Мокрое волшебство

– Да, – согласился профессор, и его взгляд остановился на Фрейе.

– Тогда, пожалуйста, направьте мощь своего ума на то, чтобы оставаться профессором. Не думайте ни о чем другом. От этого зависит гораздо больше, поверьте.

– Верить легко, – сказал профессор. – Значит, завтра в два?

И, молча поклонившись, он повернулся ко всем спиной и пошел через свой сад.

Задумчивая компания ехала домой на одолженных у морских пехотинцев скакунах. Никто не разговаривал, размышляя о странных словах Ульфина. Даже мальчик, меньше всего склоненный фантазировать, то есть, Бернард, невольно думал, что в странной с виду голове их нового друга сложился план, как помочь пленникам, к одному из которых он явно неравнодушен. Ульфин тоже молчал, и остальные невольно начали надеяться, что он вынашивает какие-то замыслы.

Они добрались до тюрьмы со множеством окон, отдали свои пропуска из листьев и снова вошли внутрь. Только когда узники оказались в кают-компании (вечер уже подходил к концу) Бернард заговорил о том, о чем думали все.

– Знаете, похоже, Ульфин хочет помочь нам бежать.

– Думаешь? – спросила Мавис. – Даже если он решил нам помочь, это будет не так-то просто.

– Совсем непросто, – коротко ответил Фрэнсис.

– Но все мы хотим только одного: сбежать, верно? – продолжал Бернард.

– Я хочу не только этого, – возразила Мавис, доедая последнюю кисточку великолепного морского винограда. – Я хочу, чтобы король Морелэнда вернулся к своим горюющим родственникам.

Морская принцесса нежно пожала ей руку.

– Мне хочется того же, – сказал Фрэнсис, – но и еще большего. Мне хочется остановить эту войну. Навсегда. Чтобы никто никогда больше не воевал.

– Но как? – спросила морская принцесса, облокотившись о стол. – Война всегда была и всегда будет!

– Почему? – отозвался Фрэнсис.

– Не знаю. Наверное, такова природа водного народа.

– Не верю, – горячо возразил Фрэнсис. – И ни на минутку не поверю! Разве ты не видишь, что все, с кем вы воюете, – хорошие. Посмотри, как добра королева к Кэти, как добр Ульфин к нам… Вспомни хранителя архива и солдат, одолживших нам коньков. Все они порядочные люди, все жители Морелэнда тоже хорошие… А потом вдруг отправляются убивать друг друга, в том числе храбрые веселые рыбы-солдаты, просто без причин. Да это же чушь!

– Но война была всегда, говорю же тебе, – не сдавалась морская принцесса. – Люди стали бы вялыми, глупыми и трусливыми, если б не было войн.

– Будь я королем, – возразил окончательно распалившийся Фрэнсис, – войн бы не стало. Есть много дел, в которых можно проявить храбрость, не причиняя вреда другим храбрецам – исследовать, освобождать, спасать своих товарищей в шахтах, на пожарах, при наводнениях и тому подобное, и…

Его страстное красноречие внезапно сменилось смущением.

– Да ладно. Кой толк в болтовне, вы же понимаете, что я имею в виду.

– Да уж, и я думаю, ты прав, Фрэнс, – согласилась Мавис. – Но что мы тут можем поделать?

– Я попрошу разрешения повидаться с королевой Глубинного Народа и постараюсь достучаться до ее благоразумия. Она не выглядела полной дурой.

Все ахнули от великолепной и простой дерзости этого замысла. Но морская принцесса сказала:

– Я знаю, ты сделаешь все, что сможешь, но очень трудно разговаривать с королями тем, кто к этому не привык. В Пещере Знаний есть книги «Откровенные разговоры с монархами» и «Короли, с которыми я разговаривал» – они бы тебе помогли. Но, к сожалению, мы не можем их раздобыть. Видишь ли, подданные королям не ровня: короли знают гораздо больше. Что там, даже я…

– Тогда почему бы тебе самой не поговорить с королевой?

– Я не осмелюсь, – призналась Фрейя. – Я всего лишь девушка-принцесса. О, если бы мой дорогой отец мог с ней побеседовать! Если бы он поверил, что войну можно прекратить… Он способен убедить кого угодно в чем угодно. И, конечно, они начали бы переговоры на равных – как монарх с монархом, понимаете.

– Понятно: все равно как два члена одного и того же клуба, – предположил Фрэнсис.

– Но мой царственный отец не думает ни о чем, кроме ракушек. Если бы мы могли вернуть ему память…

– Слушайте, – вдруг подал голос Бернард, – а ваше зелье, сохраняющее память, работает задом наперед?

– Как это – «задом наперед»?

– Я имею в виду – есть ли смысл принимать его после того, как выпил из Чаши Забвения? Может ли этот укрепитель памяти, или как его там, действовать и как противоядие?

– Конечно, средство всегда укрепляет память, – сказала принцесса, – но у нас нет порции, чтобы дать моему отцу. В здешней стране такие снадобья не готовят, и – увы! – мы не можем сбежать, вернуться в наше царство и принести зелье.

– И не надо, – заявил Бернард, волнуясь все больше. – Флакон Кэти по-прежнему во внутреннем кармане ее волшебного мундира. Вот бы его достать! Тогда мы дадим зелье твоему отцу, а после устроим его встречу с королевой.

– Но как же сама Кэти? – воскликнула Мавис.

– Если к отцу вернется память, его мудрость подскажет выход из всех затруднений, – заверила принцесса. – Нам нужно только найти мундир Кэти.

– Да, – сказал Фрэнсис. – И только-то.


