Молоко без коровы. Как устроена Россия

В риторике столоначальников корень всех бед – рыбак, переходящий ночью на сторону зла. Годами используются одни и те же анекдотические аргументы: якобы у браконьеров лодки быстрее, чем у рыбоохраны. И инспекторам не догнать нарушителей, которые ставят на посудины по 2–3 мощных мотора. Но, во-первых, кто закупил рыбоохране слабосильные катера? И почему на них тоже нельзя поставить несколько моторов? Во-вторых, браконьеры на катерах ходят проверять ночью ловушки: порядки и секреты. А для товарного рыболовства используют неповоротливые байды.

Байда – это баркас 10–12 м в длину, с высокими бортами и усиленной кормой, чтобы выходить в Каспий. Его маскируют в камышах, но с воздуха при современной технике обнаружить можно – было бы желание. К тому же груженная рыбой байда с любыми моторами современный катер не обгонит. Еще все браконьеры ходят с навигаторами, при помощи которых находят свои сети, ловушки и спрятанные в камышах посудины. Давно существует несложная аппаратура, позволяющая пеленговать сигналы GPS, но почему-то рыбоохрана ими не пользуется, а в своих отчетах часами рыскает по протокам.

Очень много разговоров о богатстве бракушников. Хороший мотор стоит под 300 тыс. рублей. Плюс лодка и навигация. Установленную сеть легко вычислить по привязанной к ней бутылке, поэтому закупают дорогие сети-невидимки. Горючка, хоть ее и сливают с проходящих судов по дешевке, все равно обходится в 30–40 тыс. на брата ежемесячно. Даже нехитрые порядки (шесты с металлическими крючками) и секреты (ловушки с узким входом для рыбы) выходят в копеечку, потому что у каждого рыбака их десятки. Итого, чтобы начать промысел, нужно вложиться под миллион. А еще ведь штрафы, взятки, улов в случае опасности сбрасывают за борт. Тем не менее чиновники уверенно заявляют, что браконьеры в сезон имеют по два миллиона чистого дохода.

Но тогда рыбацкие деревни должны выглядеть как Сен-Тропе. Взять для сравнения цыганских наркоторговцев: в любом городе за обвинениями в их адрес присутствуют косвенные доказательства – трехэтажные неприступные особняки. А в дельте Волги – в основном полуживые крестьянские избы. Для защиты от наводнений и подмывов – нелепые молы из строительного мусора и старых шкафов. К ним по воздуху (так дешевле, хотя и выглядит страшно) проведен газ, дороги дикие. Так живет «рыбная мафия»? Отсюда многие хотели бы уехать, но не за каждую такую халупу дадут хотя бы комнату в Астрахани. А в доме часто живут несколько поколений людей.

Найти альтернативу рыбному промыслу удается немногим. Дельта Волги – это четыре района (не считая Астрахани): Камызякский, Икрянинский, Володарский, Приволжский. Их совокупное население – около 200 тыс. человек. В Икряном есть две судоверфи, в Камызяке – предприятие по производству бронежилетов. Но по большому счету нормальной работы не найти: с советских времен многие заводы позакрывались, новых не появилось. Зато команда «Сборная Камызякского края» пробилась в высшую лигу КВН. Среди их шуток есть такая: «К нам на рыбалку приезжал Путин, но ничего не поймал. Вот вам хи-хи, а у нас единственную водолазную школу закрыли».

Старожилы говорят, что 20 лет назад рыбы в Волго-Каспийском бассейне было в 3–4 раза больше. В 2013 г. Росрыболовство решилось на креатив: ввели новые правила промышленной ловли рыбы. Владельца лодки приравняли к капитану траулера: теперь он должен получать разрешения на вылов рыбы и… вести судовой журнал. Один такой капитан рассказал: «Теперь, садясь за весла своей деревянной лодки, я должен указать в журнале свой номер рейса и позывные. Когда я закинул удочку – отметить координаты и время спуска снасти. Все мои 200 секретов должны быть помечены именными бирками, а если какую-то из них собьет течением, я заплачу штраф в 15 тысяч рублей, как капитан судна. Будучи обычным частником, я платил за забытую книжку с правилами рыболовства 500 рублей – теперь в 30 раз больше. Я насчитал восемь организаций, которые отныне контролируют мою деятельность: прокуратура, пограничная служба, налоговая».

Голодный рыбак, не имеющий других вариантов заработка, будет браконьерствовать при любых штрафах и условных сроках. Чтобы развивать регион, нужно вернуть икорный бизнес в правовое поле, отслеживая каналы сбыта. Ведь исчезновение рыбы может быть и не связано с рыболовством. Например, все астраханские рыбаки отмечают, что Волга обмелела. Тогда есть вопросы к энергетикам. Ведь с 1930-х гг. Волга де-факто не является рекой – это цепь гигантских водохранилищ, образуемых 8 ГЭС, которые в документах именуют «природно-техногенной системой». Теперь от истоков в Тверской области до Астрахани каждая капля воды идет 500 дней – в 10 раз дольше, чем в начале XX века. Еще в 2005 г. экологи насчитали в бассейне Волги около 2,5 тыс. брошенных судов, с которых часто не слиты горючее и масла. Не менее трети из них гниют в Астраханской области, но со стороны правительства не слышно даже призывов всем миром выйти на субботник. Вместо этого звучит заранее невыполнимая идея объявить 5-летний мораторий на рыбный промысел. Для региона это то же самое, что всей стране на 5 лет отказаться от добычи нефти и газа.

