Мои Белые Боги

Грис Форст, напротив, занимался дрессировкой Дака и они как-то понимают друг друга с полуслова и удивительно, что при всех своих способностях, Грис находит много удовольствия в общении с таким простым существом, как собака. Как будто может отдохнуть от всех своих способностей только с этим «простеньким» созданием. Люди на Земле тоже заводят домашних питомцев не для помощи в охоте и ни для ловли мышей. Собственно, из всех причин на первый план выходит желание общаться с более «простыми», но всё же разумными существами. У людей и животных нет зон с общими интересами: с братьями нашими меньшими мы просто отдыхаем от сородичей, от других людей, от необходимости добывать пропитание и прочих социальных «сложностей»: можно быть и толстым, и вонючим, и бедным и все равно любимым.

Касательного третьего хозяина, Перекооса, то это отношения двух братанов и добавить тут особо больше нечего. Риспиец вроде начинал дрессировать Дака, но быстро к этому занятию остыл, и носиться наперегонки ему не интересно и особо некогда. В отведенное время они просто ходят вместе и Дак машет хвостом и точно знает, кто спас его жизнь в страшном кульките. В это утро Дак ворвался на площадь с радостным лаем и сразу же прыгнул в фонтан к Форту. На пса дозволяется смотреть. Все три хозяина самым тщательнейшим образом следят за тем, чтобы никто его не гладил, и ничье чужие руки не давали ему еду. Только три хозяина могут кормить пса, тем самым образом получив его полный верности и любви взгляд.

Впрочем, за последние дни жизнь и людей, и риспийцев, и вестников настолько изменилась, что кроме Саши никто не пытался нарушить этот запрет. И все изменения произошли благодаря запасливости драгэти Ральфа Форста, до прихода на Риспу небыти погубившей почти всех драгэти, жившего по сути своей жизнью владельца крупных сельскохозяйственных владений и производств бумаги и тканей и красок на Риспе. А до того, как появилась эта загадочная небыть, как драгэти он был не у дел. Не ладилось у Ральфа с другими драгэти. Саша не спрашивала, что именно произошло на Риспе и послужило причиной раскола вестнических семей. Само это известие произвело на вестников удручающее впечатление и вряд ли сейчас они захотят это обсуждать с человеком. Рон, если и узнал, то хранит в тайне. Слова не вытянешь. Отправляясь в экспедицию с Катарацом, Ральф Форст не очень-то и представлял о каком количестве вестников и риспийцев на Горыянцы идет речь, поэтому взял всё, что было припасено на подобный случай. Запас значился: на случай необходимости скорого заселения мира. Скромно так. Где космические корабли? Скафандры? В конце концов, тюбики с борщом! Драгэти Риспы недоуменно приподнимет бровь и скажет: – Боги, к чему такие сложности?

Ральф Форст прихватил тайком от Катараца воздух, плодородные почвы, чистую воду, немного ценных и особо прочных камней, список Кружа – таблица с новыми, полученными за историю Риспы удачными сплавами металлов, где описаны их свойства и технология получения, ну и дальше по списку – аналоги электроинструментов, в которых батареи заряжают драгэти, одежду, ткани, даже обувь и отдельно стельки, хорошие стельки, бумагу, книги, аналоги чернил, карандашей, красок, семена, саженцы в большом количестве, мебель, сладости, нечто сильно напоминающее крупы в достаточном для потребления и посева количестве, сладкую пыльцу – да здравствует сладкий наркотик на Горыянцы, формы для выпечек, инвентарь для настольных и активных игр. Пуговицы из рогов какого-то животного: в большом количестве и разных форм, хочется перебирать и перебирать эти пуговицы в руках: очень много проработки деталей и рисунков. Холодное оружие, посуда для приготовления пищи, столовые приборы, шерстяные пледы, чудные вязаные накидки. Это только то, что успели достать из забитых хранилищ и назначение не вызывало вопросов. Окраину бархатного леса засыпали плодородной почвой и с помощью способностей драгэти распахали и засеяли, распахали и засадили, а вокруг полей высадили новые саженцы бархатных деревьев и ягодные кусты.

Люди с первого уровня получили подарки за все пропущенные дни рождения, Новые года, восьмые марта и двадцать третьи февраля. Червяки на завтрак, обед и ужин остались в прошлом. Кому они теперь нужны. Блюда с Риспы содержат мало мяса, но и каши с ягодами, и хлеб, и пироги, и похлебки с овощами безумно вкусные и сытные и без мяса. Дел прибавилось: работы много, работа интересная. Саше пришлось на время покинуть швейную мастерскую и записывать новые рецепты, вести книгу наблюдений за новыми разработанными участками почв.

