Мои Белые Боги

– Ну ты сравнила. Людей много бегает, а у собаки шерсть по всему телу. Можно погладить…таких они не видели и шерсть в зубах будет застревать. Неудобно жевать, людей удобно, – сбивчиво рассуждал Перекоос и наткнувшись на испуганный взгляд единственного находящегося поблизости человека, понял что «сморозил глупость», правда, опять не понял в каком именно месте сморозил, пожал плечами и сказал: – Не знаю. Спросим как-нибудь, почему не съели. У него зубы мясоеда. Хороший, лохматый.

– Это существо будет обузой. Мы не возьмем ответственность за его жизнь, – заявил Отика и не желая объясняться с новоиспеченным защитником пса, перевел взгляд на вестников и сказал: – Либо покидаем нижние уровни сейчас, либо ждем помощи до конца здесь.

– Идти надо сейчас. Катарац либо знает, либо скоро узнает, что вестники заперты в кульките и будет Гриса Форста. Не с пустыми руками, понтяное дело. Постарается не упустить такую возможность. Да что там: он давно ждал такую возможность. Пока драконы здесь надо выбираться и бежать придется очень быстро, двух ног не хватит, – сказал усатый вестник.

– Согласен, – кивнул Изирда, – только с нами человек.

– И собака, – добавил Перекоос.

– Собаке ничего не грозит, – отмахнулся Отика, – раз не съели, то и не нужен он им. Главное доставить кольцо драгэти, – и повторил эту странную мысль, – бежать нужно быстро, а с нами человек.

И все оглянулись на Сашу.

– О! Я хорошо бегаю, выступала от школы даже…пару раз.

– Так быстро ты не сможешь, – уверенно сказал Отика и они все смотрели на девушку с легким сожалением, как будто что-то хотели сказать, но не могли. Совсем недавно Саша точно также смотрела на них. Что происходит? Что всё это значит?

– Ты ведь поможешь нам выбраться отсюда? – начал издалека предводитель, имеющегося поблизости вестничества.

– Да, Отика, помогу, – осторожно пообещала Саша.

– Обещай не бояться, – продолжил в той же осторожной манере Отика.

– Постараюсь, – настороженно сказала Саша.

– Тебе почти ничего не грозит, – успокаивал Отика, – главное не бегай: двигайся плавно, размеренно.

– И лучше не кричи, – с сочувствием добавил усатый.

– И не размахивай руками. Это раздражает, – внес свою лепту Изирда.

– И не надо делать такое лицо, – довольно улыбнулся Перекоос и состроил какое конкретно лицо делать не надо: вытаращил от ужаса глаза, открыл рот и тихо прокричал, наполненное ужасом «УУУУААААААА!!!».

– И падать на поли болтать ногами…зачем они это делают? – сказал один из риспийцев.

Саша не испугалась. Вовсе нет. Она старалась собрать воедино все советы, голова работала в усиленном режиме и в один момент «дала сбой». Отика поймал оседающую Сашку, легонько встряхнул, так что она сразу пришла в себя и умоляюще сказал: – Прошу, помоги нам всем выбраться отсюда. Мы не можем уйти без тебя. Ты же ведь догадывалась, что мы не только люди. Ведь, да? Молодец, хорошо. Ты – большая умница и справишься. Как ты там говорила: соберись тряпка. Правда я так и не понял при чем здесь ненужный отрез ткани, – попытался улыбнуться Отика и добавил с сомнением, – или не соберись. Собери тряпки! Собери всё, что нужно и давайте вернемся в укрепление!

После такой прелюдии Сашке не хотелось больше ничего говорить. Не отрывая глаз от экспедиции, она отошла к стене и кивнула. Дело сделано, согласие не кричать, не делать «такое» лицо и не болтать ногами, дано. Отсюда надо выбираться любой ценой, а если получится бесплатно, то есть без жертв, то тем более нельзя медлить. То, что скоро увидели ее глаза не сказать, что было прямо совсем неожиданно, но разум в первые мгновения напрочь отказался верить глазам. Так и «сказал»: неаааа! Нет, нет, нет. Меня не проведешь. Дак заскулил, прижал брюхо к полу и отвернулся, чтоб не видеть. Саша тоже отвернулась к стене и сказала тихо: – Я дышу. Вдох – выдох, вдох – выдох.

