Мокрое волшебство

– Надень его, – сказал голос невидимки, – надень!

Ульфин так и сделал.

Солдаты были уже совсем близко.

– Нажми на третью пуговицу! – крикнула принцесса, и Ульфин послушался.

Но когда его правая рука нашла пуговицу, ближайший солдат схватил его за левую руку с резким криком:

– Предатель, я арестую тебя именем короля!

Солдат не мог видеть, что именно держит, но чувствовал: что-то в его пальцах есть, и не разжимал хватки.

– Нижнюю пуговицу, Ульфин, – раздался голос невидимой принцессы. – Жми на нижнюю!

В следующее мгновение солдат, у которого перехватило дыхание от изумления и ужаса, тупо уставился на свою пустую ладонь. Ульфин, как и трое детей и принцесса, сделался не только невидимым, но и неосязаемым. Солдаты не могли ни увидеть их, ни почувствовать. Больше того, принцесса, дети и Ульфин тоже не видели и не чувствовали друг друга.

– Ой, где же вы? А я где? – воскликнула Мавис.

– Тише, – отозвалась принцесса, – мы должны ориентироваться на голоса, но это опасно. A la porte![40] – добавила она.

Какое счастье, что никто из солдат не знал французского языка!

Поскольку пятеро беглецов сделались невидимыми и неосязаемыми, а солдаты – нет, было легко обойти стражу и добраться до сводчатого дверного проема. Принцесса добралась туда первой и не нашла поблизости ни одного врага: все солдаты толпились вокруг разграбленного музейного ящика, переговариваясь и удивляясь. Тот, кто схватил Ульфина, снова и снова объяснял, как держал негодяя за руку:

– Крепко-накрепко, а потом, через минуту, он исчез как не бывало.

Товарищи изо всех сил старались ему поверить.

Принцесса ждала, каждые три секунды окликая:

– Вы там? – будто была у телефона.

Когда принцесса в двадцать седьмой раз спросила: «Вы там?» Ульфин отозвался: «Я здесь, принцесса».

– Нам нужны связующие звенья, – сказала Фрейя. – Обрывки водорослей вполне подойдут. Если ты возьмешься за один конец морской водоросли, а я возьмусь за другой конец, мы не сможем почувствовать прикосновения рук друг друга, но по туго натянутой водоросли ты поймешь, что я за нее держусь. И достань для детей несколько обрывков хороших прочных водорослей, вроде тех, из которых ты сделал поймавшие нас сети.

– Ах, принцесса, – вздохнул Ульфин, – о твоем пленении я безмерно сожалею… И все-таки – как я могу сожалеть об том, что привело тебя ко мне?

– Успокойся, глупое дитя, – сказала Фрейя, и сердце Ульфина радостно подпрыгнуло, потому что, когда принцесса называет взрослого мужчину «дитя», это значит, что он ей очень нравится, иначе она ни за что не позволила бы себе такой вольности.

– Так как насчет водорослей? – добавила она. – Нельзя терять ни минуты.

– У меня есть в кармане несколько кусков, – сказал Ульфин, краснея. Правда, принцесса не могла этого видеть. – В свободное время я плету сети, и у меня всегда есть в кармане обрывок-другой.

Кусок волокнистой водоросли внезапно стал видимым, как только Ульфин вынул его из своего невидимого кармана (делавшего невидимым все, что туда кладешь). Он подплыл к принцессе, та поймала ближайший конец водоросли и крепко в него вцепилась.

– Где же вы? – спросил тихий голосок.

Это была Мавис – и почти сразу Фрэнсис и Бернард тоже оказались здесь. Им объяснили, что такое цепь из водоросли, и каждый крепко ухватился за свой конец волокнистого звена. Поэтому когда солдаты, немного запоздав благодаря заботливому руководству друга Ульфина, добрались до парадной двери, они не увидели ничего, кроме четырех обрывков водорослей, плывущих по улице – а такое никто не смог бы заметить, если бы не вглядывался нарочно.