– Книги, – вспомнила Саша. Отика обещал научить ее читать на риспийском языке, потому что появились книги и голодный до информации разум желал знать, что там написано. Но скоро стало ясно, что вряд ли у них скоро появится время для занятий, поэтому один преподавал, а другая училась на ходу и между делом в мастерской, куда Саша приходила складывать отчеты и делать копии с рецептов.

Грис Форст сменил гнев на «я подумаю», окончательное решение пока не принял и разрешил Отике не разбирать его искусственные создания. Помимо технических работ по обустройству сада, в ожидании окончательного решения, Отика разбирал технические новинки из Риспы, которые имели в целом понятную логику и простое предназначение и технические трофеи из кулькита и тут всё более запутанней. У одного такого трофея имелась крайне полезная функция делать копии. Оборудование выглядело, как огромная раритетная книга из обожженного дерева со вставками чудно обработанного матового камня. Внутрь ложился оригинал, с которого нужно сделать копию, а внизу без всякого «бжжззззы» и света появлялась копия. Бумага в нижнем отсеке заполнялась вся: то есть если положить десяток нарезанных вручную листов бумаги, то столько же копий и получишь. Они проверяла. Отика сказал, что копир может делать объемные копии с объемных изделий, но он пока не понял, как «книга» работает.

Легкость, с которой Саша делает копии, удивляет обитателей укрепления. Сам процесс и результат произвел на вестников тот же эффект, что огромный осьминог на московскую Сашу. При всех своих возможностях, драгэти пишут исключительно рукой! Должна быть какая-то срочная нужда, чтобы они написали не рукой. И книги написаны и переписаны от руки. В устоявшимся обществе идеального (с их слов) мира Альмахатери некоторое понятное и нужное нам развитие отсутствует за ненадобностью. Этакий эффект осьминога. Они не понимают, зачем куда-то ходить, лететь и делать копии, когда можно написать. У Саши возникло предположение, что при таком подходе к сохранению информации количество самой информации резко уменьшается. Суть! Суть! Подайте суть и на десерт что-нибудь к размышлению. Если вольно поразмышлять, то можно отметить, что большая часть сохраненной информации касается описания окружающего мира и происходящих в нем процессов и лишь толика – к теориям, развитию, прогрессу, к «шагу вперед». Эта толика может выстрелить, а может и не выстрелить. А если она выстрелит и человечество сделает шаг вперед, то вперед – это куда? Ведь прежде чем шагать, важно, по меньшей мере, знать, где ты стоишь: на берегу теплого моря с песчаным, пологим входом или на краю обрыва.

Саша отмахнулась от этих мыслей и вздохнула, улыбка стала ироничной и, глядя на свои руки, она с горечью сказала: – Коротышка до Мордера донес, я только минут двадцать смогла удержать кольцо!

Увы! Кольцо потеряно. Что это было за кольцо так и осталось загадкой. Оба драгэти сошлись во мнении, что черное сердце Альмахатери не могло оказаться в Горыянцы, потому что не могло. Другими словами: это было бы слишком «жирно» для маленького филиала вестничества и человечества, невозможно много для всего двух драгэти. Все артефакты Альмахатери подчинены ее обещанию к риспийцам и вестникам «развеять любую тьму в мирах моих». Красное, черное, золотое кольца (сердца) Альмахатери – это как ось, основа Риспы и хоть в обычной жизни к ним не прибегают и хранят где-то, Саша не поняла значение этого слова, но поняла, что хранят очень надежно, ее не покидала мысль, что кольцо было настоящим. Жаль, Ральфа Форста не спросить: улетел и вернуться не обещал, как московский щеголь злой усмешкою судьбы оказавшийся по весне в уральской деревне, где пробираясь к вокзалу вынужденно месит грязь по колено.

