Моя капризная леди

Теперь понятно, почему замок пришел в упадок. Это не прошло за год или два. Понадобилось много лет, чтобы Аркант начал разваливаться под неумелым руководством Гилберта.

— Мне нравилась свобода. Клан душил меня, заковывал в рамки, которые я ненавидел, — лэрд МакГиннес усмехнулся и покачал головой. — Мои мальчики и Эйла очень похожи на меня. Такие же непредсказуемые, как ветра в горах.

Вот уж точно. Дикие, словно воздушная стихия. И совершенно ненормальные.

— Когда родители умерли от горячки, Руперт вступил в права наследника. Наши конфликты превратились в настоящую войну внутри клана, которая не приносила пользы никому, — Гилберт сурово сдвинул брови.

— После скандального выступления в Совете, когда выступил в поддержку нелюдей, у брата кончилось терпение и он вышвырнул меня. Тогда я подался в сопротивление. Романтика и их ценности манили меня. Прости, дорогуша, — обратился лэрд уже ко мне. — На тот момент Данмар оставался врагом Шангрии. Захватчиком. И мы мечтали о независимости для нашего народа.

Я кивнула, обдумывая услышанное, и тихо вздохнула. Вспомнила себя три года назад, как пренебрежительно отзывалась о людях и нелюдях с Зеленых островов. Мне понадобилось бок о бок простоять с такими же живыми существами, которые погибали, любили и умирали за свободу. А в то время я совсем не понимала, почему глупцы никак не могут принять щедрость страны-захватчика. Ведь мы были так добры к одичалым островитянам и шангрийцам! Принесли этим варварам мир. Посеяли радость, творили справедливость.

Наверное, Николя Бонри тоже думал, что действовал во благо других.

— Я успел отсидеть в тюрьме, поучаствовать в парочке битв, увидеть смерть товарищей. А Руперт продолжал гонять по полям овец и расширять территории. Он любил Аркант, вложил в него душу. И как часто бывает — возникла необходимость жениться. На благородной девушке. Желательно горянке. Чтобы могла править в замке не хуже мужа, ведь жизнь среди гор совсем не для изнеженных леди.

Мне показалось, что камень вновь бросили в мой огород. Однако перебивать или возмущаться я не стала. В конце концов, Аркант и правда не подходил для светской жизни типичной девушки из высшего общества.

— После заключения мира многие аристократы женились на данмарках, — продолжил Гилберт. — Ничего удивительного, что Руперт поехал в Ландор прямо в разгар брачного сезона. Там он и встретил Розалинду. На очередном балу, среди тысяч таких же дебютанток, дочь обедневшего барона показалась брату самым прекрасным созданием на земле. Так Гилберт описывал мне свою невесту. Роза была слишком красива, несколько мужчин из-за нее устроили дуэли. Хотя ни приданного, ни откупных за нее не давали. Единственная ценная вещь, с которой она приехала в замок, — ожерелье. А в качестве компаньонки с Розалиндой прибыла и Юна. Якобы очень дальняя родственница, никому не известная из-за специфики дара.

Стук часов сбил рассказ. Гилберт закашлялся, и я дрожащей рукой потянулась к чайнику и единственной уцелевшей чашке. Холодный напиток не лучшая помощь, но хотя бы помогло промочить горло и отвлекло меня.

— Спасибо, — кивнул лэрд МакГиннес.

— Получается Юна родственница Розалинды? — нахмурился Даниэль и бросил взгляд на бледого Пола.

— Не просто родственница, а очень близкая, — хмыкнул горько Гилберт. — Мать и дочь.

Судорожно хватая ртом воздух, я покачнулась. К счастью, мне удалось сохранить равновесие. А вот Пол уже был на грани обморока.

— В смысле? — ошарашенно выдохнула Морриган.

— Это все, что рассказала мне Юна, — пожал плечами Гилберт. — Она родила Розалинду очень рано. Ей не было и пятнадцати. Прибыв в замок, они почти не разлучались. Это страшно раздражало Руперта. Он души не чаял в Розе, но недолюбливал Юну. Характер у нее довольно скверный, — пожал плечами Гилберт.

— Мягко сказано, — пробормотала я отрешенно, вызвав у лэрда короткий смешок.