Она осторожно оглянулась, чтобы убедиться, что глаза не обманывают и, убедившись в честности глаз, вернулась к изучению «интереснейшей» кладки стены. Итого получается: и вестники и риспийцы близки к животному миру настолько, что в этом виде и не отыщешь ничего человеческого. Руки превратились в лапы, ноги – в задние лапы, тело покрылось черной с изумрудным отливом шерстью. Весьма отдаленно можно сравнить это состояние вестников с черной пантерой, только много больше и увесистей и когда превращались, вокруг них была какая-то дымка, вроде марева. И морда все же более медвежья. Животные вели себя беспокойно, скалили зубы, но напасть на находящихся поблизости сородичей в человеческом обличии – не нападали. Чуть позже Саша не могла вспомнить цвет глаз этих «существ», потому что тогда ее больше волновали рост, вес и клыки. Кажется, глаза были карими с оранжевым или красным ободком.

Превратились не все – половина, а когда одно из этих с позволения сказать животных направилось к Саше, Перекоос кааааак долбанет ему по носу, что даже жалко стало этого полу-кису полу-медведя, Дак обреченно скулил. Двое превратившихся затеяли драку, чтобы размять мышцы. Им не дали всерьез разойтись и грубо, просто руками растащили в стороны. Усатый вестник разложил в ремень для метательных кинжалов, шары с буквой «v» и крикнул: – Саша, садись. Прокатимся.

То есть на это надо было еще и залезть и поехать. Скок-скок. А ведь трагедию общеизвестного на Земле утверждения, что раньше человечество для передвижения использовало лошадей и слонов можно в полной мере прочувствовать, только если нужно залезть на какое-то животное и попробовать проехаться. И это еще цветочки. Потому что лошадь и слон как минимум травоядные. Оседлать хищника идея безумная. Это разве что Ивану-царевичу удалось, но по другой версии он был дурачок. Стоя в подземелье кулькита, прижавшись лбом к холодному камню, Сашка тихо захихикала.

– Ну, конечно, нужно залезть. Зачем они бы еще превратились? Бежать рядом с ними? Как вы это себе представляете, Александра? Вот они бегут в четыре лапы, и тут ученица одиннадцатого «А» столичного лицея вырывается вперед на полголовы, на голову. Да, это чистая победа!

– Саша! – рявкнул Перекоос совсем рядом, – повернись! Почему ты не отзываешься?

И когда девушка обернулась, то даже топорный вояка и бунтарь понял, что она очень напугана. В чем дух держится? Да еле хватается за трепыхающееся, воробьиное сердечко. В знак сочувствия, имея в этом навыке скудный опыт, он вытянул губы дудочкой, а получилось уточкой. Лоб поморщился.

– Зато у нас теперь есть собака, – выпалил Перекоос, счел «минутку» сочувствия достаточной, грубовато ухватил Сашину руку, усадил ее на спину «животного», потом перекинул через шею этого животного два связанных ремня и сказал: – держи. Не бог весть что. Саша поняла, что выбор весьма скудный: остаться здесь одной или принять, как есть. Не думай теперь, просто делай.

Риспиец Перекоос погладил Бака, взял пса на руку, но тот вырвался и снова вжался брюхом в пол и скулил. В отстствии веревок, еще один ремень ушел на то, чтобы связать Баку задние лапы и он тоже примирился, затих и был погружен на хребет вестника во втором обличии. Перекоос тоже забрался верхом, одной рукой удерживал связанного пса, а другой быстро проверил имеющееся оружие.

Кавалькада насчитывала пять животных и столько же наездников, включая Сашу. Она ехала посередине, с правого боку ехал Перекоос, с левого – усатый вестник, впереди – Изирда и позади риспиец. На ходу Изирда подхватил с пола шар с буквой «v» и поскакал вперед. Защитная стена стала двигаться вперед и отодвигать мориспен, второй шар поднял Перекоос и у них получился световой клин. Мориспен сзади в проходе так и не было. Либо не было другого хода с верхних уровней, либо они не успели добраться, либо какой-то другой, третий вариант. Можно не сомневаться, эти «люди» использовали бы всякую возможность, чтобы зажать экспедицию в тиски. Пока им этого не удалось, зато впереди они набились в проходе «до отказа». Даже далекая от военного дела Саша подумала, что ими никто сейчас не управляет, в противном случае командный центр не стал бы посылать сюда столько мориспен. Они сильно мешают друг другу.

