На крыльях

Следующий день был суматошным. Я ничего не успевала и ужасно нервничала. И хотя свадьба Ниночки и Келлы несколько отличалась от других свадеб, на которых я была, не включала в себя поездку в ЗАГС, выкуп или традиционное катание по городу кортежем, но дел все равно было ужасно много.

Когда утром, поспав несколько часов, я пошла мыть голову, выяснилось, что отключили горячую воду, мне пришлось нагревать себе холодную, и все это заняло много времени.

На свадьбу лучшей подруги я должна была надеть то самое платье, которое она мне подарила: коктейльное атласное, цвета румян, с элегантно задрапированной юбкой в стиле шестидесятых и с декольте, украшенным прозрачным кружевом. Я долго искала туфли, которые кто-то явно из добрых побуждений переложил в дальний угол шкафа.

Когда я уже вышла из подъезда, выяснила, что забыла опознавательный знак подружки невесты – изысканный браслет из нежнейших пионов и бледно-розовых лент. Пришлось возвращаться.

К часу дня, запыхавшись, я, наконец, прибежала к Журавлям. Дома у них была шумная предпраздничная суматоха.

Орал по телефону дядя Витя, ругались Ирка и Сережа, пыталась воззвать всех к порядку бегающая туда-сюда Софья Павловна, мяукал кот – думаю, из вредности, и фоном играла в одной из комнат музыка прошлого десятилетия. Телефоны – и домашний, и мобильные – то и дело разрывались: о том, что Нина Журавль выходит замуж, знало, казалось, полгорода.

Сама Нинка, благоухающая свежестью после душа, сидела в нарядной гостиной в роскошном белоснежном халате с диковинной вышивкой и позировала оператору и фотографу, которые должны были провести с невестой весь день. Они же без устали снимали то висевшее тут же свадебное платье – легкое, красивое, сшитое Алексеем и его командой, то туфли, то иные аксессуары и даже попытались заснять Кота. Оператор сказал, что это будет красивый кадр: котик невесты сидит около букета или у подушечки с кольцами. И они вместе с фотографом попытались напялить на животное бабочку, за что едва не поплатились. Кот решил, что подобное оскорбление смывается кровью – ну, или чем-нибудь иным, оцарапал фотографа и едва не наделал в ботинок оператору. Спасло обувь лишь своевременное появление Сергея, который Кота спугнул и навлек тем самым его гнев на себя – уж с его-то ботинком домашний любимец не промахнулся.

– И что я должна делать? – поинтересовалась я у Нинки между делом.

– Развлекать меня будешь, – решила та. – Я тебе буду говорить название песен из детства, а ты будешь их включать.

– Не знала, что у подруги невесты такие функции, – улыбнулась я.

Однако спорить с ней не стала, и мы слушали старые песни, которые выучили еще в далеком-далеком детстве. Правда, слушать получалось урывками – Нина перезванивалась со свадебным распорядителем и принимала поздравления от знакомых. С милой улыбочкой она благодарила за добрые слова, а после того, как вешала трубку, бурчала:

– Задрали. «Совет да любовь», «совет да любовь». Любви не существует, а советы свои засуньте себе туда, куда лучи солнышка не заглядывают.

Через пару часов, когда с лицом Ниночки работал мастер – визажист и парикмахер в одном лице, один из лучших в городе, о чем мне подруга сообщила раз пять, под окнами вдруг раздался какой-то треск и громкий веселый голос, усиленный мегафоном:

– Нина!

Я удивленно посмотрел на окно, изящно задрапированное светлыми шторами, Нинка скривилась, а щетка мастера замерла в воздухе. Фотограф и оператор переглянулись.

– Нина! Нина, выходи! – не унимались на улице. Теперь орали хором несколько человек.

– Я его урою, – прошипела Журавль, узнав голос. Я хмыкнула в кулак.

– Это ваш жених? – удивленно спросила мастер. Ответить та не успела.

– Где это?! Что это?! – ворвался в гостиную отец невесты. Дядя Витя был крайне зол.

Он кинулся к окну, отталкивая заинтересовавшихся фотографа и оператора, и едва ли не позеленел. Впрочем, я понимала почему. Келла, стоящий внизу вместе с близнецами и еще какими-то парнями, выложил имя своей невесты. И не цветами, и даже не камешками – а пивными бутылками и банками. И даже выложил нечто, напоминающее кривое сердечко.