Кстати, о нефти. Каспийское море – это мини-Персидский залив, в нем 10–15 млрд тонн черного золота. Другое дело, что добыча исторически велась на юге Каспия под Баку, потому что с севера сложные условия залегания – до 4 км глубины. К тому же Каспий со стороны Астрахани очень мелководен (всего 1–3 м), и малейшая утечка нефти приведет к массовой гибели рыбы. Но в условиях санкций вся надежда на нефть, и на севере Каспия заработали семь месторождений[12].

В речах областных чиновников с гордостью звучит: мол, Астраханскую область за сезон посещает около 3 млн рыбаков-любителей. Как правило, это богатые москвичи и питерцы, с которых кормятся сотни баз-санаториев в дельте Волги. По статистике, приезжие вылавливают по 10 кг рыбы, но за год это дает 30 тыс. тонн – всего в полтора раза меньше квоты на промышленный вылов. И кто поверит, что столичный бизнесмен за весь отпуск наловил всего 10 кг, если каждый осетр-производитель весит в среднем 13,5 кило?

Здесь мы снова видим знакомую ситуацию: член областного правительства как госслужащий заинтересован в том, чтобы рыбный бизнес был организован цивилизованно и до областного бюджета доходили хоть какие-то налоги. Но как члену группы интересов ему выгодно, чтобы десятки тысяч людей были вовлечены в этот бизнес нелегально. Тогда как субъекты рынка они находятся в зависимом положении: товар-то у них криминальный, и они не могут просить за него высокую цену или отстаивать свои интересы в суде. Более того, им нужна «крыша» той же группы интересов. Был случай: астраханская полиция нашла в городской черте(!) обливной остров на реке Кривая Балда, к которому браконьеры сделали дорогу, поставили две времянки и… шлагбаум с замком. Они решились бы на это без коррупционных связей?

Похожую ситуацию я наблюдал в Калининграде, где первые лица постоянно требуют навести порядок в янтарной отрасли. 90 % мировых запасов «слез моря» приходится на Калининградскую область, где находится единственное в мире промышленное предприятие по добыче янтаря. Возраст балтийского янтаря оценивается в – страшно сказать! – 44 млн лет. Он представляет собой ископаемую смолу древних деревьев. Различают около 280 разновидностей янтаря, по цвету он варьируется от бурого до прозрачного. В застывшей смоле частенько находят вкрапления: например, давно вымершее насекомое кристаллизовалось в капле смолы. Это влияет на цену, которая и так сильно прыгает в зависимости от объема находки. «Мелочью» до 10 г набивают килограммовые мешки и продают по 600 рублей. Если же камушки весят по 100–200 г, то такой же мешок будет стоить 60–70 тыс. рублей. А встречаются ведь и самородки от 1 кг и выше, стоимость которых исчисляется миллионами. Это цены за необработанный сырец – после ювелирной обработки они увеличиваются еще на порядок.

Как и в случае с астраханскими рыбаками, власти создали правила игры, при которых индивидуальные старатели, именуемые клондайкерами, остались вне правового поля. В соседней Польше они платят около 15 тыс. рублей в год за лицензию и спокойно работают, создают легальный рынок, приносящий доход бюджету. В итоге в Польше переработкой янтаря заняты 10 тыс. человек, а в России – не более 2 тысяч. Всего за несколько лет число российских фирм – переработчиков янтаря сократилось на 217 единиц. В итоге вся прибыль оседает за границей: та же Польша продает обработанного янтаря на 9 млрд рублей ежегодно. В России добыча янтаря гражданами незаконна, но в случае поимки предусмотрен лишь административный штраф. Под борьбу с клондайкерами созданы могучие отряды полиции и всевозможных печенегов.

Технология работы нелегальных старателей не сложнее качелей: роют яму, вставляют в нее трубу и при помощи мотопомпы подают воду под давлением. В итоге происходит разрыв грунта, на поверхность вылетают слои глины, содержащей янтарь. Мотопомпа стоит 20 тыс. рублей, еще нужны пожарные рукава и бочки с водой, если поблизости нет водоема. В общем, вложения для начала бизнеса небольшие, а навар славный. Один из старателей поделился опытом: «Даже если не везет, на хлеб за день ты всегда накопаешь, тут же сдашь и сразу получишь деньги – для многих это главный стимул. Поймать нас не так и просто: работаем бригадами на ровной пустынной местности, о приближении незнакомых автомобилей заранее предупреждают разведчики. Мотопомпы «по тревоге» прячутся в тайники, маскируются дерном. Впрочем, полиция не особо усердствует: каждая бригада ежемесячно скидывается ради этого деньгами».

Нам в этой теме не так важно, какие процессы в янтарной отрасли прикрывает борьба с криминализованными одиночками. Я просто объясняю, в каких примерно нишах следует искать 38 млн россиян, которых «потеряло» правительство РФ. И что это не самые безголовые наши сограждане.