— Да, а мой брат потворствовал капризам молодой жены, потому терпел. Ведь Розалинда казалась нежной и преданной, — Гилберт вновь повернулся к нам спиной и ветер растрепал рыжие пряди. — Признаться, я тоже сначала влюбился в нее. Бездонные серые глаза, светлые локоны. Ты очень похожа на нее, Амалия. Не чертами, образом. Воздушным и летящим. Такая жизнерадостная фея, дарующая своим близким улыбки одним только присутствием. Ровно до тех пор, пока однажды маска не треснула.

Он прислонился к стенке и устало прикрыл глаза.

— Я приехал в замок поздней осенью к сбору урожая. Розалинда забеременела Терлаком, все проходило хорошо. Руперт радовался, мрачнела лишь Юна. Разок я услышал, как буквально требовала от Розы не снимать ожерелья. Мне пришлось вмешаться, потому что очаровательная фея горько плакала и разбивала слезами сердце. Именно в тот момент все началось. Юна разозлилась, осыпала меня оскорбления. Сказала, чтобы я никогда не приближался к Розе. Думал, что ревнует. Завидует молодости и красоте

Следующий раз я застал жену брата со служанкой. Девушка неправильно подала чай. Роза читала книгу и внезапно со всего размаха ударила несчастную по лицу. Да с такой силой, что чуть не свернула той шею. Вот тогда я заподозрил неладное. Топаз на груди вспыхнул, Роза успокоилась и ласково попросила у девушки прощения. Попытавшись добиться ответов у Руперта, наткнулся лишь на стену непонимания. Он не мог поверить, что жена способна на подобное. Обвинил во лжи, я разозлился, мы поссорились.

Третий раз Розалинда попалась мне в саду. Распевала песню, закапывая в землю живого голубя. Полагаю, причина была в беременности. Скачки сил мешали ожерелью как-то воздействовать на нее в острые периоды. После рождения Терлака все прекратилось, она стала собой. К тому моменту наши отношения с Рупертом опять испортились, я связался со старыми друзьями из сопротивления.

Беда произошла, когда замочек на ожерелье сломался. Случайность, которая породила последующий кошмар. Зная трепетное отношение Юны к Розалинде и этому украшению, Руперт отправил ее подальше в город. Брат не понимал, какую ошибку совершает. Пару раз признавался мне, как ненавидит дрыглов топаз. Словно камень — всевидящее око раздражающей родственницы жены.

Первое время ничего такого не случалось. Иногда Роза погружалась в меланхолию. День или два не ела, сидела в запертой комнате и никого не впускала. Она все реже брала на руки Терлака. Потом все возвращалось в норму. Руперт боялся, привозил лучших лекарей. Те наперебой советовали леди побольше отдыхать и прописывали отвары. Жуткая ситуация. Приходилось скрывать от слуг участившиеся приступы меланхолии и гнева. Кого-то увольняли, другим закрывали рты деньгами. Затем вернулась Юна, разразился большой скандал. При брате я назвал его жену сумасшедшей. Нас выставили за дверь.

Гилберт сделал паузу, давая нам возможность переварить услышанное. Только сейчас я поняла, что впилась ногтями в ладони до боли. С ужасом уставилась на красные следы, медленно разбирая каждое слово лэрда, и с трудом сдерживала крик ужаса.

— Она была больна, верно? — тихо спросила Морриган, получив утвердительный кивок в ответ.

— Очень. Когда мы уехали, Юна предложила заключить фиктивный брак. Естественно, я не обещал быть хорошим мужем. О моих похождениях и связях с контрабандистами знали многие. Женитьба на данмарке укрепляло доверие ко мне со стороны сопротивления в Ландоре, которым претила война. А Юне давала законную возможность для посещений Арканта. Там она и жила вопреки воле Руперта. Собственно, у него не осталось выбора.

В церкви Юна призналась и в родстве с Розалиндой, и волшебных свойствах ожерелья. Артефакт удивительной силы. Он очищал разум, отравленный тьмой. Помогал обрести равновесие магу, чей дар искусственно выжгли.

Изумленный вздох прокатился по комнате следом за словами Гилберта. Я распахнула глаза и изо всех сил вцепилась в ткань юбки, сминая ту пальцами. Выжигание дара — такое наказание грозило Акселю за убийство драконов. Получалось, что и леди Розалинду когда-то подвергли такой пытке.

— Это же незаконно, — выдавил из себя Пол. — Нельзя лишать человека дара без причины!