Драгэти вместе с участниками второй экспедиции в кулькит уже четырежды? Да, разва, два, три, четыре раза возвращались туда, провели самые тщательнейшие поиски и, к сожалению, кольца не нашли. Мориспен при этом тоже не нашли. Схлынуло, как и не было: беспокойные соседи-людоеды вернулись в ближайшие кулькиты-города и, кажется, решили взять передышку. Прекратились вылазки в вестнический лес. По этой причине возникли сложности с добычей «языка», а если б не Отика, Саша вообще б ничего не узнала. Опальный изобретатель видит в Саше кого-то больше, чем человека – видит соратника дум его и замыслов и с легкостью делится последними новостями. Драгэти изловили и доставили в тайное место трех мориспен, а потом еще трех и двух и через время отпустили, не узнав ничего нового. Во всем благополучии последних дней, загадочный звук, поразивший вестников в кульките – это ложка дегтя в солнечном, нынешнем благополучии укрепления. Драгэти говорят, что с легкостью остановят волны любого источника и всё же пока нет определенности, а сами вестники вспоминают те мучительные моменты с тревогой, потому что ничего подобного не случалось и нигде описано не было. Сашу просили рассказать об этом звуке и всему, что предшествовало и было после, о том, что она видела, слышала и чувствовала и просили описать это всё письмом и если что-то вспомнится обязательно рассказать, даже если это кажется не важным.

Сзади по полу зашлепали ноги рыжего драгэти. Саша глянула краем глаза, снова окинула взглядом сочную, утреннюю долину и улыбнулась в кулак. Аорон Уэарз голышом вышел из ванной комнаты, сделал колесо и встал в стойку на руках.

– Милый, ты прекрасен, спору нет… и всё же я настаиваю на одежде.

Аорон встал на одну руку! Вот это трюк! А я зануда.

– Ладно, у тебя тоже должны быть недостатки. У всех есть недостатки. Подумаешь, голый по дому ходит. Гостей же нету, при гостях оденется. Всё чин чинарем. Кого это смущает? Меня! Меня это смущает. Конечно, я учитываю культурные традиции, разницу воспитания и всё такое. Ходит голый – это вообще мелочи. Зато скучно не будет с таким мужчиной никогда. Никогда не будет скучно, ведь недостатки продолжение достоинств. Иду такая домой и знаю – так голый любимый дожидается.

Аорон исчез и появился за Сашиным плечом, одетый в светлые, просторные брюки и рубашку свободного кроя и с улыбкой спросил: капучино?

– Черный чай, ложка сахара.

Вчера риспийцы готовили сладости их родного мира и пироги по рецептам по памяти зато из натуральных, оригинальных продуктов Риспы. Саша забрала большое блюдо с маленькими, желтыми свернутыми листьями по вкусу сильно напоминающих авокадо с апельсином и кремом внутри. Это что-то невероятное для истосковавшихся по сложным, изысканным вкусам вкусовых сосочков. Тут же ярко-сочный синий крем в съедобных вазочках и три вида порезанных треугольниками сладких пирогов со вкусами мороженного, ягод и крем-брюле со странным привкусом и вчера Саша не могла определиться нравится ей оттенки вкуса этого крем-брюле или нет, и сегодня решила распробовать. А вчера днем после похлебки баловались нежнейшим пирогом с начинкой из белой крупы, которая при запекании ни на что знакомое не похожа.

Взяв чашку чая, Саша съела два пирожных, вытянула ножки и пригубила свежезаваренный крупнолистовой. Как ласковый кот, Аорон счет момент удчаным и положил Сашке голову на колени и глядя снизу вверх, залюбовался девушкой и поиграл пальцами в чуть высохших кудрях.

– Что за игра?

Саша вопросительно приподняла бровь.

– Ты играла с людьми. Бегали.

– Это футбол. Надо забрать мяч и забросить в ворота противника.

– Я хочу поиграть с вами, – сказал Аорогн и потянул полотенце вниз, с плеча.

– С тобой поиграешь….хорошо. Только играем на двух ногах, – ответила Саша, придержала полотенце и коварно решила воспользоваться утренним благодушием драгэти с влюбленным, совершенно влюбленным, сияющим взглядом.

– А что могло делать сердце Альмахатери? – спросила Саша и нежно погладила его лоб и голову.

Аорон уловил простенькую хитрость и протянул: – Сааааша, пора забыть. Если удержал кольцо, оно того захотело, если потерял, значит, оно того захотело, если нашел, оно того захотело. Эта умная голова ищет повод для грусти. Я обязательно внесу этот спорный случай в хроники.

– Я только это и слышу: не думай, забудь. Хотя бы один ответ я заслужила?

И Аорон неожиданно легко откликнулся и чуть более серьезным тоном сказал: – Оно могло сделать драгэти Альмахатери сильнее Катараца. Оно бездонное. То оружие, которое применяют в самом последнем случае, когда гибель заглядывает в окно. Когда зовешь на помощь богов – бойся, потому что они придут. Их присутствие тяжело и желанно, жилы души твоей будет выкручивать от боли и наслаждения.