Обрывки водорослей подплыли к казармам, незамеченными приблизились к конюшне, и никто не увидел, как незримые руки отвязали поводья пяти морских коньков. Солдат, которому полагалось присматривать за лошадьми, резался с товарищем в «конокрада» и с головой ушел в игру. Очень тонкие карты были сделаны из бивней нарвала, каждая масть обозначалась драгоценными камнями.

Незримые руки оседлали морских коньков, невидимки вскочили в седла и погнали скакунов вперед.

Несчастный игрок в «конокрада» очнулся, увидев, что пять коньков скачут прочь – оседланные и взнузданные, но без всадников. Задолго до того, как вывели и оседлали других коньков, беглецы скрылись из виду, и погоня вернулась ни с чем.

Как и прежде, друзья помчались напрямик к скальному разрезу, а потом поплыли вверх, держась за связующие водоросли.

Поскольку был вторник, почти два часа, профессор конхиологии в беседке из кораллов различных оттенков розового цвета готовился к появлению учеников, разложив вокруг образцы раковин простейших видов. Он был в саду один, и, когда принцесса, трое детей и Ульфин приблизились к нему, они коснулись нужных пуговиц и снова стали видимыми и осязаемыми.





– Ха, – сказал профессор, но без удивления. – Волшебство. Очень ловкий трюк, мои дорогие, превосходно исполненный. Тебе не нужно снимать куртку, – обратился он к Ульфину, снимавшему жемчужный мундир. – Умственные упражнения, которыми мы собираемся заняться, не требуют тренировочного костюма.

Но Ульфин все равно снял мундир, а потом передал принцессе. Она порылась во внутреннем кармане, вытащила золотой флакончик и протянула профессору. Хорошо известно, что ни одно заклинание на земле – в смысле, под водой – не обладает такой силой, чтобы заставить кого-нибудь забыть о противоядии. Как только взгляд профессора упал на золотой флакон, он протянул к нему руку, и принцесса отдала ему маленький пузырек. Профессор откупорил флакончик и без колебаний, но и без спешки, проглотил зелье.

В следующее мгновение принцесса очутилась в его объятиях, а еще через мгновение, все еще прижимаясь к нему, начала торопливые объяснения.

– Знаю, дитя мое, знаю, – перебил король. – Ты принесла мне зелье, которое возвращает память и превращает профессора конхиологии в короля Морелэнда. Но почему же, о, почему ты не принесла мой жемчужный мундир? Он хранился в ящике вместе с остальными.


Вот об этом никто не подумал, и все почувствовали себя очень глупыми – да и вид у всех был соответствующий. Молчание длилось до тех пор, пока Ульфин не протянул королю мундир, полученный от принцессы.

– Возьмите, ваше величество. Я не имею права носить волшебную одежду вашей страны.

– Но тебе этот мундир нужнее, чем остальным, – возразил Фрэнсис. – Король возьмет мой… Мне мундир не понадобится, если вы позволите мне пойти и попросить о встрече с королем Глубинного Народа.

– Нет, возьмите мой, – сказала Мавис.

– Мой, – предложил Бернард, а принцесса заявила:

– Конечно, отец возьмет мой.

И начался спор. Но король поднял руку, и воцарилась тишина: все увидели, что перед ними теперь не только благородный и ученый джентльмен, но и король с головы до пят.

– Замолчите, – сказал он. – Если кому и говорить с королем и королевой этой страны, так это мне. Послушайте, мы выйдем через заднюю дверь, чтобы не встретиться с другими учениками – они вскоре начнут прибывать тысячами, ведь мой курс конхиологии очень популярен. А по пути вы расскажете, кто этот юноша из Глубинного Народа, который кажется одним из вашей компании…

– Я слуга принцессы, – вставил Ульфин.