— Верно, — сухо ответил Гилберт. — Тем более, так неумело. Полагаю, ее названный отец, барон, боялся некромантии. Еще один позор на свою голову. Выжигание не уничтожило дар. Он отравил Розалинду изнутри. Магия обратилась против нее. Даже не жажду представлять, как рос ребенок, вечно погруженный в ад собственных мыслей.

Руперт не понимал этого. Упирался, упрямо отрицал очевидное. Моему брату свойственна твердолобость тогда, когда не следовало. Обвиняя во всем Юну, он перепрятал ожерелье, пытался справиться с ситуацией своими силами. Например, подарил Розалинде красного дракона. Оказалось, что у нее удивительные способности к приручению и воспитанию грозных ящеров.

Я вздрогнула, вспоминая рассказ Терлака о Сарине, и мозаика начала складываться в единый рисунок.

— Потом она забеременела во второй раз, — протянул Гилберт и перевел взгляд на Пола. — Тобой, мой мальчик. И беременность проходила тяжело. Скандалы участились, приступы тоже. Однажды Розалинда избила до полусмерти молодую повитуху за поздравления. Чуть не забила бедняжку статуэткой, когда узнала о своем положении. Я почти не приезжал в Аркант, получал только письма от Юны. Из них узнал, что они с Рупертом решили скрыть беременность Розалинды. Распустили слуг в замке, сославшись на недостаток средств. Все чаще она проводила у драконов. Их магия удивительным образом умиротворяла Розу.

— Почему Руперт не отдал ожерелье? — спросила я.

— Вернул, — качнул головой Гилберт, — но последствия были необратимы. Даже такой сильный артефакт больше не сдерживал приступы. Хоть и значительно снизил частоту их появлений. Правда, твое рождение, Пол поставило точку.


— Почему? — хрипло спросил он.

За окном недобро просвистел ветер, и Гилберт мрачно посмотрел на племянника.

— Роза чуть не задушила тебя. Остановилась лишь благодаря чарам защитных кукол Юны. А когда успокоилась, то заставила мать вновь использовать силы. Умом она понимала, что с ней что-то происходит и попросила Юну подправить сознание. Буквально перекроить воспоминания о тебе. Заметил, что магия, которую ты используешь, напоминает нити? Таких некромантов называют ткачами. Они могут изменить некоторые воспоминания человека или нелюдя, используя силу. Так ты превратился в нашего сына. За то, чтобы в это поверили другие, Юна отдала часть жизненной энергии и чуть не погибла.

Я судорожно сглотнула ком и задохнулась.

— Терлак, — прошептала я. — Ему тоже?

— Всем, — кивнул Гилберт. — Юна убеждала мальчика в том, что мама добрая. Никогда не подпускала к нему Розу во время приступов. Я не оправдываю ее. Решение глупое. Как поставить заплатку на дырку и оставить еще с десяток других. В итоге швы все равно разойдутся. Думаю, Юна пыталась помочь Розе. К сожалению, магия не лечит такие недуги. Боги знают, сколько лет моя жена убила на изучение всевозможных практик. Втайне от семьи и даже меня. Полагаю, она искала возможность сшить сознание дочери.

— Но мы выросли, — Пол впился пальцами в край столешницы и повысил голос. — Выросли же! Почему она молчала?

— Клятва, — дернул плечом Гилберт. — Некромант, дающий обет всю жизнь, несет сей груз до смерти. Их магия другая, не такая, как наша. Там своя иерархия, законы, техники. Они даже уйти спокойно не могут, если не передают знания другому ученику. Это закрытое сообщество, которое давно и прочно поселилось среди нас. Люди ненавидят их, но не представляют, как сильно некроманты и демонологи двигают прогресс.

— Что случилось потом? — прервал его Даниэль и выступил вперед. — Вы сказали, что убили брата. Из-за Розалинды? Вы и к ее смерти причастны?

Гилберт запрокинул голову и рассмеялся. Громко, горько — оттенки боли разной степени силы отразились в этих звуках. Печаль прошлых лет. Только так он показывал ее.

— Мой брат сам нашел меня, — ответил лэрд. — В тюрьме, где я ждал приговора. Руперт использовал свое положение главы конклава. Заплатил огромные деньги и вернул домой. Там я все узнал. И про Розу, и про мальчиков, и про эти дрыгловы тайны, от которых лучше бы держался подальше. Не все в своих письмах освещала Юна, очень многое она преуменьшила.

