На краю бездны
Часть 47 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Где ты был? – спрашиваю я.
– Когда?
– Сегодня. Когда вернулась Элли.
Он сверлит меня взглядом:
– Думаешь, я имею к этому отношение?
Нет, я так не думаю. Не всерьез. Но мне уже доводилось ошибаться в людях, поэтому я должна быть уверена на сто процентов.
– Так как?
– Алекс, я искал Элли. Как и все остальные.
Я медленно отступаю:
– Но…
– Можешь спросить у Брайана. Или у Лиз. У кого угодно. Когда они ушли, я остался там, на торфяниках. Пытался отыскать ее.
Он делает шаг вперед и протягивает ко мне руки. Выражение лица у него умоляющее.
– Поверь мне. Вот, смотри. – Он показывает свой телефон. – Я немного поснимал. На всякий случай. Вдруг пригодится для твоего фильма.
Гэвин включает воспроизведение. На экране появляется торфяник, окутанный темнотой.
– Это мог снять кто угодно и когда угодно.
Он показывает мне время съемки. Час назад.
– Смотри.
Он прокручивает ролик вперед. В самом конце в кадре появляется его лицо.
Я поднимаю голову и открываю рот, чтобы что-то сказать, хотя сама не знаю что. Наверное, «извини», хотя желания извиняться у меня нет.
– Не ври мне больше, – говорю я.
– Не буду, – качает он головой.
Он вскидывает на меня глаза, и в его взгляде мелькает что-то неуловимое. Как будто он обдумывает слова, взвешивая за и против, решая, как ответить. Но в конце концов произносит лишь:
– Если ты пообещаешь мне то же самое.
40
Гэвин приносит мне кофе, потом уходит. Еще совсем рано, даже не рассвело. Чувство утраты оплетает меня своими щупальцами, я будто что-то потеряла, но не могу вспомнить, что именно. Что-то важное и невосполнимое. Я лежу в постели, думая о матери Дейзи, медленно угасающей в своей комнатушке в доме престарелых, не способной уже отличить реальность от фантазий помраченного разума; и о моей собственной матери, лежащей в могиле в холодной земле, обратившейся в тлен. Я думаю о Зои, сгинувшей, возможно, навсегда, в чьей комнате все остается в точности так, как было при хозяйке, чьи родители изо всех сил стараются не раскисать и сохраняют надежду вопреки очевидному. Как они держатся? Как держимся все мы?
Потом мысли перескакивают на Элли, вернувшуюся неизвестно откуда. Права ли я, считая это наказанием, или она пыталась скрыться – и если так, то от чего?
По пути вниз бросаю взгляд на барометр: стрелка не сдвинулась ни на йоту, она упрямо стоит посередине между «дождем» и «бурей», точно пытаясь предостеречь. Я знаю, что прибор всего-навсего измеряет атмосферное давление, влажность или температуру, а может, все разом. Чистой воды наука, никакой загадки, ничего сверхъестественного. Может, он вообще сломан. Я думаю о Дэвиде, заявившемся ко мне в спальню. Может, я сама сломана.
Я беру свой ноутбук. Он тренькает: на сайт загружено новое видео.
Что ж, посмотрим.
На экране появляется небо. День ясный, и оно синее-синее. Где-то вдалеке виднеются деревья. Светит солнце, но тени длинные, а деревья стоят голые. Дело происходит зимой, и что-то в атмосфере видео наполняет меня уверенностью, что оно снято много лет назад. Ясный, погожий зимний день. Камера поворачивается, и на мониторе возникает трейлер. «Пегас».
Я отшатываюсь. В кадр входит девушка, крупным планом видны ее голова и плечи. Она широко улыбается. Дейзи. Изображение четкое, резкое, словно снято не так давно, но это никак невозможно, она мертва.
И все равно я будто смотрю на привидение – кажется, я могу потянуться к ней туда, сквозь экран, схватить ее, спасти. Спросить, что случилось, кто ее обидел, почему она спрыгнула со скалы и почему я сбежала.
И кто прислал это видео? Кто стоял за камерой?
Я не могу тут больше оставаться. На ночном небе ни облачка, морозный воздух неподвижен. Преодолев всего половину Слейт-роуд, я успеваю запыхаться. Кажется, что сгустившийся воздух обволакивает меня плотным коконом. Я словно вернулась в те времена, когда выкуривала по пачке в день.
Моя машина стоит там, где я ее оставила, но теперь, рядом с ней, я не знаю, куда ехать. С чего я вообще взяла, что бегство – это выход? Представляю, что сказал бы на это Дэн, и понимаю: он прав. Закончи свой фильм.
Я иду дальше, в парк, толкаю тугую калитку. Ледяной гравий на дорожке хрустит под ногами. Впереди зловеще темнеет летняя эстрада, но ветер усилился, и я решаю укрыться там. Подойдя поближе, я вижу, что она не пустует: внутри кто-то сидит, сгорбившись и опустив голову.
Я не ухожу. Кажется, мое подсознание каким-то образом вычислило, что она будет здесь, и привело меня сюда. Поднимаюсь по ступенькам и останавливаюсь перед ней. Она курит. На ней застегнутая под самый подбородок теплая куртка, но она все равно дрожит от холода. Я осторожно кашляю.
– Кэт?
Лишь тогда она замечает меня и поднимает голову:
– Что вы тут делаете?
Резкий тон не слишком убедителен. Я вижу, что она рада. В глубине души, а может, и сама не отдавая себе в этом отчета. Я – это как минимум компания.
– Можно присесть?
– У нас свободная страна.
Я усаживаюсь рядом с ней, но не вплотную и с минуту или две смотрю на бухту и на открытое море за ней. Наверное, я тоже приходила сюда, когда была чем-то расстроена. Наконец Кэт заговаривает со мной:
– Как вы меня нашли?
– Я не искала. Даже не подозревала, что ты тут.
Она гасит окурок и скрещивает на груди руки.
– Что это вы сегодня ничего не снимаете?
– А что, надо? Я могу.
Ее негромкий отрывистый смешок больше похож на презрительное фырканье. Мы снова погружаемся в неловкое молчание.
– Вы видели Элли? – спрашивает она некоторое время спустя.
– Мельком, – отвечаю я. – Вчера вечером.
Кэт сопит. Я не могу понять, какие чувства ее одолевают.
– А ты?
– Они меня к ней не пустили, – качает Кэт головой.
– Кто? Ее родители?
– Она сказала, что хотела сбежать. Они считают, что я плохо на нее влияю.
Она смотрит на море, губы ее сжаты в ниточку.
– А ты хорошо на нее влияешь?
Кэт наклоняет голову в мою сторону. Губы ее недовольно кривятся, но кажется, я вижу еще кое-что. Пожалуй, это невольное уважение. С примесью гордости. Мы с ней одинаковые, она и я. Подруга явно в беде, а мы – справедливо или нет – берем вину на себя.
– Ты пьешь, я это знаю. И наркотиками, надо полагать, балуешься.
Она ничего не отвечает.
– Представь, я в твоем возрасте занималась тем же.
– Да неужели?
Ее ухмылка тоже выглядит не очень убедительно, и я негромко смеюсь.
– Ты бы очень удивилась. Больше-то все равно нечем заняться, правда?
Она снова устремляет взгляд на море.
– Знаешь, я прекрасно все помню. Ты слишком мала, чтобы пойти в клуб и даже чтобы выпить чего-нибудь в пабе. В моем случае это были спиды. Поначалу.
– Спиды?
– Так, самую чуточку. Потом… А потом чего только не было.