– Красиво сказано, – подумала Саша, но ведь не говорится, что кто-то от этой встречи погибнет, а от встречи с мориспен пятьдесят процентов удовольствия не обещается. Подадут на первое и второе…бррр.

– Саша, – ласково позвал запутавшуюся в мыслях о потерянном кольце девушку, – посмотри, сколько изобилия у нас появилось, высажен сад и новый лес и скоро высохнут ближайшие болота, а у меня счастье белокурое и жизнь. Я и позабыл вкус жизни, а теперь не могу напиться и насытиться, хочу каждый день пережить до мгновения и делать этот мир лучше и лучше, а тут много работы. Да ведь? И тебя хочу, хочу, хочу, – горячо прошептал рыжий драгэти, стянул полотенце, положил ладонь на девичью грудь и скоро поднял смеющуюся Сашку под себя.

……..

Часа через полтора, долго прощаясь на террасе с разбитым садиком и каменными вазонами, влюбленная пара вдоволь нашепталась и договорилась ненадолго расстаться. По вчерашним договоренностям Саша на доске спустилась на первый уровень, где вовсю шел дымок с кухонь и начали раздавать завтрак. Аромат желтой каши, которую, несмотря на другое название, все так и называли «желтой», сладких ягод и свежих пирогов приятно вмешивался в утренние ароматы леса, как пролетая близ фонтана, доску вдруг качнуло. В доску был брошен…что это? Кусок засохшего червяка. Эльна вызывающе вышла из-за каменной фигуры изображающей сплетенные корни бархатных деревьев, фыркнула, птицей упорхнула на кресло-облако, бросила в доску еще один затвердевший кусок червяка и прокричала: – Щранкащщураш нашарда.

У людей Горыянцы скудный словарный запас и многие словечки они привычно вытаскивают из языка мориспен. Дословный перевод сказанного рыжей подружкой Перекооса неизвестен и неинтересен. Можно не сомневаться – это были отборнейшие ругательства, самая злая, отчаянная, ненавидящая ругань. Буквально на днях Эльна толкнула Сашу, завязалась драка и, только благодаря вмешавшимся дозорным, обошлось без серьезных травм.

– Она так сильно ненавидит меня. Считает, что я соврала про серьги, – подумала девушка. Столкнувшись со столь искренней и бурной реакцией, Саша начала сомневаться: не было ли это на самом деле случайностью, ничего не значащим стечением обстоятельств, навешавшим на Эльну обвинения в убийстве. Теперь уже у Халы не спросить, не уточнить при каких обстоятельствах и когда была найдена серьга на уровне бангки и точно ли там она была найдена. Первый увиденный в этом мире человек – Хала – от полученных во время похищения травм, покинула этот мир, да дарует боги ей светлый путь в лучшие миры. Тело ее покоится рядом с подругой Мурашей.

Выслушав историю про серьги, вестники нашли доказательства недостаточными, к тому же они уже казнили одного человека за убийство Мураши. В вечер накануне убийства, Эльна употребляла одурманивающее каи, поэтому воспоминания о вечере и утре непригодны для доказательств. Вина не доказана, доверие потеряно. Эльне запрещено подниматься на вестнические уровни, на уровни бангки, пользоваться досками (если только в присутствии вестников и риспийцев и по их разрешению). Заниматься приготовлением пищи тоже запрещено. Из вестнического рая она была отправлена в ад первого уровня. Дело не только в достаточности доказательств, а в том, что обладая взрывным характером эльна могла убить Мурашу. Могла! Перекоос неуверенно сказал: – Я не верю, – и больше ничего не добавил, сам понимая всю обоснованность сомнений, спорить с приговором не стал. Эльне разрешили выбрать любое место в «аду» и она отсчитала метров триста от жилой части и обустроила там комнаты. Перекоос сделал всё необходимое, чтобы помочь при переезде, присматривает и заботится, но больше не остается на ночь, не заходит в спальни и красная юбка не поможет скрыть тяжелые сомнения. Риспиец не смог жить и любить и остаться с ней, как будто ничего и не было. Глаза влюбленные полны тоски, зовут и манят. Эльна вынуждена наблюдать, как рушится ее жизнь и не может сдержать гнева: старается держать себя в руках и не может хотя бы не запустить в Сашину доску высохшего от ненужности червяка. И надо бы пожаловаться, надо бы защищать себя, но вот эти глаза и жгучая ненависть разбудили в ней чувство вины. За свою недолгую жизнь эта рыжая со шрамами на щеках, несомненно личность неординарная, яркая и талантливая, видела одно сплошное насилие. Вот и защищала своё счастье, как могла, как понимала. Не хотелось бы оправдывать убийство, но ведь и в праве есть пунктик про смягчающие обстоятельства и в деле значится: выросла среди людоедов.