— Дракон леди Розали, — вздохнула я. — Терлак сказал, что за неделю до падения Сарина вела себя агрессивно.

— Конечно, агрессивно, — резко заявил Гилберт. — Если добавлять в поилку ртуть и специальные травы. Мой брат больше не мог смотреть, как любимая жена по крупицам теряет сознание. Именно он довел Сарину до бешенства, в чем признался мне перед смертью. А потом попросил убить его и привязать дух к телу Розалинды. Думал таким образом сдержать призрак неупокоенной супруги, ведь насильственная смерть порождает только таких.

«Я была жива…», — вспомнились слова банши, и я охнула.

— Мы подрались. Я же не идиот. Брать на себя такой грех, убивать близкого человека. Уж лучше бы в тюрьму посадил или в ссылку отправил. Но во время боя я неудачно парировал удар. Оттолкнул Руперта, и он ударился виском о край стола.

— Это же случайность, — нахмурился Даниэль.

— Ага, — голос Гилберта сорвался. — Но ее было легко избежать, не поддайся я на провокацию. А потом нам с Юной пришлось все скрывать. Мы спрятали тела глубоко в катакомбах, замуровали в одной из камер. Моя жена связала души, чтобы Руперт сдерживал Розалинду. Он даже после смерти хотел быть рядом с ней. Эта комната находится прямо над источником силы, которая питает замок. Видимо, поэтому Юна выбрала ее в качестве проводника основной защиты.

— Почему сейчас? — прозвучал резонный вопрос Пола. — Ты молчал столько лет. Теперь-то зачем говорить?

— Долгое время мне удавалось поддерживать порядок благодаря наследию Руперта, — ответил Гилберт. — После трагедии мы полностью заменили прислугу. Собрали новых рабочих. Выкупил на рынке рабов несколько нелюдей. В том числе Дугала. Никто из них ничего не знает. За двадцать лет из свидетелей остался только старый пьяница Грэг, да и тот последние мозги пропил. Хорошо, что Терлак его выгнал. А потом я ослеп окончательно. Бесконечные войны, болезни подкосили налаженный порядок.

Я бросила взгляд на Пола, затем перевела на Гилберта и тот понимающе усмехнулся.

— Догадываюсь, о чем ты подумала. Но нет. Это семейное. Терлаку просто повезло. У Руперта тоже начинались проблемы со зрением. Мать говорила, старое проклятие по мужской линии. Я не слишком верю в подобное объяснение. Не у всех членов клана были такие проблемы.

— Значит, мальчики… — охнула я, и Гилберт кивнул.

— Все. Оно проявляется ближе к тридцати годам.

— Где тела? — нахмурился Даниэль, и Гилберт подобрался.

— Глубоко под землей. Но проблем не в них, — наклонил голову набок Гилберт. — Я искренне считал, что Розалинда и все прошлое давно канули в забвение. Потому со спокойной душой отдал тебе ее комнату, Амалия. Только Юну все не устраивало. Последние три года вообще дались тяжело. Она очень боялась, что контрабандисты каким-то образом докопаются до правды.

— Что случилось? — осторожно поинтересовалась я, и Гилберт тяжело вздохнул.

— До вашей ссоры Юна стала дерганой. Я спрашивал о причинах, но жена не говорила. Постоянно бродила по замку, исследовала стены. Просила меня открыть ход в катакомбы, однако я воспротивился. Не знаю в чем причина.

Закрыв глаза, я досчитала до десяти, чтобы после ответить.

— Я знаю, — прошептала одними губами. — Она боялась призрака, который теперь преследует меня.





Глава 72





Маленький дракончик, надежно спрятанный в скорлупе, будто светился изнутри. Яйцо по-прежнему оставалось крепким, но по мере взросления эмбриона стенки становились тоньше. Чешуя разглаживалась и сквозь позолоту в свете солнца легко просматривался будущий дракон.

— Э-у-у?

Лося наклонила морду к яйцу и недовольно фыркнула. Поняла, что перед ней настоящий конкурент на звание любимца. Ничего удивительного, ведь девочки все утро надышаться не могли на «малыша». Таскали его с собой, пока Дугал и Ангусом ездили в Драмстар для подзарядки камней.

— Ты все равно лучше, — улыбнулась я.