Получившийся световой клин превратил нижний уровень в могильник для многих мори. Клин выталкивал их тела кверху. А так как места сверху мало, а мориспен много, клин двигается быстро, выходила мясорубка. Отрывало конечности, головы, ломало хребты, сдавливало в миг так, что внутренности выходили через все возможные естественные и неестественные выходы. Позади оставалось месиво из обитателей кулькита. Этот прорыв станет самым серьезным поражением цивилизации мориспен за все время противостояние двух рас в борьбе за человечество с самым серьезным уроном в живой силе. Несмотря на неприязнь к мориспен, Саше было тяжело на это смотреть. Какое-то безумие. Так хочется, чтобы разум взял и победил во всех мирах, а он всё проигрывает и проигрывает.

Она уткнулась в черную шерсть, сжала ремни до белых костяшек и старалась успевать подстраиваться под движения животного под ней. Горячего и, да простят боги, вонючего животного. При близком контакте шерсть не очень приятно пахнет, надо полагать естественный запах. Набившись в проход в простенькой тактике победить численным преимуществом мори продолжали терпеть поражение и урон с их стороны был столь огромен, что кишки, кровь и разодранные части плоти стекали через клин сврху и подтапливали проход так, что бегущие во втором своем обличии вестники и риспийцы ступали мохнатыми лапами по этой неприятной смеси. Мори метались в предсмертном ужасе и издавали стрекочущий звук, ясно предупреждающий следующие ряды об опасности. Но тем некуда была отступать и отходить. Численное преимущество превратилось в численный недостаток. Под щекочущий нервы стрекот, вымазавшись в зеленой жиже-крови, кавалькада добралась до выхода из нижнего уровня, по пути заметив два открытых тайных прохода в потолке. Последние метров двадцать перед выходом на пути экспедиции не встретилось ни одного мориспен. Последние их остатки, выбравшиеся из тайных проходов, бежали не оборачиваясь через эти же тайные проходы, либо бежали через общий проход на площадь, где были изжарены до смерти огнедышащим драконом. Прицепленная на шею дракона массивная штуковина оказалась огнеметом. И вот один из старших драконов, а двух других поблизости не было, грозился полить огнем всех приближающихся к выходам из нижних уровней мориспен, а тех, кто бежал отсюда раньше он уже успел поджарить и отпугивал грозящуюся спуститься прямо по стенам свежую партию мори. Снаружи мориспен по-прежнему много и несмотря на неоспоримое численное преимущество, численную мощь, подпитывающую и дающую им храбрость, огнедышащий дракон был чем-то новым и откровенно вводящим в ступор. Экспедиция вышла из прохода, «смотрящего» на спину каменного дракона. Так что изначально Отика правильно рассчитал то место, куда провалился Перекоос.

Спасение не вызывало сомнения, но случилось нечто ужасное и вдвойне ужасно было то, что не понятно почему это случилось. Едущий впереди Изирда схватился за голову и закричал так, как кричат от сильной и неожиданной боли. Она не нарастала, не свербила, а резанула в раз до невозможности терпеть. Вестник не смог удержаться верхом и упал под лапы животного, на котором ехала Саша. Уходя от столкновения, Сашино средство передвижения ушло вправо и столкнулось с Перекоосом, а дальше такая мешанина началась – не разобрать, кто кого столкнул. Руки, ноги, лапы, скорость. Саша интуитивно ухватилась за шерсть и выдрала клок, чем наверняка причинила боль одному из спутников по экспедиции. Но это не смогло предотвратить падения, правда, немного смягчило его, и, падая, она ухватилась за голову и свернулась калачиком. Удар пришелся на правую сторону, так что ободрало форму и разодрало плечо до глубоких царапин и, не помня себя, она тут же поспешила подняться на ноги, но голова резко закружилась, и получилось подняться только на колени. Слышался стрекочущий звук, тихий шёпот, одновременно говорящих тысяч и тысяч мориспен и крик бедного Изирды. Саша открыла глаза, сфокусировала взгляд и увидела, как резко изменился ход боя в кульките. Рядом с Изирдой был Перекоос, позади Саши схватившись за голову, сидел на коленях усатый вестник. Остальные в суматохе и неразберихе ушли достаточно далеко, чтобы мори успели этим воспользоваться, прыгали, падали со стен и разделили экспедицию. Впереди было видно, как открываются и зажигаются новые шары с буквой «v», прежние же упали и были потеряны. Искать их сейчас было опасно и даже невозможно. Управляющий драконом вестник тоже не смог удержаться «в седле» и лежал на площади без сознания, а возможно, разбился насмерть.

