На крыльях

– Не бойся этого, выпусти ее, – сказал Антон, почему-то глядя в небо, сегодня прозрачно-голубое, с редкими дымчатыми облаками – настоящее апрельское звенящее небо.

– Кого? – не поняла я.

– Другую Катю. Ту, которая умеет крушить все вокруг. Которая ничего не боится. И умеет защищать свое, – Антон расправил складку на моем платье.

Да, я такая. Я могу!

– Если я ее выпущу, тебе будет плохо, – уголками губ улыбнулась я.

– Мне будет хорошо, – возразил он. – Я люблю тебя разной.

На этом нам пришлось замолчать – началась церемония. Все внимание устремилось к арке, около которой появились сначала жених, а потом и невеста – ее, как и полагается, привел приосанившийся дядя Витя, облаченный во все черное. Он с горделивой ухмылкой поглядывал по сторонам и изредка встречался взглядами с высоким широкоплечим мужчиной, по всей видимости, отцом Келлы. Кажется, друг друга они недолюбливали.

Церемония длилась недолго и прошла без эксцессов. Подружки невесты, которых Журавль выбирала по принципу: «Бесит не так сильно», завистливо подглядывали на молодоженов, друзья жениха – насмешливо, родственники – оценивающе, а родители – с трогательным умилением. Даже отец Келлы успокоился и смотрел на сына с улыбкой, а своей супруге, глаза которой увлажнились от слез, подал платок. А вот в семье Журавлей было наоборот – Софья Павловна держалась, с теплой улыбкой глядя на дочь, а Виктор Андреевич то и дело смахивал скупую мужскую слезу. Правда, когда Келла откинул вуаль, чтобы поцеловать Нину, дядя Витя состроил такую кислую мину, будто бы ему внезапно стало плохо. Мне показалось, что в играющей живой музыке я явственно услышала нечто похожее на «Зелибоба».

Однако поцелуй молодых вышел почти невинным и в чем-то даже трогательным.

После начались поздравления: я крепко обняла Нину, пожелав ей всего самого лучшего в браке, за что она незаметно ущипнула меня в бок, и сказала Келле, так, чтобы подруга не слышала:

– Спасибо, что сделал ее счастливой.

Келла улыбнулся и подмигнул мне.

Кезона, сколько я не оглядывалась по сторонам, мне увидеть не удалось. Хотя какое-то время мне казалось, что старичок на третьем ряду, на чью грудь падала шикарная борода, – это и есть он. Однако выяснилось, что это – двоюродный дед Келлы. Зато среди родственников Нинки я заметила саму Эльзу Власовну, элегантную и самодовольную, в сиреневом элегантном костюме, перчатках, шляпке и с огромным колье на шее. Она так иронично смотрела на молодоженов, что мне захотелось улыбаться. Кажется, старушка знала, что делает, но вот зачем она так играет с жизнями Нинки и Келлы, я представляла весьма смутно. Разве что хочет воссоединить их сердца.

– Какой, говоришь, стиль у свадьбы? – услышала я ее высокий голос уже после регистрации, когда мы спускались вниз. И одна из родственниц отвечала:

– Эклектик, тетя Эльза.

– А я думала, убогость, – фыркнула пожилая женщина. – Не свадьба, а торжество безвкусицы. Милочка, а что это у вас в ушах, – обратилась она к одной из племянниц, которая крутилась вокруг нее, пытаясь задобрить.

– Серьги с бриллиантами, – отвечала та.

– О! А мне показалось, что ты вставила в свои уши ручки от помойного ведра. Кстати, а что это за криминальный элемент? – покосилась Эльза Власовна на Папу, прибывшего с охраной и смотревшего на церемонию весьма сурово.

– Не знаю, тетя…

– Это не ново.

– Но спрошу у Ниночки! – пообещала родственница. Та, не будь дуррой, сказала, что это – родственник Келлы, а не ее знакомый, которого Нина пригласила на свадьбу в корыстных целях – знала, что Папа сделает ей отличный подарок.

Единственное, что меня насторожило на выездной церемонии – так это присутствие Матвея, который сидел рядом с Ниночкиным крестным. Он, однако, был совершенно хладнокровен, хлопал вместе со всеми молодоженам и смотрел спокойно, но как-то уж слишком пристально. Мы встретились взглядами, и он мне холодно улыбнулся. Я вернула улыбку и отвернулась.

– Кто это? – тотчас встрял Антон.

– Давний поклонник, – хихикнула я, подначивая его. Но, видя, как у него вытягивается лицо, сообщила:

– Не мой, успокойся. Ниночкин.

И Тропинин тотчас потерял к Матвею всякий интерес.

После церемонии гости и новобрачные поехали на банкет. Поскольку на улице еще было прохладно, решено было, что торжество пройдет не на улице, а в лофт-студии неподалеку.