– Прекрати так делать! Кому будет хуже? Мне? Нет. Тебе же и будет хуже, – поучительно сказала Саша остановив доску и глядя на несостоявшуюся подругу сверху вниз.


– Хуже некуда. Смотри и радуйся, что ты сделала со мной! Позавидовала мне и Перекоосу. Да?! А потом драгэти посмотрел и побежала, побежала: пятки мелькают, юбка задирается. Подлая! Подлая! Все увидеть твою подлость внутри! Смотрите на нее, не думайте, что хорошая. Зависть правит этим миром!

– Будешь кричать – заберем мебель, – сдержанно сказала Саша, уловив мгновение тишины, и посадила доску возле фонтана, где Форт бросал псу палку. Специально обожженную на огне палку и кидал так, как научила Саша. Казалось бы не надо особых умений, чтобы бросить псу палку, но если никогда не видел, что это можно делать, то и не сразу догадаешься, если вообще догадаешься. Верхняя губа Эльны презрительно дернулась (вероятно, от всех переживаний у нее начался легкий тик). Спустив гнев, рыжая обитательница первого уровня, решила уйти прочь, чтобы не наделать глупостей и не попасть в более тяжелое жилищное положение. По пути она громко сказала: – огонь правды далеко виден в болотах. Щррыхма щрам ашорха.

С мебелью вышла такая история. Получив много подарков, люди первого уровня обнаружили разрушающее любопытство и страх перед иными вещами, так что некоторые вещи пришлось забрать. К примеру, прекрасная плетеная мебель из шоколадно-коричневого дерева с узорчатым плетением была вся варварски разобрана и частично разломана. Им интересно из чего она состоит и то, что надо будет собрать ее обратно, не очень-то их волнует. Мебель чудная, в нее проваливаешься, как в облачко, как в кокон заворачиваешься и, сладко засыпая, можно любоваться звездным небом Горыянцы под зеленый напиток со вкусом терпких трав, который быстро разливается во рту таким вкусом, что трудно подобрать аналоги. Разобранную мебель, которую возможно было собрать, риспийцы собрали (вздыхая, с недоумением глядя на такое варварство к чужому труду) и вернула в хранилище, а здесь оставили три «облачка». Прежде укрепили, как смогли и оставили. Но ночью кто-то из людей неизменно оставляет на них следы, теперь пытаются пилить. Одежду воруют, рвут, на ковры справляют нужду, посуду безбожно бьют, и на первом уровне появилось разделение между людьми, которые берегут все эти чудесные вещи, делающие жизнь легче и приятней и тех, кто ничего с собой сделать уже не может. Начались драки, крики, ссоры, ругань. Так что часть благ пришлось забрать, дабы вернуть в этот дурдом относительный мир. В закуточке Эльны мебель оставили. Она ничего не ломает, но к ней приходят ломать, поэтому пришлось ставить дополнительные стены и задвижки.

Саша провожала взглядом рыжую бестию, потеряла бдительность и возле ее плеча просвистела обожженная палка. Девушка невольно вздрогнула, довольный «смешной» выходкой Форт громко засмеялся. Бак побежал за палкой, притащил и начал грызть. Мальчишка шлепнулся спиной на воду и, с улыбочкой, уставился в небо.

– Я говорила: прежде чем бросать, нужно посмотреть. Нет людей – можно бросить, есть люди – нельзя бросать, – дрожащим от испуга и законного возмущения сказала Саша.

– Отстань. Я – меткий.

– Это правило для всех и должно исполняться всегда. Нужно беречь людей, – с расстановкой и ударениями парировала Саша, стараясь использовать легкие и понятные слова, – нарушил правило – будет наказание. Я забираю палку на три света.

И она забрала палку из пасти Бака. Добряк лишь недовольно проурчал и смирился как есть.

– Ээээ, – с угрозой протянул Форт. В ответ на его аргументы, девушка сняла с пояса плеть. Увы! В этом мире насилия и дурного воспитания, добро и благо должно уметь огрызаться. Имея общие, хорошо работающие на Земле представления о педагогике она, конечно же, пустила бы плеть в дело исключительно для самозащиты.

– Видишь. Я легко могла бы бить, но хочу, чтобы ты думать головой умел. Стал как вестник.

Мальчишка серьезно глянул на нее и с горечью ответил: – Мы такими никогда не станем.

