Мокрое волшебство

– Ничто не может заставить мать забыть своего ребенка!

С этими словами королева подхватила Фидо-Кэти и поцеловала ее.

– Милая королева, – промурлыкала Кэти-Фидо, – я так тебя люблю.

– Я уверена, что когда-то у нас был ребенок, – обнимая ее, сказала королева, – и что нас заставили об этом позабыть.

Тут занавеси из золотой парчи, скрепленные золотом с затонувших галеонов, зашуршали от чьего-то прикосновения. Королева вытерла глаза – это было необходимо – и сказала:

– Войдите.

Занавеси поднялись, и в комнату вошел высокий мужчина.

– Вот это да! – сказал король Глубинного Народа. – Профессор конхиологии!

– Нет, – ответил тот, приближаясь, – король Морелэнда. Мой брат король, моя сестра королева, приветствую вас.

– Это нарушение всех правил этикета, – заявил король.

– Неважно, дорогой, – возразила его жена, – давай послушаем, что скажет его величество.

– Я говорю – да будет мир между нашими народами, – произнес король Морелэнда. – Бесчисленные века мы вели войны, бесчисленные века страдали ваш народ и мой. Сама причина войны затерялась в тумане древности. Теперь я пришел к вам, ваш пленник – мне дали испить из Чаши Забвения, и я забыл, кто я и откуда родом. Но эликсир-противоядие вернул мне разум и память. Я пришел во имя своего народа. Если мы причинили вам зло, мы просим прощения. Если вы причинили нам зло, мы охотно прощаем вас. Скажите: будет ли мир, и будут ли все сыны моря жить как братья, в любви и согласии во веки веков?

– Честно говоря, я думаю, это неплохая идея, – сказал король Глубинного Народа, – но по секрету, между нами монархами, могу признаться, что мой разум уже не тот, что прежде. Вы, господин, производите впечатление человека, владеющего воистину королевским пониманием ситуации. Мой ум настолько несовершенен, что я не осмеливаюсь действовать так, как он велит. Но мое сердце…

– Твое сердце говорит: «Да», – вмешалась королева. – И мое тоже. Но наши войска осаждают ваш город. Будут говорить, что, прося мира, вы признали поражение.

– Мой народ обо мне так не подумает, – возразил король Морелэнда, – и ваш народ не подумает так о вас. Давайте же соединим руки в мире и любви царственных собратьев.

– Какой ужасный шум снаружи, – сказал глубинный король.

Действительно, теперь повсюду вокруг дворца слышались крики и пение.

– Хорошо бы показаться сейчас на балконе, – предложил король Морелэнда.

– Совершенно верно, – согласилась королева, подхватила на руки свою любимицу Фидо-Кэти и направилась к большой занавешенной арке в конце зала.

Она отдернула раскачивающиеся широкие занавеси из сплетенных морских водорослей и вышла на балкон, а два короля следовали за ней по пятам. Но королева резко остановилась и слегка отшатнулась назад, так что мужу пришлось поддержать ее, обняв за плечи, когда с первого взгляда поняла: собравшиеся у дворца вовсе не были Глубинным Народом, кричащим в неожиданном, хотя и желанном порыве верноподданнического восторга. Там ряд за рядом стояли враги, ненавистный народ Морелэнда, великолепный и грозный во всем блеске победоносной войны.

– Это враг! – ахнула королева.

– Это мой народ, – сказал король Морелэнда. – Что мне в тебе очень нравится, дорогая королева, – ты согласилась на мир безо всяких условий, считая себя победительницей, а не потому, что легионы народа Морелэнда громыхали у твоих ворот. Могу я выступить от имени нас троих?

Получив согласие, морской король шагнул вперед и появился на глазах толпы на улице внизу.

– Мой народ, – произнес он громким, но мягким и очень-очень красивым голосом.

При этих словах морской народ посмотрел вверх, узнал своего давно потерянного короля и поднял крик, который был слышен за милю.

Король поднял руку, призывая к тишине.

– Мой народ, – продолжал он, – отважные жители Морелэнда, да будет мир отныне и навсегда между нами и нашими храбрыми врагами. Король с королевой этой страны согласились заключить безоговорочный мир, считая себя победителями. Если сегодня победа была за нами, давайте по крайней мере не уступим нашим врагам в щедрости и доблести.