Та часть экспедиции, что ушла вперед с Отикой приняла решение дойти, добежать до дракона. Потеряв наездника, с оборудованием, которым нужно управлять и которое теперь висело бесполезным, железным украшением, дракон опустился над площадь и склонился над упавшим вестником. Этот дракон – единственная надежда выбраться из кулькита, поэтому Отика прорывался к нему, вынужденно оставив Сашу, Перекооса и двух мучающихся от боли вестников в окружении, рассчитав, что у них хватит времени и возможностей вернуться и спасти друзей. Перекоос разбил световой, защитный клин над собой и мучающимся от боли Изирдой и кричал Саше, чтобы та сделала тоже самое. Кольцо окружения сжималось очень быстро. Мори ползли сверху, сотнями падали горохом вниз на каждый вдох. Саша снова попыталась встать и поняла, что не успеет спасти усатого, пока для нее безымянного вестника. Тогда открыла шар с буквой «v» и бросила в сторону усача, как делал Отикав укреплении. Сияющий клин накрыл вестника и тогда пришло время спасать себя.

– Саша! Быстрей! Они близко! Быстрей! – надрывался от крика Перекоос.

Сашка достала шар, трясущимися от волнения руками отодвинула лепесток.

– Быстрей! – Перекоос ударил по стене своего светящегося укрытия.

Открыты все лепестки, и она встала на правую, ноющую ногу, как неведомая сила ухватила ее и потащила на верхние уровни. Неведомой силой оказались двое мориспен, сумевшие незаметно подобраться. Шар выпал из рук и не раскрылся, вероятно, оттого, что последний лепесток открылся не до конца. Спина, голова, копчик скользили по спинам мориспен. Те двое, что тащили ее кверху, одной рукой цеплялись за стену и сородичей, а другой держали Сашкины ноги.

Один уровень, второй…дракон снова изрыгал пламя, правда при каких условиях это случилось и было ли хорошо для вестников, Саша по понятным причинам не видела. В полутьме видны только глаза холодных, умных обитателей Горыянцы, во взгляде некоторых из них угадывается плотоядное желание откусить кусочек свежатинки.


Ни мыслей, ни чувств, ни страха. Холодное принятие, как есть и интуитивное выжидание. Они не спешат разделывать добычу, потому что человека с Голубой Длани приказано доставить живым! Никто даже не попытался откусить, тихо давились слюной. Умненькие мориспен тоже заняты интуитивным выжиданием. Чьи-то руки придержали Сашину голову над крутым каменным углом. На четвертом уровне ее подняли на руках в воздух и скоро усадили у запертого входа в какое-то внутреннее помещение. И только она выдохнула, открыла глаза, то сразу вздрогнула. Над ней зависли «человек» двадцать мориспен, стоящих ровно по невидимой линии. Любители строгих линий и форм на этом не остановились. На плечи стоящих впереди залезли другие мори, на их плечи еще другие. Такое построение было для них естественным, выглядело органично и определенно не вписывалось в человеческую логику.

– Изучают, – подумала Саша и потянулась рукой к ремню с кинжалами, как между ног одного мори проскользнул другой и за пару ловких движений когтями срезал ремень и утащил в неизвестном направлении. Несколько десятков глаз то ли не заметили, то ли сочли неважным выглядившим вполне естественным движение: Саша поморщилась от боли в отбитой пояснице, завела руку с шаром за спину и сделала вид, что потирает ушибленное место. Пусть это движение и неестественно для них, но они должны хорошо разбираться в человеческой природе, привычках, движениях и прочее, во всем, что свойственно человеческой природе, поэтому и проглядели.

– Смотрите? – спросила Саша, – смотрите и не понимаете, как природа могла создать такое уродство: странное и притягательное, мерзкое и такое живучее. Я тоже смотрю и не понимаю и, в общем-то просто хочу выжить. И как так случилось, что люди и мориспен встретились в мирах? Вот ведь не повезло. Дааа, – хрипло протянула Саша последний лепесток на шаре под изучающий взгляд чужих глаз.