– Нет. Конечно, не станем. И не нужно. Мы многому научимся у них. Люди смогут держать много, много, всех мориспен подальше от себя. Ты уже не маленький, знаешь, что это значит.

Мальчишка не любил щепетильные, воспитательные беседы, отмахнулся фразой: – Да, да, началось. Летим уже, – и Саша решила, что на сегодня воспитания достаточно, забрала палку, Форта с собакой и трех риспийцев и скоро такой компанией они добрались до каря старого леса, где, моя прелесть, разбился сад. Росточки, саженцы, парящая с утра черная, мясистая почва, в которую так и тянет жадно засунуть руки и вдохнуть аромат плодородия и будущей сытости. Сад выложен мощными дорогами не только сверху, но и снизу. Каменные ограждения в болотах – новое инженерное изобретение Отики, которое должно уберечь людей от драконов. Пока это только испытывается и не проверено временем, без вестников в саду находится нельзя, но в будущем вполне себе возможно, что люди будут спокойно работать в саду и просто проводить там время. Для укрытия от возможного нападения с воздуха построены каменные укрытия, выглядящие сверху и с боков вязаной салфеткой и гармонично вписывающиеся в сад. Сады перемешиваются с распаханными полями и вот там, южнее из семян уже выросли на двадцать сантиметров: листочки бледные, прожилки яркие, потом растение подрастет и появятся зеленые коробочки с белой «манкой», из которой получаются чудные, сытные пироги. Из всего высаженного, посаженного и посеянного только два вида растений не прижились. Стали жертвой белохвостого тонкого червяка, полюбившего корни этих растений на завтрак, обед и ужин.

Отика нашелся возле кустарников с резными, широкими листьями. За ним с сонным видом, умирая от скуки, шел Изирда и записывал под диктовку данные осмотра сада. У великого изобретателя в руках то, что можно идентифицировать, как лазерную линейку. Правда, это не его изобретение. По необходимости драгэти делали такие вещицы для кораблестроителей. Увидев Сашу, Изирда заметно взбодрился, поприветствовал, передал ей дощечку, сказал: – Мы на воспитании, – забрал Форта с собакой и еще трех подростков, видимых в двух километров отсюда, и отправился с детьми-подростками купаться. Детей от Саши больше не скрывали, но она и сама не горела желанием встретиться. Большой труд – местные подростки. С нее вполне достаточно шефства над Фортом, на этом социальный долг в области воспитания подросшего поколения и формирования человеческого общества да будет исполнен. Отика поприветствовал девушку благородным кивком и молча оглядел ее наряд. В это чудесное, летнее утро на Саше одета светлая юбка-брюки и светлая блузка. С некоторых пор вестническая форма – прекрасная и живая – аккуратно сложенная лежит в шкафу. И видимо будет там находиться долго, потому что слишком уж непривычно носить одежду из живой ткани. То есть живую одежду. Ее ткут из растения ирибритус. Прокрасить нити невозможно, вот какой природный цвет проявляется после просушки, такой и остается на долгие-долгие годы. И нити, и ткань в целом питаются солнечными лучами и всасывают влагу из воздуха. В жаркую погоду, ткань «расслабляется», что способствует естественной вентиляции, во время холода «сжимается» и обладает свойствами шерстяной ткани. Форму ни в коем случае нельзя выбрасывать, сжигать, и непременно нужно периодически доставать из шкафа, чтобы напитать солнечными лучами. В противном случае можно получить серьезный выговор за жестокое обращение с одеждой и это еще если повезет, потому что ирибритус – дар Альмахатери и относится к нему нужно соответствующе. Если в процессе носки помять одежду (самым естественным образом), она выпрямится, если замарать – она вытолкнет всё лишнее. Не убиваемая вещь.

Из всех подаренных украшений на Саше только самое необходимое и любимое: кольцо и браслет с функцией «дозвониться» до драгэти и солноэ – брошь в форме алого лепестка. Полной неожиданностью стало, когда при посещении большего парката, где живет огромнейший, большей частью спящий, бурый дракон, собрались все вестники и все риспийцы и Саше, Перекоосу и еще одному риспийцу с благодарностью подарили солноэ-броши за спасение вестников. На Риспе эти дары и приставка к имени даются за весомую помощь вестничеству и даже там – это редкость, не говоря о том, что Саша – единственный в мирах человек с лепестком тюльпана. По виду так очень похож цветок Альмахатери на земные тюльпаны. За то, что находясь в смертельной опасности, девушка прикрыла чудо-шаром усатого вестника с именем Пааро Паблини, теперь к ней многие обращаются солноэ. Без сомнительной скромности надо сказать: когда тебя награждают, это очень приятно, а в старости можно не ломать голову о смысле жизни, что сделает ее значительно приятней. Всегда можно предъявить себе эту брошу и сказать: – Всё отлично! Жизнь прожита не зря.