России досталась самая протяженная в мире государственная граница – около 60 тыс. км, мы соприкасаемся с 16 странами. 35 из 85 субъектов Федерации имеют на своей территории красно-зеленые столбики с гербом. Их суммарное население – 50 млн человек. В силу воинственности СССР вблизи границ нечасто строили крупные рентабельные предприятия, а потому занятость населения в приграничных районах – вечная проблема. Сегодня погранпереходы имеют депрессивные республики Северного Кавказа, Псковская и Амурская области, Тыва с Алтаем. Граница здесь – главный источник заработков людей, и власти вынуждены искать равновесия. С одной стороны, придумывать новые пошлины, чтобы наполнять собственные карманы. С другой, не перегнуть палку и не превратить кормильцев в бунтовщиков.

60-тысячную Нарву от 10-тысячного Ивангорода отделяет 100-метровый мост «Дружба» через речку Нарву. С обеих сторон русские составляют более 80 % населения. Исторически оба города неразлучны более 500 лет: Нарва известна со времен викингов, а Иван-городскую крепость воздвигли в 1492 г. – прямо напротив старинных тевтонских укреплений. С Северной войны Нарва находилась в составе России, но сейчас она – часть Эстонии и Евросоюза. А бутерброды с хамоном и пармезаном, которыми перекусывают рыбаки на нарвской стороне, недоступны из-за санкций таким же русским мужикам с удочками, стоящим вдоль российского берега. Хотя они могут переговариваться между собой без мегафонов.

В Ивангороде работу дают только Нарвская ГЭС и завод котельно-вспомогательного оборудования. Ожидавшееся 525-летие города ничего существенного не принесло: к празднику прогремел салют, выпустили почтовую марку. А служебная собака по кличке Варвара унюхала в рейсовом автобусе из Петербурга в Таллин 87 блоков сигарет. И если посмотреть ленту новостей Ивангорода, то львиная их доля связана с происшествиями на границе.

Для переправки сигарет из России в Прибалтику стали использовать беспилотники. Несколько коробок курева пытались перевезти в бетонной опоре для моста. Был случай, когда человек проносил сигареты в тыкве – вытащил мякиш, заложил сигареты и закрыл крышечкой. Рассказывают, что рыбопромысловые суда в море перекидывают контрабандный товар друг другу. Будто бы существуют даже самодельные торпедные аппараты, способные запустить груз к берегу, минуя все таможни.

По сей день самые распространенные машины в этих краях – старые «ауди» и «пассаты», у которых в бензобак влезает до 100 литров топлива. Бензин в Эстонии стоит значительно дороже. А чтобы легально перевести побольше водки и сигарет, берут «напрокат» пенсионеров – платят от 500 рублей за поездку.

Из России тащат тульские пряники и детский крем, традиционно качественные и дешевые. А в Эстонии производят вареную и полукопченую колбасу, которую вместо жира шпигуют сыром: у нас такую производить не научились, зато признали санкционным товаром, запрещенным к ввозу. Граница лучше любых министерских отчетов знает, удалось ли нам осуществить импортозамещение буржуйских товаров. Поэтому багажники машин в Ивангороде пахнут сладостями знаменитой эстонской фабрики «Калев».

50-тысячный Донецк (Ростовская область) до начала войны на Донбассе стоял на границе России и Украины, а чуть ли не весь город был завязан на контрабанду. За кордон гнали дизельное топливо, не размениваясь на какие-то там бензовозы с большим баком. Под землей прокладывали самодельные трубопроводы на украинскую сторону, подключали насосную станцию. Разница в цене составляла 8 рублей за литр, за сутки можно было бы накачать миллион чистой прибыли. Основной капитал и залог успеха – «крот». Оператор этого чудо-аппарата через систему GPS задает глубину и направление горизонтального бурения, а техника сама бетонирует стенки скважины быстросохнущей смесью. Поэтому собственно труб для перегонки дизеля не нужно.

Бедность и отсутствие работы сделали всех этих людей исключительно проворными и креативными. И нет сомнений, что способности многих из них могли бы сделать им карьеру на госслужбе или в инновационной компании. Вот если бы в Ивангороде или Донецке имелась подотчетная населению администрация, избираемая в ходе честных выборов, а налоги распределялись таким образом, чтобы властям было выгодно поощрять открытие новых предприятий! Тогда заработанные на границе деньги имело бы смысл копить и инвестировать тут же, около дома. Ведь местоположение у самой границы выгодно с точки зрения логистики. А жители приграничных территорий лучше других знают, какие еще группы товаров могут иметь спрос.

Но в реальности производитель, наоборот, стремится уйти подальше от границы, потому что здесь он на виду у контрольно-надзорной машины. Он мигрирует в города, где проще затеряться. И там ему прямая дорога в гаражи. Житель Владимира рассказал мне следующее: «В нашем гаражном кооперативе 300 боксов, и половина из них используется для заработка. То же самое было двадцать лет назад, но тогда в основном разливали водку, перебирали неизвестного происхождения машины. А сегодня в одном боксе собирают мебель, во втором делают краску, в третьем – стеклопакеты. Один гараж даже переоборудован под кафе, чтобы ребята могли нормально питаться в течение дня. Выйти из тени? Зарегистрироваться? Да ко мне тут же слетится пятнадцать комиссий, проверяющих всяких, которые хотят одного – урвать с меня денег. Я лично музыкальными инструментами занимаюсь, в месяц получается 30–40 тысяч в лучшем случае. Мне же на хлеб и воду не останется! А сейчас мы ментам местным скидываемся понемногу и живем спокойно 20 с лишним лет».