– …и почему вы хотите поговорить с королем здешней страны.

Итак, они поспешили выйти через заднюю дверь, чтобы не встретиться со студентами-конхиологами, и осторожно подкрались к своим конькам. Конечно, самый крупный и лучший скакун был отдан королю. Но когда тот увидел, как неуклюже фальшивые хвосты разместились в седлах, он сказал:

– Дочь моя, ты можешь снять эти оковы.

– Но как? – спросила Фрейя. – Мой нож из ракушки их не разрежет.

– Перекуси их своими маленькими острыми зубками, – сказал Король. – Только зубы принцессы достаточно остры, чтобы их пронзить. Нет, сын мой, это не унизительно. Истинную принцессу не унизить ничем, что идет на пользу ее подданным и друзьям.

Итак, принцесса Морелэнда охотно перекусила завязки фальшивых хвостов, и каждый снова надел свой настоящий хвост, что всех очень утешило и ободрило. После чего компания помчалась к городу.

По дороге они услышали громкие крики и увидели, как группы Глубинного Народа мчатся, словно в страхе.

– Я должен поспешить и позаботиться о том, чтобы наши мирные переговоры не запоздали, – сказал король.

Шум становился все громче и громче, толпы Глубинного Народа – все гуще и стремительнее, и вскоре Ульфин заставил друзей отступить под арку Башни Астрологов, чтобы посмотреть, от чего все бегут. На улицах великого города Глубинного Народа сверкали мечи и вились знамена, и армия Морелэнда шла между огромными зданиями столицы своих врагов. На шлемах народа Морелэнда сиял свет победы, а во главе войска, гордые и великолепные, ехали принцесса Майя и… Рубен.

– О, Рубен, Рубен! Мы спасены! – крикнула Мавис и хотела было выскочить из укрытия, но Фрэнсис зажал ей рот.

– Стой! Разве ты не помнишь, что мы обещали не убегать, пока королева нас не отпустит? Скорее во дворец, чтобы заключить мир до того, как наши войска его атакуют.

– Хорошо сказано, – согласился король Морелэнда.

А Ульфин добавил:

– Сейчас не время для церемоний. Быстрее, я отведу вас ко входу для торговцев.

И, повернувшись спиной к великолепной и победоносной процессии, они направились к черному ходу королевского дворца.





Глава двенадцатая. Конец




Королева Глубинного Народа сидела рядом со своим мужем на втором лучшем их троне, который был намного удобнее официального, хотя и не так красив. Печальные лица супругов светились от удовольствия, когда они смотрели, как играет их новая любимица Фидо – милый маленький земной ребенок. Она забавлялась с клубком нежно-розовых водорослей, гладила его, подбрасывала и гонялась за ним так же чудесно, как любой котенок.

– Милая маленькая Фидо, – сказала королева, – теперь поди сюда.

И Фидо, которая раньше была Кэти, охотно прислонилась к королевскому колену, чтобы ее погладили и приласкали.

– Иногда мне снятся странные сны, – обратилась королева к королю, – такие яркие, что они больше похожи на воспоминания.

– А тебе никогда не приходило в голову, – спросил король, – что мы не помним наше детство, нашу юность?

– Полагаю, – медленно произнесла королева, – мы уже испили в свое время из Чаши Забвения. В этой стране нет никого похожего на нас. Если мы здесь родились, почему не помним родителей, которые должны быть такими же, как мы? И самое дорогое – сон, являющийся мне чаще всего: некогда у нас был ребенок, и мы его потеряли. И это был ребенок, похожий на нас…

– Фидо, – тихо сказал король, – похожа на нас.

И он тоже погладил по голове Кэти, которая забыла обо всем, кроме того, что ее зовут Фидо и у нее на ошейнике имя королевы.

– Но твои воспоминания о том, что у нас был ребенок, не могут быть правдой. Испей мы из Чаши Забвения, мы позабыли бы обо всем.