Как откроется шар, если в зону его охвата попадут мориспен? Это была главная проблема. Не получится ли так, что стоящие близко мориспен окажутся под защитным клином и тогда, конечно, могут забыть приказ и, находясь в стрессовой ситуации, сожрать «источник всех их бед и печалей». Когда Отика открывал шар в нижнем уровне, то проделал небольшую комбинацию с шарами, чтобы они открылись стеной. Каким богам помолиться, чтоб открылось правильно? В такой ситуации готов обратиться за помощью к кому угодно. А ведь эта штуковина может оказаться опасной и для самой Саши. От этой мысли она внутренне иронично улыбнулась: да тут на ближайшие сотни километров вообще ничего безопасного нет! Так что можно не волноваться по поводу отсутствия инструкции к шарам с буквой «V». Если раскрыть все лепестки, а потом быстро загнуть два из них наполовину, то шар открывается стеной. Что и удалось подтвердить практическим путем. Шар открылся стеной. Среди мориспен еще не успела разнестись новость о появившейся у людей «штуковины», поэтому они сначала никак не отреагировали на появившуюся светящуюся стену. Так и продолжали рассматривать Сашу, как зверюшку в зоопарке. Она повела стену чуть вперед и мори завертели головами, произнося свои фирменные звуки в разной последовательности и комбинациях: щрррывф щаор шапрфы. Победная усмешка еще не успела обосноваться на губах, как слетала со своего хрустального трона. Мори расступились, у края четвертого уровня лежало найденное в каменном драконе кольцо. При транспортировке девушки к этому месту, оно выпало из-за пояса. Некоторые знания приходят к нам методом умозаключений и через интуитивное восприятие. Последнее ввиду недоказуемости годно лишь для собственного, личного потребления.

– О! – подумала Саша, – они знали, что мы придем за кольцом. Рассчитывали на это. Сами поднять его не смогли, но догадывались, что кольцо принадлежит богам вестников и за ним обязательно придут. И как следует подготовились к этой встрече.

Несколько десятков мориспеновских рук молча указывали на кольцо. На тот случай, видимо, если Саше не удастся сфокусировать взгляд. Мало ли: это ей не дано. Человек с Голубой Длани при жизни здесь легенда и они просто так второй раз ее не выпустят. Саша выровняла два лепестка на шаре, проверила, нормально ли он работает в режиме палатка-клин и начала потихоньку подниматься на ноги. Короткая передышка пошла ей на пользу. Тело ко всему старается приспособиться: мелкие травмы, легкие сотрясения и потрясения стали переноситься куда легче, чем если б это было на Земле, в прежней московской жизни. Вставая, Саша мимоходом заметила, что порванная на правой руке и правой ноге вестническая форма…срослась. Ткань для одежды ведь не может починиться сама собой? Рукав был почти оторван, а теперь как новенький. Она не стала думать о том, что возможно материал для вестнической одежды живой и обладает способностью восстанавливаться, потому что первый смельчак-мориспен дотронулся до светящейся стены и стало как-то совсем не до этого.

Интересно, они как-то разыгрывали первенство, вроде камень, ножницы, бумага или кто смелее, тот первым и дотронулся под шепот собратьев: щрщивцариг щыардщцу. И вот дотронувшись до стены, мори не поверил своим ощущениям и как трахнет по стене со всей силы, что Саша вздрогнула и чуть не выронила шар с буквой «v» и решившись, пошла вперед. Окрушавшая девушку стена из света начала сдвигать мориспен, и пока они не расчухали что к чему и не расчухали что делать, как можно пробить эту стену, девушка дошла до кольца и светящаяся стена подвинула кольцо.

Увы! Если попытаться соединить две хорошие, полезные вещи, то они могут и не соединиться, не дать третьей хорошей вещи и в некоторых случаях результатом будет какая-то плохая вещь. Вроде сосиска с горчицей не очень-то сочетается с крем-брюле. Кольцо оставалось с той стороны стены, и умненькие «ящерки» мори – о, нет, к этому не так-то просто привыкнуть – застыли над кольцом с вытянутыми рученками. Застыли и ждали, когда человек с Голубой Длани выйдет из укрытия за этой кругленькой штучкой.

Моя прелесть, как же мы расстались?! Саша с тоской глядела на кольцо и понимала, что любая попытка дотронуться, затащить его под защиту светящегося клина-палатки, неминуемо приведет к тому, что она снова останется без защиты. Вот тоска! Саша готова была заплакать и заплакала бы, да слез не было. Она села, легла на каменным пол. Противные «ящерки» тоже легли и ждали. Реакция у них несомненно лучше. Выбор такой: уйти отсюда без кольца или остаться в плену с кольцом. Сашка немного помедлила, вздохнула, встала и решила, что будет спускаться вниз, к взлетающему с площади дракону, и она сделала несколько шагов от кольца в сторону спуска к нижнему уровню, как сверху на «палатку» из света упал мори. А надо понимать, мориспен где попало не падают, за первым посыпались десятки и десятки мориспен, а те, что окружали ее, начали пинать по стенам, царапать, бросаться к разбегу и было сделано еще пару шагов, как верх «палатки» прогнулся, что привело Сашу в ужас. У защиты есть предел.