– Приветствую, – сказала Саша.

– Наринмэ рологнорум утисус мариитус…, – и далее по списку пробежался изобретатель. Значение четвертого слова Саша не вспомнила и замялась: стоит ли говорить о том, что слово не знакомо.

– Ты не говорил о мариитусе, – уверенно сказала она.

Измерив кустарничек с маленьким желтым маячком в почве, Отика кивнул, окинул ее довольным взглядом и продиктовал высоту растения: – Три динады, пять версот. Ты быстро учишься. Пожалуй, даже для вестников быстро.

Саша записала данные по выборочному кусту, отметила рост и с надеждой спросила: Значит, мне уже можно самой ухаживать за садом?

– Мы говорили только о третьем отрезе. С новым днем сама начнешь приглядывать за ним. Где подача воды?

– На круглом камне, – она кивнула на выложенную кругом площадку, в центре которой бил родничок с вкусной, чистой водой. Вода! О, вода. Открыл кран и вот оно счастье. Конечно, Саша слышала о пустынях Африки, но в укреплении дело обстоит куда серьезней. Воду достают из глубин Горыянцы, а там в свою очередь она появилась по воле драгэти, принесших из миров несколько огромных льдин, а также из родного мира Риспа отдельно хранится и пока никак не трогается запас риспийской воды от Ральфа Форста. Льдины были растоплены, вода отстояна и очищена и теперь орошает вестнические сады.

– Трудись в меру, – сказал Отика и непроизвольно оглянулся, будто не хотел, чтобы кто-то услышал, – если Саша будет уставать, драгэти Аорон скажет мне: Саша вечером уставшая, отдыхает, я грустно одинок и смотрю на стену и как моя любимая сэвилья спит. Мои ночи стали тихими из-за твоей травы.

– Не продолжай, – смутилась девушка, – тут даже сорняков нет и взяться неоткуда.

Отика выпрямился и заговорчески посмотрел так, как смотрел, когда собирался говорить о некоторых важных вещах, а о других важных вещах говорить не собирался и о них надо будет догадаться через сказанные вслух слова.

– Драгэти Аорон сильно смягчился к людям. Теперь спокойно смотрит со своей доски на первый уровень, – запнулся Отика, подбирая нужные слова, – здесь, в Горыянцы мы не дома и неотвратимо меняемся. Когда белый смешивается с черным получается серый. Обязательно получается. Неотвратимо. Но если подобрать удачные пропорции и краски хорошие, то серый цвет получится насыщенным, благородным. Люди должны размножаться. Сейчас это их главная задача. Драгэти нужно воинство, нужна сила и я молюсь богам, чтобы это их стремление не переменилось.

– И драгэти умрут раньше, чем станут тиранами, – шепотом закончила мысль Саша. У Отики взгляд стал глубоким-глубоким, бездонным и он посмотрел в утреннее небо так, будто ожидая там кого-то увидеть и сказал: – С мориспен такое случилось. Знаешь, мы с Грисом эту ночь не спали вместе.

– Что, прости?

– Смотрели мои изобретения. Он сказал оставить их, не разбирать, – грустно улыбнулся Отика, – они будут жить.

– Я очень рада: как камень с души упал. Ты ж вроде тоже этого хотел.

– Да, да, конечно. Мне еще много нужно сделать, потому что мы застряли в этом мире надолго. Так надолго, что можно сказать навсегда. Когда это тело умрет, я возьму другое, человеческое тело, и люди назовут меня гением. Я буду изобретать, рисовать, делать непонятные им, а где-то и себе вещи и, надеюсь, мой гений не будет ограничен изобретением напильника, чтобы сбежать из тюрьмы мориспен. Мой человеческий ум не сможет вспомнить прошлую жизнь быстро, и я буду смотреть странные, яркие сны незнакомых мест и удивляться: с чего бы это? Получается всё, что я делаю сейчас, делаю для себя. Альмахатери заперла нас здесь на несколько жизней, и мы должны будем тянуть и тянуть человечество, пока Она не сочтет, что достаточно. Это будет долгий-долгий путь домой, и я сделаю всё, чтобы вернуться туда: открыть глаза и увидеть благословенный свет Риспы. Понимаешь?