Глядя на всю эту красоту из-за спины дяди Вити, я улыбнулась. Келла в своем репертуаре.

– Опять! – заорал Виктор Андреевич. – Этот косомордый свинорыл опять позорит меня перед соседями! Сергей! – завопил еще громче глава семейства Журавлей.

– Что, пап? – заглянул в комнату парень.

– Немедленно тащи ведро воды. Будем охлаждать пыл Зелибобы.

– Лучше помои, папа, – вставила Ниночка, подходя к окну. Она распахнула его, схватила с блюда красное яблоко, которое нужно было для композиции фотографу, прицелилась и пульнула прямиком в толпу парней. Те с хохотом разбежались.

– Проваливайте, – прошипела Нина, хватая остальные яблоки. Но, увы, и они не достигли цели.

– А что с невестой? – шепотом поинтересовалась у меня мастер.

– Нервничает перед свадьбой, – отвечала я.

– Я таких нервных невест давно не видел, – услышал фотограф, который, кажется, находился под впечатлением. Зато оператор умудрялся все это снимать на камеру.

Словно подтверждая слова фотографа, Ниночка, забывшись, выругалась, аки сапожник, у которого сгорела мастерская. Хорошо, что дядя Витя не слышал – убежал за водой вместе с Сергеем, посчитав, что одного ведра будет маловато.

– Нина! – орал Келла дурашливым голосом. – Я тебя люблю! Ай лав ю! Соу матч! – и он развел руки в стороны, показывая, как сильно.

А после сложил руки сердечком и забегал под окном. Даже мне хотелось его пристрелить, честно слово.

– Катька, неси яйца, – распорядилась озлобленная Нинка, чувствуя себя оскорбленной.

– Не надо. У меня тяжелая артиллерия есть, девочки, – ухмыльнулся дядя Витя, таща полный мешок из-под мусора. Следом шагал Сергей с ведром воды.

– Может, не надо? – засомневался фотограф.

– Надо, – всегда был уверен в себе Нинкин папа. Он молниеносно швырнул содержимое мешка вниз, но парни успели разбежаться. Зато имя его дочери было теперь усеяно шкурками от бананов, пакетиками, мятыми бумажками, обертками и прочим мусором.

Как я держалась от смеха, ума не приложу. Зато Нинка взбеленилась так, что я думала, она сейчас вспыхнет синим пламенем.


– Убью, – проскрежетала она не своим голосом.

– Я сейчас отомщу, систер, – бодро подмигнул ей младший брат, схватил ведро, однако уже во второй раз представителей семейства Журавлей ждала неудача: Сергей был то ли косоруким, то ли слегка косоглазым, но он, споткнувшись о провода оператора, едва не облил Нинку – она вовремя отскочила в сторону. И пока подруга ругалась с братом, обещая его придушить прямо тут, Келла и компания убрались восвояси.

Дальше было куда спокойнее, и все, кажется, шло по плану. Нинку привели, наконец, в порядок, и визажист занялась ее мамой, сестрой и мной.

К половине пятого вечера к дому подъехал заказанный мощный лимузин «Хаммер» с блестящими черными боками, из которого с воистину аристократическим достоинством вышел Ефим Александрович, выглядящий не как рок-музыкант, а как бравый офицер в костюме-тройке темно-грифельного цвета с удлиненным приталенным пиджаком, светлой рубашкой, шелковым жилетом и в тон ему подобранным галстуком. Волосы его были зачесаны назад, открывая высокий благородный лоб, и смотрелся жених эффектно и незнакомо.

– Милая, – улыбнулся Ефим Ниночке и подал руку. – Ты такая красивая.

– Спасибо, дорогой, – с достоинством кивнула девушка.

Выглядела она, и правда, прелестно в облегающем платье цвета айвори с изумительной вышивкой, украшающей лиф и линию бедер. Мягкие ниспадающие волны юбки и шлейф подчеркивали нежность невесты. А двухслойная фата с вуалью добавляли этакой изысканности, присущей романтическим особам.

Парочка выглядела аристократично, друг другу под стать, но не строго, а с нотками небрежности, которые могут позволить себе истинные дворяне.

– Ты тоже выглядишь хорошо, – продолжила Нина. – Я тебя убью, – одними губами прошептала она тому, кто сегодня должен был стать ее мужем уже во второй с половиной раз. Однако при всех убивать его не стала. Наверное, задумала месть.