В нижнем уровне это было незаметно, потому что мори не могли развернуться там должным образом и оказать сколь-нибудь серьезное воздействие на светящиеся стены. Почувствовав слабину, они усилили атаку и прыгали с верхнего уровня один за другим. Прыгали и прыгали, всё сильнее прогибая защиту. После каждого прогиба «крыша» стремилась вернуться в прежнюю форму, но получалось это сделать не до конца, и каждая следующая атака всё больше деформировала верх укрытия, а скоро начали прогибаться и стены «палатки». Надо было бежать, а Саша верно впервые в жизни по-настоящему растерялась. Казалось, что идти куда-то уже бессмысленно. Она упала на колени, закрыла уши руками и с ужасом смотрела, как на маленькое укрепление из света сыпятся удары и сверху и с боков. Мориспен облепили всю «палатку», как вдруг через плотную преграду из их тел взвился огонь. Облепившие светящееся укрытие мориспен стали гореть, крик «шурррф» вылился в скрежет и стрекот. Тела быстро плавились и покрывались черной коркой, и Сашина защита под мощью укрепленного на драконе огнемета тоже начала нагреваться, воздух нагрелся и в момент обжег дыхание.

– Боги! Да они сожгут меня! – взметнулась мысль и рискуя остаться совсем без защиты, не зная ее предела, Саша поднялась на ноги и подняла шар над головой. То ли вестники увидели ее, то ли по-другим причинам, но выкосивший целых три уровня мориспен огнемет взял паузу. В нос резко ударил отвратительный запах подгорелых мори: паленая мокрая шерсть с нотками скисшегося супа и всё это дымило и кое-какие тела еще и горели. Саша растерянно оглядывала поле боя, и осторожно поглядывающих с верхних уровней мори и не могла ровным счетом ничего, ни на что решиться и не хотела и не знала и вообще, война – это такая гадость и хочется всё бросить и пойти в киношку, а не вот это всё!

И шар в ее руках потух. Сломался или истратил всю энергию.

– Саша! Саша! Саша! – кричали голоса. Откуда кричат? Кто кричит? На гору дымящихся мори взобрался Отика с двумя риспийцами и облегченно выдохнул: – Саша, прости! Мы искали тебя и не сразу заметили! Дорогая моя, храбрая, человеческая сэвилья, заклинаю, прости. Саша…куда ты? Сашааааа.

Ноги скользили, утопали в подгоревших мори: сырых, черных, с хрустящей корочкой. Саша голыми руками очистила место, где лежало кольцо: распихала, сбросила вниз тела, разгребла вылезшие, еще теплые внутренности. Кольца там не было.

– Надо искать кольцо! Оно было здесь! Оно случайно выпало из пояса. Может вниз скатилось? Да, вниз!

Она бросилась было к спуску, до которого чуть раньше не дошла. Но Отика преградил путь и сказал не своим обычным голосом, а каким-то очень встревоженным и серьезным голосом: – У нас один тяжело раненный, здесь оружие против вестников и у меня нет даже предположений, что это такое было. Мне самому очень жаль потерять кольцо, но чую чуйкой: надо уходить! Прямо сейчас! Немедленно.

Отика соорудил из шара с буквой «v» гибкую дорожку до дракона и скоро экспедиция с результатом «несолоно хлебавши» поднялась в воздух, оставив в кульките по меньшей мере половину привезенных ящиков с оружием. Драконом с огнеметом управлял Отика, за ним сидел Изирда и придерживал упавшего с дракона вестника и смачивал ему лицо и губы водой. Бедолага сильно разбился, но был жив, и по состоянию было не ясно: долетит ли он до укрепления: по пути то приходил в себя ненадолго, то бредил, то забывался лихорадочным сном и постоянно сильно хрипел. Тяжело переживая состояние вестника, Изирда стер с глаз слезы и утешал раненного словами и призывал остаться в этом мире и не покидать братьев своих. Риспийцы сидели тихо, подавленные и с опаской посматривали вниз, где от обилия мориспен шевелились болота, казались постоянно двигающимися и ожившими по легкий стрекот и звуки «щщщрицврищш». То и дело слышался плеск: голодные мори ловили червяков для пропитания. Отика весь обратный путь нервно, с тревогой оборачивался на раненного вестника, тянулся рукой к поясу и каждый раз напоминал себе, что уже отдал последний бутылек с травами и отдавать больше нечего. Такая порывистость и забывчивость выдавала сильное возбуждение и усиленную умственную работу.