В Москве или Петербурге в гаражах обычно просто хранят автомобили, а в Самаре над каждым гаражом – печная труба. Потому что это мужская территория, где мужик работает, пьет водку и куда приглашает женщин. Многие крупные производства пережили постсоветскую бескормицу только благодаря «гаражному ожерелью» вокруг. Ведь сколько раз бывало: находчивый гаражник нашел рынок сбыта, например, кустарным перфораторам – а за ним и продукция соседнего завода начала продаваться. Часто рабочие тянут в цеху 8-часовую смену, чтобы сделать на заводском оборудовании какие-то детали для своего гаражного бизнеса. А правительственным экономистам невдомек, почему на заводе год не платят зарплату, а он по-прежнему пыхтит.

И далеко не всегда в гаражах занимаются только шиномонтажом или сборкой мебели. Расследование причин серии неудачных пусков российских спутников ГЛОНАСС привело следствие в гаражи «электронного пояса» Поволжья. Именно отсюда предприятия «Роскосмоса» получали значительную часть элементарной базы. С одной стороны, это привело к крайне высоким для космической отрасли 7 % неудачных пусков за год. С другой, остальные 93 % спутников благополучно вращаются на орбите. И в них наверняка есть электроника гаражного производства. Потому что в России ее часто неоткуда больше взять.

Власть не любит лишний раз озвучивать, что в XXI веке чуть ли не половина сельского населения живет натуральным хозяйством. Кто-то пытается выжить на пенсию или пособие, кто-то продает у трассы молоко, грибы или ягоды. Поезд «Москва – Адлер» имеет на своем пути десятки остановок на небольших станциях. И тотчас к нему бежит, кажется, все местное население с пирожками, водкой, мясом в горшочках. Вряд ли они зарегистрированы в налоговой. Но выбивать с этих людей подать вряд ли рентабельно: визгу будет много, а шерсти мало. И государству остается только вытравливать их в города посредством сокращения сельской инфраструктуры, «оптимизации» школ и больниц. Те, у кого есть дети, действительно уезжают, но многие доживают не так уж скверно.

Вот, к примеру, в деревне на Псковщине живут Игорь и Макс, мужики 40–45 лет. Дети у обоих выросли и уехали в Псков и Петербург, а мужикам с женами на природе нравится. Руки у обоих золотые: и печку сложить могут, и фундамент поменять, и квартирный ремонт любой сложности потянут. Возьмут заказ в Москве или Питере, ударными темпами его исполнят и кайфуют дома, пока деньги не кончатся: кино смотрят, рыбачат, баньку топят. Иногда в Прибалтику мотаются: что-то купить, что-то продать. С государством у них никаких отношений: ни оно им, ни они ему. А у чиновников на таких, как Игорь и Макс, зубы крошатся: они как будто у них воруют.

Однако власть побаивается нарушать негласный пакт между верхами и низами, о котором я рассказывал выше. Пакт можно попирать только точечно и не слишком грубо. Например, введение системы «Платон», хоть и вызвало протесты дальнобойщиков по всей стране, все же не сулило власти перемены участи. А вот повышение пенсионного возраста с 2019 г. неожиданно повлекло падение всех рейтингов власти и массовое недовольство, грозящее перейти в беспорядки. Похоже, правящая элита из-за кремлевской стены перестала различать лица сограждан, полагая, что им нужен усовершенствованный Советский Союз. И, кажется, это ее главная ошибка.





Между компом и молотом




Воскресным утром гости Каменного острова в Петербурге снисходительно хмурят брови, глядя на компанию немолодых футболистов, азартно гоняющих мяч неподалеку от дачи Гаусвальд. Тут и спортивной площадки-то не оборудовано: хоккейные ворота с рваной сеткой установлены промеж деревьев, а мяч рикошетит от стволов. Кто-то подумает, что пожилым людям не хватает средств на аренду «нормального» искусственного поля. Но дело не в деньгах, а в эффекте «своего места»: например, 64-летний Юрий Хорев играет на Каменном с 1971 г., а вся традиция гонять тут круглого уходит в конец 1940-х.

Чтобы добраться к 11 часам на Большую аллею с юго-запада Петербурга, работающий пенсионер Хорев заводит будильник на 8 утра. После завтрака семь остановок на автобусе и еще одиннадцать – на метро с пересадкой. Наконец, от станции «Черная речка» полуторакилометровый пеший бросок до поляны. Раздевалок и буржуйской роскоши вроде душа здесь нет. Можно бросить сумку в машину кого-то из партнеров, но переодеваться все равно придется под деревом, стоя одной ногой на газетке. Для многих 40-летних менеджеров такая нагрузка уже является предельной. Хотя матч-то еще и не начинался.