Снова раздался крик. И король Глубинного Народа выступил вперед.

– Мой народ, – сказал он, и Глубинный Народ устремился на звук его голоса. – Да будет мир. Пусть те, кто сегодня утром были вашими врагами, станут сегодня вечером вашими гостями, а также друзьями и братьями на веки вечные. Если мы причинили им зло, мы просим простить нас; если они причинили нам зло, мы просим позволения простить их.

(«Правильно?» – торопливым шепотом спросил он короля Морелэнда, и тот прошептал в ответ: «Восхитительно!»)

– А теперь, – заключил глубинный король, – приветствуйте, народ Морелэнда и Глубинный Народ, великолепный мирный договор.

И все разразились приветственными криками.

– Простите, ваше величество, – заговорил Ульфин, – но именно чужестранцу Фрэнсису первому пришла в голову идея мира.

– Верно, – сказал король Морелэнда, – но где же Фрэнсис?

Но Фрэнсиса не нашли; с балкона всем объявили только его имя. Сам он не снимал своего жемчужного мундира, крепко нажимая на пуговицу-невидимку. Так он стоял, пока толпа не разошлась, чтобы позвонить во все водолазные колокола, украшавшие городские башни, чтобы развесить по городу тысячу флагов из водорослей и осветить каждое окно, дверь, башню и опору все новыми фосфоресцирующими рыбками.

Во дворце дали пир для королей, королевы, принцесс, троих детей и Кэти-Фидо. Кроме того, за королевский стол позвали Рубена от команды Морских Ежей. Принцесса Фрейя спросила, нельзя ли послать приглашение Ульфину, но, когда личная секретарша короля, очень умная каракатица, приготовила приглашение, четко написав его собственными чернилами, выяснилось, что Ульфина нигде нет.






То был прекрасный банкет. Единственное, что омрачало его восторженное великолепие, – Кэти все еще оставалась Фидо, любимицей королевы, и ее глаза оставались холодными, ничего не помнящими; братья и сестра не в силах были встретиться с ней взглядом. Рубен сидел по правую руку от королевы и с того момента, как занял свое место, казалось, только о ней и думал. Он разговаривал с королевой разумно и скромно, и Фрэнсис заметил, что за время своего пребывания в Морелэнде Рубен научился говорить, как приличный ребенок, а не на языке цыган-циркачей. Главнокомандующий силами Глубинного Народа занял место по левую руку от своего короля. Король Морелэнда сидел между двумя дочерьми, а дети, все вместе – между главным астрологом и куратором музея Чужестранных Диковинок. Куратор был рад увидеть их снова больше, чем сам ожидал, и вел себя гораздо дружелюбнее, чем надеялись они. Все были чрезвычайно счастливы, даже Фидо-Кэти: примостившись на коленях королевы, она угощалась деликатесами из королевской тарелки.

Примерно в середине пиршества, после того, как под бурные аплодисменты все выпили за здоровье двух главнокомандующих, одна из рыб-слуг, прикрывшись плавником, прошептала что-то королеве Глубинного Народа.

– Конечно, – сказала королева, – проводите его сюда.

Вошел Ульфин, неся в руке жемчужный мундир и чешуйчатый хвост. Он опустился на одно колено и протянул их королю Морелэнда, бросив лишь один мимолетный, полный сомнения взгляд на куратора музея Чужестранных Диковинок.

Король взял мундир и, порывшись в его кармане, вытащил три золотых флакона.

– Такова королевская привеления – иметь три экземпляра, – с улыбкой сказал он королеве, – на случай непредвиденных обстоятельств. Могу я попросить разрешения вашего величества передать один вашей маленькой любимице? Я уверен, вы жаждете вернуть ее братьям и сестре.

Королева поневоле согласилась, хотя ее сердце разрывалось от горя из-за потери маленькой Фидо-Кэтлин, к которой она так привязалась. Но она надеялась, что Рубен позволит себя усыновить и будет значить для нее больше, чем множество Фидо. Она сама напоила девочку зельем, и как только Кэти его проглотила, королева разжала руки, ожидая, что ее любимица кинется к братьям и сестре. Но Кэти показалось, что прошло всего мгновение с тех пор, как она вошла в этот зал пленницей. Поэтому, увидев братьев и сестру почетными гостями на грандиозном и счастливом празднике и оказавшись на коленях самой королевы, она только теснее прижалась к царственной даме и громко и ясно воскликнула:

– Привет, Мавис! Как чудесно все изменилось! Волшебный напиток, который она нам дала, всех подружил и заставил веселиться! Как я рада! Дорогая королева, – добавила девочка, – очень мило с вашей стороны нянчиться со мной.