– Подловили, – говорил он громко себе, пустоте и дракону, – что это такое было? А? режущий мозги звук слышали только вестники: риспийцы, и человек и мориспен не слышали. У них всё в порядке. Может ли это быть результатом ограниченности их слуха? Может! Вестники единственные говорят с драконами. Тогда почему драконы не слышали? У драконов два органа слуха: по моим наблюдениям может и больше, а значит, частоты, на которых они слышат разбиты меж собой и могут быть частоты, на которых слышат только вестники. Голова сейчас сломается…ну и что …надо же так резануть по этим частотам, что от боли не вдохнуть, не выдохнуть…и главное такого раньше не было. Изобрели? Достали из тайников? Надо брать пленных, искать свидетелей. Должны быть свидетели. Аааа….в таком количестве не угадать, кто знает ответ. Значит, надо брать много пленных.

Весь полет Сашка приходила в себя. На границе болот и вестнического леса их встретили мелькающие в темноте доски. Их искали, ждали и скоро трех драконов окружили много досок и все вместе они сели в паркате, площади драконов. Первым делом, конечно, посыпались вопросы, где они были, и что случилось, а потом спустили с драконьей спины разбившегося вестника и как раз через каменную реку на паркат поднялся драгэти Грис Форст и всё внимание приковал к себе. От него к раненному вестнику потекли золотые, ломанные нити и золотые светящиеся волны и скоро он оказался, как в золотом коконе. Принесли травы бессмертия и, хоть вестник был без сознания, немного влили настоя в рот. Грис положил ему на лоб большой и указательный пальцы, и тело несчастного извернулось, будто что-то ползло внутри него и после он, наконец, к всеобщему облегчению, глубоко и спокойно задышал. Саша сидела на ступеньках и едва смея поднять глаза, поблагодарила всех богов за это спасение, потому что будь иначе, она бы не смогла отделаться от чувства вины.

– Он будет жить, – сказал Грис, – унесите его в свои комнаты, позовите сэвилий: пусть смотрят за ним. Ноги и хребет я вправил, срастутся правильно: кормить, поить без ограничений, как обычно, лежать в постели два света.

И раненного унесли. И повисла говорящая тишина. Отика сверлил взглядом пол, на его лице отображалось множество эмоций и мыслей о всё тянущейся ночи и оставшемся далеко отсюда кульките. И это определенно было то самое общение, когда не нужно слов. Грис высосал из памяти всю необходимую информацию, и можно не сомневаться простенький человеческий Сашин мозг тоже выложил всё как было. Когда Грис заговорил, то заговорил, с едва сдерживаемым гневом и чувствовалось, что он старается быть рассудительным и не попасться в ловушку эмоций и на это требовалась выдержка, чтобы не свершить нагнанное порывом правосудие: – Гордость губит тебя, Отика. И ты повел за собой надеясь на создания ума твоего и ничего не нашел, ничего не достиг. Твой брат-вестник едва не погиб, запомнив о конце только муки. После такой смерти он не родился бы вновь на Риспе, ты готов был обречь его душу на скитания в мирах. Ты будешь наказан! Разберешь все свои создания, превратишь обратно в тесто и никогда более не будешь этим заниматься!

– Грис…., – сказала Саша, решив разделить ответственность за провалившуюся экспедицию наравне с Отикой, на котором лица не было.

– Какой может быть спрос с человека, – чуть мягче сказал Грис, – ты должна была мне рассказать. Мне! Драгэти Альмахатери, а теперь войны не избежать. Катарац ответит на большие потери. Воля – не воля, спи до прибоя. Волю богов можно по-разному исполнить.

Саша покраснела и тоже виновато рассматривала рисунки на площади, и пролепетала: – Прости, – и не заметила, как каменная река принесла новых ночных визитёров парката и съедаемая чувством вины, прожигала взглядом площадь, как Аорон Уэарз сгреб ее в объятия, поцеловал в макушку и сказал: – Хвала богам, ты живая! Живая….руки, ноги на месте. Как хорошо.

Грис уязвленно отвел взгляд, вестники удивленно переглянулись, Перекоос вскинул руку и почти по-французски протянул: – Ооооо! Я же говорил, вернется. Вот! Вернулся. Кому, кстати, эту пластину отдать…которую я нашел, когда провалился.

Не скрывая счастливую улыбку, Саша отстранилась и спросила: – Где ты был? Ты не вернулся на закате.

– Ральф Форст оказался очень разговорчив, я и не заметил, как сильно стемнело.