Хорев поясняет: «Я сам себя спортсменом не считаю. Зарядку не делаю, в секции со школы не ходил, вес у меня за сто. Игра в футбол на Каменном острове не ограничена во времени, каждая партия длится до пяти мячей. Обычно выходит от двух до трех часов. Дождь или мороз не является причиной для отмены матча, разве что весной разок спрятались под дерево, когда град лупил стеной. Зимы в последние годы мягкие, в минус 20 мы еще играем. Да, большинство из нас купается или хотя бы моется после игры в Неве с апреля по сентябрь».

Этот сказ не про секту моржей или бегунов, помешанных на здоровье, которые «и в дождь, и в зной». На Каменном нет трезвенников, в хорошую погоду желающие остаются на «третий тайм». Хотя народ разных интересов и достатка: кто-то на метро приезжает, кто-то на «Лэнд Крузере». Иной раз, разругавшись по ходу игры в хлам, в следующее воскресенье мужики собираются с чистого листа, пожимают руки, даже не разбирая, кто таки был больше неправ неделю назад.

У пожилых футболистов есть проблемы посерьезнее, чем лень, мигрень или какая-то жалкая гипертония. Главный враг половины команды – суставы, особенно колени. Еще 20 лет назад Валерий Петляев так любил футбол, что играл чуть ли не каждый день – и с молодыми, и со старыми. Его предупреждали, что так частить нельзя, но жить ведь всегда хочется сегодня, а не когда-нибудь потом. На данный момент Петляев перенес инфаркт, инсульт и две операции, ему поставили искусственные коленные суставы на обе ноги и советовали ходить пешком не более часа. А он вернулся на поле: «Я понимаю все последствия. Но завтра будет завтра. Да и чего мне бояться в 66 лет!»


Самый молодой в команде 43-летний моряк Михаил Соколов говорит, что ни у кого не видел даже щитков на ногах, хотя молодые футболисты нынче экипируются, как хоккеисты: «Но, наблюдая, как бьются послевоенные поколения, я лучше понимаю, почему мы победили в той войне. И почему Союз выиграл две трети Олимпиад без глобальных допинговых скандалов. Богатыри – не мы».

В конце 2010-х российская власть уже не скрывает, что ее идеал – апгрейд Советского Союза. Конечно, полную занятость при рыночной экономике не обеспечить, цены не зафиксировать, а образование и медицина давно не являются бесплатными. Но все же две трети медицинских услуг по-прежнему предоставляется бесплатно, а более 30 млн россиян получают зарплату в бюджетных организациях. Можно без спроса ездить за границу, иметь там собственность, заниматься предпринимательством. Но в судах 99 % приговоров по-прежнему обвинительные, Госдума все больше напоминает брежневский Верховный Совет, а с Западом возобновилась холодная война.

Но не просчиталась ли власть, поставив все фишки на советскую закваску подданных? Ведь чтобы ставка сыграла, в их крови должна присутствовать не только сентиментальная ностальгия по Гагарину, олимпийским победам и грозным воинским парадам. Нынешние 30-летние должны быть ментально похожи на своих отцов и дедов с их застольной культурой, производственными драмами и словом «надо». А этого как раз не наблюдается! У многих старичков с Каменного острова есть сыновья и внуки, но никто из них не пожелал продолжить славную воскресную традицию, идущую с 1940-х годов.

Если посмотреть результаты свежих социологических опросов, то может показаться, что они проведены в Союзе. «Левада-центр» зафиксировал максимальное с 2014 г. число россиян, считающих, что присоединение Крыма принесло России больше пользы, чем вреда, – 70 %. Одобряют присоединение 86 % опрошенных, причем этот показатель стабилен на протяжении 4 лет. Хотя эйфория «русской весны» давно прошла, а факты о разворовывании дотаций в Крыму не являются табу для СМИ. В то же время отмечен рост позитивных ассоциаций, вызванных деятельностью КГБ. В январе 2018 г. чекистов ассоциировали с репрессиями вдвое меньше россиян, чем в 1997 г. (12 %), а с разведкой и защитой интересов государства – вдвое больше (41 %)[12]. По словам ведущего научного сотрудника Института социологии РАН Леонтия Бызова, более 60 % респондентов связывают проблемы страны с деятельностью внешних врагов России (США, ЕС или пятой колонны) и лишь 30 % – с внутриполитическими аспектами[13].

По данным фонда «Общественное мнение», две трети россиян поддержали бы возвращение смертной казни. А 88 % верят, что наша армия способна обеспечить безопасность страны от любого противника[14]. 66 % опрошенных ФОМ считают, что срочная служба – это школа жизни для мужика. 75 % россиян за стабильность, которая важнее реформ. Целых 81 % негативно относятся к США, 55 % – к Украине. 42 % населения поставили Сталина на первое место в ряду величайших людей страны, хотя в конце перестройки так считали лишь 8 % сограждан. И все это вроде бы говорит о стабильности российской власти, эффективности пропаганды и тоске по «сильной руке», которая отмечалась и при Советах.