Невеста, жених, а также их друзья, среди которых были я и Антон, погрузились в черный «Хаммер», и тот неспешно тронулся в путь. Следом отправилась машина с Нинкиными родственниками.

По дороге мы пили шампанское, смеялись, поздравляли молодоженов, которые притворялись любящими, и мне оставалось, обнимая Антона, с умилением смотреть на подругу.

Пусть она найдет свое счастье.

– Хочешь так же? – шепнул Антон, на коленях у которого я сидела.

– Хочу на море, – ответила я ему. – Ты, я и море – здорово же, правда? Шум волн, солнце, соленый ветер.

– Тогда там будем только ты и я, – ответил он, смотря мне в глаза.

– Потому что море – это ты? – я не могла не улыбнуться.

– Потому что море – это ты, – эхом откликнулся Антон и сказал, осторожно касаясь волос, которые волнами рассыпались у меня по плечам:

– Твоя обычная прическа мне нравится больше.

– Вечно все испортишь! – сощурилась я.

– Я просто привык говорить правду. И браслет мне тоже не нравится. Но в этом платье ты хороша.

Это меня почему-то рассмешило, и я поцеловала Антона, чувствуя на его губах слабый привкус шампанского.

Вскоре мы приехали на место регистрации.

Она проводилась на крыше самого большого в городе отеля со звучным названием и чудесным видом на простирающиеся внизу улицы. Там нас ждали заранее расставленные белоснежные, украшенные воздушными лентами стулья, находящиеся напротив импровизированной арки из пышной цветочной композиции. Цветы на крыше были всюду: белые, розовые, персиковые, голубые, лазурные, сиреневые, песочные, малиновые – казалось, что их бесчисленное множество. Они облаком возвышались на декоративных колоннах, украшали столики с напитками и фруктами, изящно обвивались вокруг массивных перил ограждения, тянущегося вдоль периметра крыши. В воздухе витал легкий цветочный аромат. И все вокруг было так утонченно-изысканно, с налетом винтажной сказочности, что, кажется, даже Нинка осталась довольна. Мне тоже здесь, на высоте, в окружении цветов, безумно нравилось. Проходя к своему месту, я кончиками пальцев осторожно коснулась мягких лепестков на перилах и улыбнулась. На душе отчего-то было светло и радостно.

– Мама, мама, как красиво! – услышала я детский восхищенный голос – какая-то девочка лет шести с огромным бантом на голове с восторгом смотрела на цветы. Рядом с ней стояли девушка в голубом платье в пол и высокий мужественный молодой мужчина, довольно похожий на Келлу, только коротко стриженный и без дерзости в глазах.

Один из старших братьев Келлы со своей супругой и дочерью.

– Тетя Варя уже приехала? – спросил он у жены, явно веселясь. – Ей плохо станет, когда она все это увидит.

– Насчет тети Вари не знаю, но тетя Наташа уже в состоянии, близком к обморочному, – хихикнула его супруга. Я проследила за ее взглядом и узрела плотную женщину с поджатыми губами, которая прищуренным взглядом окидывала крышу и гостей. – Алина! – воскликнула девушка, видя, что девочка тянется к цветам на столике, пытаясь оторвать один из них. – Нельзя! Пусть цветочки будут вместе – так же красиво, правда?

– Красиво, – со вздохом согласилась девочка, убрав руки. – А где дядя Ефим?

– Скоро появится, – пояснила ей мать, – со своей невестой.

– Я красивее, чем его невеста, – заупрямилась малышка, которая явно ревновала.

– Самая красивая, – подтвердил ее отец.

– Пусть он меня больше любит, чем ее!

– Конечно, больше, Алиночка, – рассмеялась мать.

Мы с Антоном сели на свои стулья, стоящие в первом ряду неподалеку от края крыши, и, пока шли приготовления, я с упоением смотрела вниз, на далекие улицы, испещренные дорогами.

– Тебе нравится высота? – тихо спросил Антон.

– Нравится. Я немного ее боюсь, – призналась я и прошептала ему на ухо: – Потому что мне кажется, что высота зовет меня.

– И ты не знаешь, когда прыгнешь, – продолжил мою мысль Антон. – Боишься перестать контролировать себя.

– Да, – согласилась я, поправляя браслет на руке, – наверное, так.