Глава 16




Какое прекрасное утро! Как прекрасно утро. Даже на Марсе утро симпатичное. Природа всегда хороша. Бархатный лес шелестит, шебаршит, капельки росы плюхаются на сочный, изумрудный мох, в плодородной почве ползут все известные и пока не известные вестникам виды червяков, рассвет разгорается над лесными озерами и плывущие в них рыбы-терпуги поднимают головы и думают: – светло. А если и не думают, то могли бы подумать, потому что утро и впрямь чудесное, освежающее, бодрое. Хорошо бы на Горыянцы появились птицы и запели бы свои песни. Вот вроде о чем поют земные птахи? О своем, о насущном: о червяках, о рыжем коте поблизости, о поиске второй половины, а как успокаивают, умиротворяют их трели.

После утреннего душа, в новой цветастой юбке, с мокрой головой и накинутым на плечи махровым полотенцем Саша остановилась возле круглого окна и умилительным взглядом окинула зеленую, в легкой туманной дымке долину. Согревающая звезда всходила над горизонтом, после посиделок госпожи Ночи лучами ощупывала свои владения и будила всё живое, всё пропитанное и нуждающееся в ее тепле и свете, звала пробуждаться и жить и наслаждаться этим утром. Залюбовавшись такой красотой, зевая и готовясь убаюкать другую часть Горыянцы уходила Ночь, обещая скоро, скоро, в установленном порядке разукрасить оба спутника и весь спутниковый шлейф, поневоле согласившиеся скрыться за золотым сиянием звезды.

Вместо птиц и петухов, утренним звоночком громко залаял Дак и еще не привыкшие к невиданному ранее животному, люди первого уровня выходят на площадь, чтобы посмотреть на это чудо. Это для Саши собачий лай – привычный звук, а для обитателей укрепления нечто необычайное и удивительное и первое время было непонятно со знаком плюс или минус. Они побаивались. Сложно представить, что чувствуют люди при виде Дака и как широко раскрываются границы их мироощущения и миро познания. Нечто подобное Саша испытала первый раз увидев огромного осьминога: ей было сложно поверить, что они оба с осьминогом появились на свет и обитают на одной планете.

Плохо это или хорошо, после возвращения из кулькита она и не вспоминала про Дака, пока на третий день после возвращения в укреплении неожиданно не раздался собачий лай. Бедный пес тоже успел натерпеться от мориспен. Тогда, в кульките со связанными лапами он не мог далеко убежать. Оставшиеся равнодушными к псу мориспен, прошлись по нему, затоптали и когда Перекоос нашел Дака, тот был еле живой. В укреплении не знали, как его лечить, и травы дать не решились, но не зря же существует выражение: зажило, как на собаке. Молодой, здоровый пес не получил серьезных травм, даже лапы целые и ребра, а если что и побаливает, то он не говорит об этом и никак поведением не показывает. Стойкий солдатик из далекой Голубой Длани вызвал сильный интерес у людей, а между Перекоосом, Грисом Форстом и мальчишкой-разносчиком по имени Форт развилось соперничество за пса. Грис играл честно, без этих своих штучек, хотя бесспорно, некоторое вполне понятное уважение к его статусу давало ему преимущество. Все трое потенциальных хозяина обратились за помощью к Саше, поскольку во всем Горыянцы она одна что-то могла рассказать о собаках. Саше амплуа авторитета понравилось и она с видом эксперта рассказала, что у собаки должен быть постоянный доступ к чистой воде, кормить лучше вареными червяками из расчета примерно треть на порцию от червяка три раза в день, собаку нужно выгуливать…эээ…купать можно и дрессировать.

Дак охотно отзывался на тренировки, учился легко – людей было трудней научить некоторым «трюкам». Вероятно, прежний хозяин тренировал Дака и теперь эти, в целом, простые команды доставляли удовольствие преемственностью и с прежним хозяином, и с прежней жизнью. Саша говорила с Даком на английском и русском, наглаживала, чесала за ухом и считала, что у собаки стресс от перенесенных неприятностей и, признаться, готова была поселить Дака в своих комнатах, благо расширить их не составит большего труда. Ведь она тоже имеет право на собаку. Они с одной планеты! Три потенциальных хозяина не знали, что такое стресс, делали вид, что не понимают объяснения и сократили общение Саши с собакой до минимума. Увы, ее вытеснили и поделили собачью любовь между собой.

Подросток Форт нашел в Даке дружка для совместных игр: носится с псом наперегонки, закидывается его в фонтан, где оба любят проводить самые жаркие часы и плещутся во все стороны, а то притворяются, что никого нет, и выскакивают, как черт из табакерки, доводя бедных женщин до полуобморока. Что тот, что другой – вчерашние дети, на том и сошлись. Форт научил пса не бояться доски для полетов и таскать узелки с едой.