Первые попытки замерить и обобщить информацию, что есть советский человек, относятся к 1989 году. Тогда социолог Юрий Левада сформулировал тезис, что Союз разваливается по мере ухода поколений 1920-1940-х годов рождения, для которых в понятие «советский» вкладывались смыслы «новый», «передовой», «независимый», «морально устойчивый»[15]. А молодежь застойных десятилетий была уже прозападно ориентированной. Но замеры 1994 г. показали, что советский человек никуда не исчез. Оказалось, что демократические преобразования большинство россиян считают «бардаком», предпринимателей – «ворами», а вместо благополучной европейской страны с растущим уровнем доходов видят Россию сильной державой, от которой многое зависит в мире. Левада был вынужден пересмотреть свою идею «уходящей натуры». Он объяснял: появляющиеся у молодежи тренды должны пройти притирку с государственными институтами. А те не изменились: спецслужбы обеспечивают кадры и структуру управления, власть не подотчетна обществу, система образования консервативна, суды работают на защиту интересов власти[16].

Историк Сергей Ачильдиев предлагает такое объяснение: «Левада характеризовал «советского человека» как созданного из системы запретов, а не мотивации к достижениям. Но как же тогда передовая советская наука, культура, полеты в космос и первые места на Олимпиадах? Социологи часто преувеличивают влияние государства на жизнь людей. Одним из плюсов советской системы была возможность заниматься своим делом, не доказывая каждые 20 минут свою эффективность. Никто не требовал от математика выйти на самоокупаемость, иначе его кафедру через полгода закроют. При всех гонениях на инакомыслие, врач мог оперировать, а писатель писать. Кто-то скажет: посмотрите, какую ахинею публиковали в советских литературных журналах. Но эта ахинея часто была этапом роста мастеров, которыми мы теперь гордимся. А если бы не широкий ассортимент тех журналов, они бы и писателями стать не решились. Выбирая сферу деятельности, человек чаще исходил из своих природных склонностей и реже из предполагаемого дохода, находящегося в диапазоне 150–200 рублей. Главный нынешний страх потери работы, статуса и куска хлеба, боязни не прокормить детей и не найти денег на операцию для родителей, советского человека практически не тревожил. И ностальгия по СССР, которую испытывают многие россияне, связана с этим ощущением определенности, а не с бытовым комфортом и местом страны в мире, которое в реальности мало кого беспокоило».

По мере того как социология в России становится все более придворной, растет и число исследований, где нынешний россиянин выглядит копией своих отцов и дедов. Любопытный тренд, отмеченный даже в крупных частных компаниях: у молодых сотрудников главный мотив – не деньги, карьера или ответственность, а интерес. Интерес даже не к задачам, а к времяпровождению на рабочем месте: покурить, пообщаться, пофлиртовать – точь-в-точь как в рязановском «Служебном романе». Немалое число молодых уверены, что удачные знакомства или родственные связи куда важнее для карьеры, чем собственная эффективность. Кто из сверстников сам заработал на крутую тачку, а кому помогли родители? Кто из молодых предпринимателей создал свой бизнес с нуля, а кто получил его по наследству? То-то же!

Вместе с тем логично задаться вопросом: а как 28 постсоветских лет могли не оставить широкого и глубокого следа в менталитете людей? Ведь россияне пережили невиданный всплеск алкоголизма и наркомании в 1990-е, испытание заграничными поездками и потребительским бумом в 2000-е. В корне изменили жизнь Интернет и мобильная связь, де-факто положившие конец монополии на информацию. Размер зарплаты лишился верхнего потолка, при этом никто не гонит тебя на работу: есть деньги – живи, как хочешь. Возможно ли при таких фундаментальных изменениях остаться прежним?

Социологи давно заметили: Союз чаще идеализирует молодежь, которая его не застала, чем зрелые люди, успевшие хлебнуть первомайских демонстраций и очередей за колбасой. У последних ощущение травмы встречается не реже, чем ностальгия. Как мы уже заметили, именно в «благополучные» застойные годы выросло число детдомов, откуда иностранцы забирали ребят в семьи чаще нас самих. А после «закона Димы Яковлева» разгрузили эти детдома миллениалы – «беспринципное» постсоветское поколение.

В социологии «миллениалами» (или поколением Y) называют родившихся в 1982–2000 гг., пришедших на смену «реформенному» поколению X, появившемуся на свет в 1968–1981 годах. Согласно классическому определению Карла Мангейма, поколением считаются те, кто переживает одни и те же влияния, а не проживающие один и тот же хронологический период. Как отметил Левада, в 1990-х гг. советский человек никуда не исчез, несмотря на воцарение потребления и утрату «советских координат». Зато в начале 2000-х, когда первые миллениалы окончили школу, молодой человек вдруг стал другим. Хотя на дворе не наблюдалось значимых политических и социальных изменений, произошел разрыв преемственности поколений, совершенно не похожий на обычную проблему отцов и детей.

Автор одного из самых свежих и подробных (15 тыс. респондентов в возрасте от 15 лет) исследований миллениалов – профессор Вадим Радаев НИУ ВШЭ. Уверенность, что с «новыми взрослыми» происходит что-то особенное, развилась у Радаева с пониманием, что они почти не пьют алкоголь. Это был важнейший индикатор перелома, поскольку до миллениалов каждое последующее поколение пило больше предыдущего. Радаев предположил, что это отложенное потребление, и миллениалы еще свое выпьют. И ошибся: «Маркетологи часто идут впереди социологов: производители алкоголя выяснили, что пик потребления молодыми пройден, причем на уровне значительно меньшем, чем предыдущими поколениями. Вероятно, в ближайшие годы уйдет в прошлое традиционная алкогольная культура, рычаги и особенности которой многим так близки»[17].