Это оказалось стилизованное под промышленный архитектурный стиль огромное помещение с кирпичной кладкой, высоким потолком, широкими окнами и с изысканным хрустально-цветочным дизайном. Потолок походил на небо, на котором горели сотни звезд. Стены были гармонично украшены совершенно невообразимыми цветочными композициями – так, что казалось, будто бы мы попали в волшебный сад со свисающими ветвями, на которых распускались дивные цветы. Ленты, декоративные ширмы, причудливые клетки для птиц, зеркала в массивных рамах, старинные светильники, светящиеся буквы и драпировки – все это создавало иллюзию того, что гости с волшебной крыши попали в дивный сад, в котором прятались бары: обычный коктейльный, кэнди-бар со сладостями, смузи-бар, кофейный. А также пирамиды из бокалов шампанского, фотобудка, лаунж-зона, площадка для танцев, небольшая сцена.

Казалось, все было подобрано идеально – никакого надоевшего гламура или безвкусия роскоши; девизом свадьбы были оригинальность и аутентичность. Нина добилась того, чего хотела – ее свадьбы была стильной и запоминающейся.

Гостей было множество – человек триста, не меньше. Но распорядители свадьбы ловко рассадили их за столики: круглые и похожие на кружевные зонтики, на каждом из которых заранее стояли таблички. И единственный, наверное, из всех трехсот гостей, кому происходящее казалось уродством, был Томас. Я сидела за одним столиком с ним и со всей семьей (Антон, к сожалению, находился неподалеку, за столиком с музыкантами из НК), и видела, с каким выражением лица папа оглядывает убранство зала.

– Что, – ехидно спросил Алексей, которому, в отличие от него, нравилось все, – убожество, да?

– Безвкусие, – покачал головой Томас. – Форма не должна брать главенство над содержанием.

– Вечно ты ноешь, – отмахнулся дядя. – Видел, какое я Ниночке платье сшил? Истинная королева!

– Такие девушки, как наша Ниночка, будут хороши даже в лохмотьях, – отвечал Томас. И Алексей тотчас разозлился.

– Ты имеешь в виду, что я сделал плохое платье? – поинтересовался он ядовито.

– Я имею в виду, что, если танцор хорош, ему и кривой костюм не помешает, – отвечал Томас.

Мы с Кирой с трудом их успокоили, ибо началась торжественная часть.


Молодоженов долго и упорно поздравляли, не менее долго дарили подарки, среди которых выделились не только близкие родственники жениха и невесты, но и коллеги Келлы. Парни из «На краю» сложились и презентовали молодоженам дорогущую машину семейного типа, которую пригнали из салона прямо под окна здания, где проходило веселье.

Наша семья решила соригинальничать и подарила молодоженам винную стойку из красного дерева, заполненную бутылками редких и дорогих вин – настоящий антиквариат. Томас, и Алексей решили, что это будет необычно и полезно.

– Что мы еще можем подарить им? – пожимал плечам прагматичный дядя. – У Журавлей и так все есть. Нужно что-то необычное.

Папа, конечно, не удержался и подарил молодоженам картину, и дядя Витя тотчас похвастался всем, что это – Радов, известный художник, и через тридцать лет его картины будут стоить миллионы. Правда, в какой валюте, не уточнил.

Винную стойку, слава Богу, привезли не в лофт, а в квартиру молодоженов – подарок от родителей Ниночки. Дядя Витя своим презентом очень гордился и явно давал понять всем, какой он щедрый и добрый. Это, кажется, злило отца Келлы, который подарил сыну и его невесте путевку на море, куда молодожены должны были полететь на следующую ночь после свадьбы, и довольно крупную сумму денег.

А после подарков и поздравлений начались развлечения.

Сначала гостей веселила шоу-программа – естественно, тут не было традиционного тамады с не менее традиционными конкурсами, а присутствовал обаятельный ведущий, живые выступления, световое и огненное шоу, бармен-шоу и даже выступление иллюзиониста. Гости при этом перемещались по всему пространству, и создавалось впечатление, что мы гуляем по сказочному саду, встречая в его лабиринтах артистов.

В честь свадьбы друга музыканты из «На краю» тоже выступили – исполнили на сцене несколько песен – но не тех, к которым привыкли их поклонники.

Первым к микрофону вышел не Кей, а Келла, который, к моему огромному удивлению, спел для своей жены романтическую приятную песню, которая, кажется, удивила Нинку, сидящую за столиком для молодоженов, не меньше, чем меня. Келла пел, пристально глядя на невесту, под аккомпанемент Фила, который и был автором музыки и слов, и голос его был чуть хрипловатым, но задорным. А его хмурый отчего-то отец хоть и смотрел на Ефима, сдвинув брови к переносице, но, кажется, даже проникся. Дядя Витя же сверлил зятя подозрительным взглядом, явно не веря в искренность намерений того, кто посмел сегодня орать под окнами их дома и выложить имя его дочери пивными бутылками.

– Я люблю тебя, – громко и четко сказал Келла, закончив выступление и прижав кулак к левой стороне сердца. Выглядело это мило и искренне.