Саша не стала говорить, что прекрасно понимает и очень скучает по маме, по потерянной навсегда жизни. Как не убеждает себя, все равно скучает, поэтому и стремится занять себя делом, сильнее и сильнее прорастая в этот мир. Не стала говорить, потому что беседа и так идет по минорным нотам.

– Ты же знаешь: я сделаю всё от меня зависящее, чтобы помочь. Твоё дело – моё дело. В самой безвыходной ситуации нужно что-то делать, пусть понемногу, по чуть-чуть. В игре под названием жизнь остановка означает движение вниз. Знаешь, когда работаю, перестаю чувствовать свою человеческую беспомощность. Дело успокаивает.

Сказанные с улыбкой слова приободрили и понравились. Отика смахнул глубину серьезности и мудрости, провел рукой по саду и сказал: – Значит, тут всё твоё. Дарю. Закончим с участком и пойдем, посмотрим, что там драгэти приготовили.

– Да, Аорон говорил утром.

Закипела несложная работа по измерению прироста в выборке каждой группы растений. Отика диктовал цифры, Саша записывала и отвечала на вопросы вроде: как определить влажность почвы? Как понять, где растениям не хватает воды, а где оно залито? Различия мракобруса от зелиноссии. А надо сказать, он очень похожи. Оба растения длинные, вьются, нуждаются в опоре, обильно покрыты листьями, а листья сантиметров пять в длину, круглые. Мракобрус и зеленоссия оживили каменные арки у леса, где будет прогулочная дорожка и кострище. Мракобрус, по сути своей, декоративный цветок с фиолетовыми, белыми и желтыми цветами, зеленоссия же когда отцветет, появятся сочные желтые плоды со сладкой терпкостью.

Бессонная ночь Отики начала требовать сна и отдыха и часа через два, пролетевшие незаметно в приятной, дружеской компании, он предложил лететь в хранилище, где рассчитывал немного вздремнуть. Разбирать оставленные Ральфом Форстом дары, все равно, что распаковывать новогодние подарки. Дерево пропитано тонкими, наиприятнейшими ароматами, шелестит бумага, руки не хочется убирать от тканей и мебели и от растений и от сладостей, и палочек, и каких-то прутиков, и маленьких пуговиц, ножичков, сосудов для омовения рук, от бутыльков с ароматами и маслами. И это только те вещи, о назначении которых Саша знала или могла догадываться. Грандиозная распаковка. Отика оставил дозорных присматривать за садом, дождаться Изирду и сменить тех, кто тут ночевал, отдохнуть и помыться. Объем появившихся в укреплении товаров требовал сооружения нового, не в сравнении большего по объему с уже имеющимися, мест хранения. Нужно новое, вместительное хранилище. Аорон по совету Ральфа Форста не стал делать его единым, разбил на три. Ведь там есть продукты, которым требуются разные условия хранения и по температуре, и по влажности, и по свету. По степени мастерства логистика на уровне подковать блоху. Первым делом вестники разобрались с почвой и саженцами. Благо время затишья позволило заняться этими приятными работами. Ральф разбил груз на сектора в зависимости от срочности распаковки. Полные списки учитывать не стали, решили составлять свои в зависимости от того, куда будет определен товар. Драгэти перемещают ящики по кругу и сегодня достали новую партию: описать, разобрать, раздать, отправить на хранение.

Хранилище, в котором должна состояться очередная грандиозная распаковка находится недалеко от швейной мастерской. Теперь у Саши почти не оставалось времени на швейное дело. Пролетая мимо, она про себя помахала рукой, и заметила внутри новых сэвилий, две из которых ровесницы Форта. Хранилище расположено на склоне горы. Пустовавшие жилые помещения были «переплавлены». Драгэти создали пустое пространство внутри горы, укрепив его белоснежными колоннами-подпорками, снизу и сверху расширяющимися и похожими на корни огромного, фантастического растения. Выход из хранилища относительно его размеров небольшой, потому что объемных предметов в этом хранилище нет. Перед выходом разместили аккуратные погрузочно-разгрузочные площадки. К моменту их с Отикой появления, работа здесь кипела. Помимо содержимого контейнеры сами по себе представляют огромную ценность. Одни сделаны из коричневого дерева, другие черные, матовые, с волнистыми внешними стенками сотворены из расплавленного под давлением камня. Из этого удобного для работы материала делаются как огромные контейнеры, так и маленькие шкатулочки, и баночки для сыпучих продуктов и веществ. Правда, камень дает тепловатый, смолянистый аромат и когда это нежелательно, внутри тару покрывают нейтральным слоем.