Вырождается и табачная культура с традиционным «стрелянием» сигаретки у незнакомого человека: миллениалы курят на 20 % меньше предыдущего поколения. Причем сокращение почти целиком произошло за счет мужчин: девушки курят даже чуть больше своих родителей. Зато оба пола предпочитают активный досуг, но сбор грибов не сопряжен у них с употреблением спиртного. Они если и не соблюдают строгих диет, то хотя бы задумываются, что и когда едят.

Полнейшей туфтой оказалось представление, будто миллениалы не вылезают из компьютеров – они как раз очень активны в реальных встречах. Да и сотни френдов в соцсетях – это тоже общение. Кроме того, миллениалы читают больше книг, чем предыдущее поколение. Да-да! А стоны издателей по поводу снижения продаж литературы мало о чем говорят: при цене бумажной книжки от 500 до 1 тыс. рублей, тексты чаще скачивают из Интернета или передают «бумагу» друг другу. Да и на родительских полках полно Пушкина и Гоголя. И это не говоря о том, что чтение блогов и телеграм-каналов не менее информативно с точки зрения формирования мышления.

На миллениалах споткнулась даже теория акселерации: в XX веке каждое поколение было крупнее предыдущего, но сейчас этого не прослеживается. А из того факта, что они позднее своих родителей идут работать, вступают в брак и заводят детей, вовсе не следует, что они «тормоза». Зато они дольше и усерднее учатся: мало им институтов, платят деньги за дополнительные программы и познавательные мероприятия вне вузов. А в своих детей настроены вкладывать деньги, воспитывая индивидуальность. Они даже сделали самыми распространенными именами Егора, Никиту, Василису и Диану, которых в советские времена еще поискать. Их родители, может, и не поверят, но миллениалы разборчивее в сексе, чем они сами, среди них значительно меньше контактов по пьяной лавке. Впрочем, и самих контактов меньше.

Не прослеживается в молодых и «возрождения веры». Социологи фиксируют снижение религиозности независимо от конфессии, и не видно факторов, способных эту тенденцию переломить. Зато миллениалы – вполне себе карьеристы. Но есть важный нюанс: большинство работает ради повышения благосостояния, а вовсе не для «реализации своих возможностей». Они составляют 35 % потребителей на рынке, а по одежде – все 40 %. Им, как ни странно, наплевать на бренд, но они готовы переплатить, если часть средств пойдет на какое-нибудь хорошее дело. Они хотят чувствовать себя комфортно во всех смыслах, и их трудно, как советских предшественников, развести на слово «надо». Зачем надо? Кому надо? Хотя миллениалов сложно затащить на огород, у них не наблюдается недостатка энергии, чтобы «наследовать землю». Они с юных лет не боятся ездить по всему миру без групп, гидов и туров. Зачастую имея минимум денег в кармане, живут в хостелах с 12 соседями-иностранцами в комнате, устраиваются на ночлег к незнакомым людям другой культуры. Кто скажет, что в них «пропал дух авантюризма»?

Радаев полагает, что отмирают лишь знаковые и дорогие для более старших поколений привычки и ритуалы XIX–XX веков: от религиозности до табакокурения, от будничного потребления алкоголя до регламентации жизни по схеме «школа-институт-семья-работа»: «Основные же, фундаментальные вещи – от желания познавать до стремления к материальным благам – сохраняются в неприкосновенности».

Вдумчивый читатель возразит: мол, получившийся портрет не похож на моих молодых знакомых. И действительно: есть ведь юные казаки, которых учат в школе седлать коня и ходить строем «за веру, царя и Отечество». Есть верующие молодые горожане, заводящие по пять детей и не пропускающие ни одной воскресной службы. А разве мало среди родившихся в 1982–2000 гг. беспутных алкоголиков и наркоманов? Но честная социология никого из них не отрицает. Она лишь отслеживает влияния и тенденции, прогнозируя, каким будет наиболее распространенный городской тип. Получается, что неплохо начитанный, способный самостоятельно разобраться в проблеме, равнодушный к алкоголю, религии, пропаганде и авторитетам, центрированный на себе, своем здоровье и детях, неагрессивный, стремящийся к личному комфорту и счастью.

Что он мало похож на советского человека, заметно без лупы. Вопрос в другом: может ли нынешняя власть опереться на миллениалов? После недавних президентских выборов ВЦИОМ радостно сообщил, что поддержка кандидата Владимира Путина среди избирателей 18–24 лет оказалась выше средней – 86 %. И нет ничего удивительного, что прагматичная молодежь охотно идет работать в госструктуры со стабильной зарплатой и не хочет радикальных перемен, сопровождающихся ростом цен и массовыми увольнениями.