Нинке, наверное, чуть плохо не стало, однако она нашла в себе силы и под громовой голос ведущего вышла на сцену к жениху, где их заставили танцевать. На этот раз вел Келла, твердо держа руку Нины в своей. И у меня появилось такое чувство, что он специально тренировался заранее, дабы не облажаться. Затем им стали дружно кричать: «Горько!», и молодоженам вновь пришлось целоваться.

– Что-то Виктор не рад, – сказал Томас, заметив хмурого Ниночкиного папу, опрокинувшего (видимо, с горя) стопку горячительного напитка.

– Интересно, почему? – съязвил Леша.

– Почему? – не понял папа. Нелли рассмеялась. Под шумок она пила шампанское.

– А, – махнул рукой дядя. – Тебе не понять.

– Почему это мне не понять? – возмутился Томас.

– Просто тебе все равно, за кого твои дочери выйдут замуж, – сказала я. – А дядя Витя переживает, знаешь ли. Ему Ниночку жалко.

– Странно, – недоуменно посмотрел на него Томас. – Жалеть дочь в день собственной свадьбы – крайне глупо. Надо радоваться! Пойду-ка к Виктору, развеселю его.

Виктор Андреевич развеселился, конечно, не особо сильно, но злобно пялиться на Келлу перестал.

Музыканты «На краю», которые были объявлены как друзья жениха, исполнили несколько каверов – любимых песен родителей жениха, а в конце я чуть не поперхнулась от удивления. За барабанной установкой сидел не жених, в котором, кстати говоря, никто синеволосого безбашенного Келлу не узнавал, а какой-то из его друзей. Парни сыграли свою собственную песню, «Колыбельную», в стиле легкой рок-баллады. И некоторые пары даже вышли танцевать, решив, что песня о любви, но конец неприятно их удивил. После НК сцену заняли другие музыканты, и веселье продолжилось.

– Вы свободны, Катрина? – вдруг раздался голос рядом со мной, и на плечи легли знакомые руки. Антон подошел сзади, наклонился и поцеловал меня в щеку.

– Почему вы спрашиваете? – спросила я и с любовью посмотрела на него, закинув голову вверх.

– Хочу пригласить вас на танец, – он подал мне руку, и я вложила свои пальцы в его ладонь.

Все то время, пока мы танцевали под спокойную неторопливую музыку, мне казалось, что за мной кто-то пристально наблюдает. Но кто, я понять не могла.

Я так была увлечена Антоном и свадьбой подруги, что совсем позабыла про Кирилла. Мне было интересно, приедет ли он на торжественную часть, однако Тропинин заставил меня забыться.

Кирилл появился совершенно неожиданно – тогда, когда я вместе с Антоном, утомленная, но довольная, возвращалась к своему столику. Он неожиданно вырос перед нами и улыбался так широко и тепло, что ему было невозможно не улыбнуться в ответ. Честно сказать, я даже не сразу его узнала: Кирилл был в светлой рубашке с закатанными рукавами, брюках с подтяжками и очках в роговой оправе, а темные волосы его были прилизаны и зачесаны назад. На самого себя он походил мало. Однако я была уверена, что Антон узнал его. Что-то странное мелькнуло в его серых глазах, но я не смогла понять, что это за выражение.

– Катя! – весело сказал Кирилл. – Вот мы и встретились!

Он протянул мне руку, и мне ничего не оставалось делать, как под настороженным взглядом Тропинина пожать ее. Пальцы Кирилла были жесткими, горячими и сухими, но само пожатие – мягким и бережным.

– Да уж, надеюсь, тебе нравится у нас, – отозвалась я и повернулась к своему парню, решив, что пора их представить друг другу:

– Антон, это мой друг по переписке Кирилл, я тебе о нем говорила. Кирилл, это мой любимый человек Антон.

– Катя много о тебе говорила, – сообщил Кирилл и с дружелюбным видом протянул ладонь для нового рукопожатия – уже Антону. – Ничего, что я на «ты»?

Тот, однако, пожимать ее не стал, так и стоял спокойно, засунув руки в карманы и пристально глядя на Кирилла. Кирилл не растерялся и пожал ладонь сам себе – выглядело это весьма забавно. Только вот улыбаться мне не хотелось – Антон вел себя не слишком вежливо, и мне было не по себе от этого. Я не понимала, почему он так ведет себя, ведь он знает, что мы с Кириллом общаемся. И знает, что Кирилл – один из солистов группы, которую он слушал.

– Кажется, я не понравился твоему парню, Катя, – вздохнул Кирилл, глядя при этом не на меня, а на Антона.

– Все в порядке, – спешно проговорила я, укоризненно глянув на Тропинина. – Антон просто немного… Сложный.

– Вроде того, – подтвердил тот с одной из лучших ухмылок из арсенала Кея. Уничтожающей.

– А я простой, как валенок, – рассмеялся Кирилл. – Думаю, мы сойдемся. Противоположности притягиваются. Верно?

И он вновь смотрел на Антона.

Нашему дальнейшему разговору, однако, помешали. Музыка на время замолкла, а где-то за спинами раздался вдруг странный шум и агрессивные крики.