Итак, все остались довольны; только принцесса Фрейя выглядела печальной и озадаченной, следя взглядом за Ульфином, который, поклонившись, хотел покинуть общество высочайших особ. Он был уже у самой двери, когда принцесса быстро заговорила на ухо сидящему рядом королю:

– О, отец, не дай ему уйти вот так. Он должен присутствовать на банкете. Без него мы бы ни за что не справились!

– Верно, – сказал король, – но я думал, что его пригласили, а он отказался.

– Отказался? – переспросила принцесса. – О, позовите его обратно!

– Если можно, я сбегаю, – предложила Мавис, соскользнула со своего кресла и побежала по огромному залу.

– Если ты придвинешься ко мне, отец, – любезно сказала Майя, – молодой человек сможет сесть между тобой и сестрой.

Так Ульфин оказался там, где никогда не надеялся оказаться.

Пиршество было великолепным, но в то же время странным зрелищем, потому что жители Морелэнда, прекрасные, как день, пятеро детей, хорошенькие, как любые пятеро детей, и красивые король с королевой Глубинного Народа представляли собой любопытный контраст со здешними жителями с их причудливыми грубыми чертами. И эти жители, сидя теперь за столом, милые и дружелюбные, произносили тосты за своих былых врагов.

Особенно бросался в глаза контраст между принцессой Фрейей и Ульфином, потому что они беседовали, почти касаясь друг друга головами.

– Принцесса, – говорил он, – завтра ты вернешься в свое королевство, и я никогда больше тебя не увижу.

Принцесса не придумала, что ответить, потому что ей казалось: так все и будет.

– Но, – продолжал Ульфин, – я буду радоваться всю жизнь, что узнал и полюбил такую милую и прекрасную принцессу.

И снова принцесса не нашла подходящих слов.

– Принцесса, ответь мне на один вопрос. Знаешь, что я сказал бы тебе, будь я принцем?

– Да, я знаю, что бы ты сказал, и знаю, что бы я ответила, дорогой Ульфин, даже будь ты простым жителем Морелэнда… Я имею в виду, если бы твое лицо было таким же, как у нас. Но, поскольку ты из Глубинного Народа, а я – русалка, могу сказать одно: я никогда не забуду тебя и никогда не выйду замуж ни за кого другого.

– Значит, только мое лицо мешает тебе выйти за меня замуж? – с неожиданной горячностью спросил он.

– Конечно, – мягко проговорила принцесса.

Тут Ульфин вскочил на ноги.

– Ваши величества и господин главный астролог! – воскликнул он. – Разве не настал тот миг, когда мы можем снять маски, раз уж пируем с друзьями?

Те, кто были чужаками в этой стране, обменялись удивленными взглядами.

Монархи и астрологи жестами выразили согласие – и тогда, с шелестом и шумом, шлемы были расшнурованы, латы расстегнуты, и народу Мэриленда показалось, что Глубинный Народ снимает с себя кожу. На самом же деле были сняты только толстые чешуйчатые доспехи, а под ними обнаружились такие же красивые и богато одетые люди, как и обитатели Морелэнда.

– Но это же великолепно! – сказала Майя. – Мы думали, вы всегда в доспехах… Вернее, что они ваш природный покров, понимаете?

Глубинный Народ весело рассмеялся.

– Конечно, мы всегда были в доспехах… Поскольку всякий раз, когда вы с нами встречались, мы воевали.

– И ты в точности такой же, как мы! – сказала Фрейя Ульфину.

– Нет никого такого же, как ты, – прошептал он в ответ.

Теперь Ульфин стал красивым темноволосым юношей и куда больше походил на принца, чем многие настоящие принцы.

– Ты говорил тогда всерьез? – прошептала принцесса.

Вместо ответа Ульфин осмелился ласково коснуться ее руки мягкими пальцами.