Но не нужно забывать, что те же миллениалы составляют костяк оппозиционных митингов, а выборы 18 марта 2018 г. значительная их часть просто проигнорировала. К тому же они еще очень зависимы от начальства на работе и в вузах. А из жизни пока не ушла дорогая их сердцу стабильность, на фоне которой можно сидеть в антикафе, юзать смартфон и получать на карту зарплату. Важно, что они многое понимают, несмотря на все настройки школьной программы. И они могут проснуться, если российский Интернет завтра отключат от мирового, выезд за границу нужно будет согласовывать, а детей заставят молиться перед уроком. Даже если сегодня они гордятся, как Россия пикируется с Западом, многие ли побегут на призывные пункты, если всерьез загремит «Вставай, страна огромная»? Разве для этого они пестуют детей?

Кремлевским идеологам нужно быть очень осторожными, пытаясь воодушевить народ по лекалам комсомольской юности. Простая вещь: надо оценивать, что думает собеседник, а не то, что он говорит. И тут с советских времен мало что изменилось. На референдуме за сохранение СССР проголосовало 77,8 % населения союзных республик. Дело было 17 марта 1991 года. А в августе они приняли все как есть.





Часть четвертая

Русский пат. Есть ли из него выход?




Комплекс полноценности





Сразу после публикации весной 2019 г. закона о фейковых новостях одно уральское издание отправило спикеру Госдумы Вячеславу Володину официальный запрос с просьбой разъяснить, как теперь освещать Пасху. Воскрешение Христа – это фейк или нет? Как доказывать в суде реальность этого события?[1] Похожая растерянность наблюдается и в российской дискуссии о путях развития страны (если так можно назвать разрозненную критику нынешней власти).

Большинство оппозиционных доктринеров говорят о том, что само развитие России в последние 10 лет – это фейк. Время, потерянное ради несменяемости политиков, пока по уровню жизни Россия отставала от Мексики, Аргентины, Малайзии, Турции и Румынии. Им возражают те, кто называет себя центристами: как ни обидно россиянам жить в два с лишним раза беднее эстонцев, 147-миллионное общество не может не меняться. А изменения не могут быть сплошным откатом в СССР, то же правительство делает много полезного в экономике: импортозамещение, мегапроекты, поддержка вузов. Из правительства доносится что-то про таргетирование инфляции, налоговый маневр и инновационную модель.

Этот обмен ударами выглядит пародией на общенациональную дискуссию о развитии, поскольку большинство россиян, особенно пожилых, слабо понимают, о чем речь. Как уже разбиралось, де-факто в школах экономику не преподают, а в головах граждан каша. По советской привычке им становится спокойнее, когда они видят по телевизору энергичных первых лиц, в ручном режиме управляющих хозяйством страны.

Как продукт государственного образования, россиянин часто не понимает, что управлять рыночной экономикой все равно что ритмом сердца – можно лишь создавать условия, чтобы миокарду работалось комфортнее. От отчаяния ему уже кажется хорошей идеей расстреливать коррупционеров или запретить выводить «наши деньги» за границу. Хотя ни одной стране еще не пошла на пользу экспроприация экспроприируемого.

На страницах российских школьных учебников богатство страны никак не связано ни с предприимчивостью населения, ни с построением каких-то там институтов развития. «Лес – богатство России», «Газ – богатство России», «Нефть – богатство России» – этими клише пестрят страницы. Стоит ли удивляться, что в восприятии широких масс от присоединения Крыма страна стала сильнее. А если ей удалось повысить выплавку чугуна, то стала богаче. Во сколько обойдется содержание Крыма и в какое место заливать нерентабельный чугун, интересуются немногие.

Когда речь заходит о модернизации, один академик предлагает полностью освободить крупных инвесторов от налогов на 3 года, другой – любой ценой держать низкую инфляцию. Но опять-таки, что толку иметь здоровые почки при убитых печени и желудке? Что толку от низкой инфляции, если замученный печенегами предприниматель закрывается и уводит свой бизнес в тень? Важно наконец уяснить, что в XXI веке деньги без державных фанфар вкладываются в экономику тех стран, где для них существует удобная среда, – а уже вследствие этого растут доходы населения. Купить новую машину или открыть фирму, решаете вы.

Конечно, это не вся наука. Под модернизацией понимают превращение отстающего общества в современное. Во главе угла экономика, но реконструкции подвергается вся общественная система. При всей разнице в подходах слагаемые успешной модернизации в различных странах похожи. Свободная конкуренция при минимуме барьеров. Власть не воспринимается как создатель барьеров и уж тем более не ассоциируется с оргпреступностью. Право собственности священно, независимость и адекватность судов не вызывают сомнений. Фискальная политика сбалансирована с бюджетной. Власти всячески поддерживают образование и науку, стимулируют заинтересованность граждан в развитии. Внешняя политика стабильна и миролюбива.

Из опыта отдельных стран никакой «таблицы умножения» не вывести, но изучать его необходимо. Например, в послевоенной Японии делали ставку на металлургию, но выстрелила электроника. Компания Sony начиналась с попыток создать массовую рисоварку- и ей это не удалось. Зато мировой рынок покорили качественные магнитофоны и видеокамеры. Это к тому, что не дело государства определять место прорыва и отрасль-локомотив, оно должно просто создавать для него условия.