Он говорил с легкой горечью, потому что с нетерпением ждал откровенной беседы с королем, а остальные отнеслись к его идее без того восторга, какого он по праву ожидал.

– Давайте позовем Ульфина, – предложила принцесса, и все принялись скрестись в дверь из полированного серебристого клена, отделявшую их камеру от остальной тюрьмы.

Электрические звонки не работали, поэтому приходилось царапаться, а не звонить – тоже ничего сложного.

Ульфин явился мгновенно.

– Мы посовещались, – сказала Фрейя, – и нам нужна твоя помощь. Мы знаем, что ты поможешь.

– Конечно, только скажите, что нужно сделать.

Ему коротко выложили все.

– Я горжусь вашим доверием, принцесса, – сказал Ульфин.

А услышав о мечте Фрэнсиса о всеобщем мире, он взял веснушчатую руку мальчика и припал к ней губами. И Фрэнсис, хотя этот знак уважения заставил его гордиться и смущаться одновременно, невольно заметил, что губы Ульфина тверды, как рог.

– Я целую твою руку, – сказал Ульфин, – потому что ты возвращаешь мне честь, от которой я готов был отказаться, как и от всего остального, лишь бы принцесса могла спастись и быть в безопасности. Ради нее одной я помог бы вам найти спрятанный мундир, пойдя против чести и своей страны. Но теперь я знаю: мой поступок принесет мир, которого мы, воины, как и весь народ, страстно желаем, значит, я действую как истинный благородный патриот. Жаль только, что я положу к ногам принцессы на один дар меньше.

– А ты знаешь, где хранятся мундиры? – спросила Мавис.

– В музее Чужестранных Диковинок, – ответил Ульфин, – под усиленной охраной. Но охраняют их морские пехотинцы, офицер которых одолжил вам сегодня скакунов. Он мой друг, и если я расскажу ему, в чем дело, он мне поможет. Взамен я прошу пообещать одно: вы не попытаетесь бежать и вернуться в свою страну, пока вас не отпустят наши милостивые монархи.

Это обещание дети дали легко – и думали, что сдержать его будет не труднее.

– Тогда завтра, – сказал Ульфин, – начнется великолепный мирный заговор, благодаря которому наши имена, окруженные ореолом славы, будут известны в самых отдаленных веках.

Он дружески посмотрел на всех и вышел.

– Такой милый, правда? – спросила Мавис.

– Да, конечно, – рассеянно ответила принцесса.

И вот на следующий день детей, захвативших пропуска из листьев, отвели в большое жемчужно-бирюзовое здание – музей Чужестранных Диковинок. Там хранилось много странных предметов: фарфор, стекло, книги и всевозможные земные предметы, снятые с затонувших кораблей. Все экспонаты находились в выпуклых, очевидно, стеклянных, ящиках. Куратор музея с гордостью показывал свои сокровища и давал очень интересные, но неправильные объяснения.

– Этими дисками, – сказал он, показывая на фарфоровые тарелки, – пользуются в спортивных играх. Их перекидывают друг другу, а если кому-то не удается поймать диск, то он проиграл.

Яйцеварка, как объяснил он, это шкатулка для драгоценностей земной королевы. В яйцеварку вставили четыре сферической формы изумруда, чтобы показать несведущим, как пользовались «шкатулкой». Серебряное ведерко для льда было снабжено табличкой: «Поилка для скакунов земных королей», а наполовину заполненный портсигар значился как «Футляр для чар. Содержит злые чары. Вероятно, эпоха Древних Варваров». В общем, все это было очень похоже на музеи, которые можно посетить на суше.

Они как раз подходили к большому ящику, в котором лежало что-то светлое с надписью «Очень ценное», когда к куратору подошел посыльный и сообщил, что его ждет солдат с ценнейшими диковинками, захваченными у врага.

– Извините, я на минутку, – проговорил куратор и вышел.

– Это я подстроил, – сказал Ульфин. – Быстро, пока он не вернулся! Возьмите свои мундиры, если вам известно заклинание, убирающее ящик.

Принцесса засмеялась, положила руку на стеклянный купол, и – бац! – он лопнул и исчез, как мыльный пузырь.





– Волшебство, – прошептал Ульфин.

– Это не волшебство, – сказала принцесса. – Ваши ящики – всего лишь пузыри.

– А я и не знал!

– Конечно, потому что никогда не осмеливался к ним прикоснуться.

Дети уже снимали мундиры с рубиновой плиты, на которой они лежали.

– А вот и мундир Кэти, – прошептала Мавис.

Принцесса схватила его, прижала к себе, одним быстрым движением натянула свой жемчужный мундир и застегнула его поверх маленького сложенного мундира Кэти.

– Быстрей, – сказала Фрейя, – надевайте свои мундиры. И не забудьте взять морские хвосты.

Так дети и сделали, но солдаты в конце длинного прохода заметили суету и ринулись к ним.

– Живее, живее! – торопила принцесса. – А теперь все вместе: раз, два, три. Нажимайте третью пуговицу!

Дети послушались, и солдаты, бегущие по залу, чтобы арестовать нарушителей порядка в музее – ибо к тому времени уже стало ясно, что произошло – в полном смятении чуть не попамдали друг на друга. Потому что там, где минуту назад были четверо в оковах-хвостах, стало пусто, только Ульфин стоял рядом с разбитым музейным ящиком.

А потом случилось нечто странное. Словно ниоткуда появился маленький жемчужный мундир, висящий в воздухе (в смысле в воде. Или все-таки в воздухе?). Казалось, мундир растягивается и окутывает Ульфина.