Мои Белые Боги

– Драгэти приказал охранять Сашу. Ты всегда бьешь меня! Чокнутая девка, сейчас колено будет болеть, – простонал «любимый» Сашин дозорный и, прихрамывая, направился к выходу.

– Слушай, прости. Я просто испугалась. Нелепо вышло, да? – попробовала разрядить обстановку шуткой девушка и услышала в ответ: – Не подходи ко мне. Я на террасе, ты – здесь. Ты дерешься. Скажу. Вестники отправляют буйных вниз. Там тебе самое место.

Сильно прихрамывая, дозорный вышел на террасу. Утро теплое, Саша даже плащ не одела, так и тянет прогуляться. Вот пусть выгуливает своё побитое колено.

– Нельзя так пугать людей! А я что не человек что ли? Он меня тоже напугал. Говорю же «прости». Ну что теперь вечность обижаться, – приговаривала Саша, доставая ткани и приступая к работе с чувством неловкости, – собственно, почему мне должно быть стыдно? Я не в швейцарской банковской ячейке, чтобы чувствовать себя в безопасности. Полетел, главное, потихоньку, – убеждала себя Саша, раскраивая легкое платье на теплую погоду, – спрыгнул, ходил тут, бубнил. Надо было сразу включить свет и позвать по имени…рукава сделаю цельнокройные.

– Ты говоришь сама с собой, – послышался голос Аорона Уэарза.

Саша вздрогнула, вдохнула, глубоко выдохнула и ответила: – За дефицитом умных собеседников приходится, – и только тогда подняла глаза. Аорон стоял напротив, на противоположном конце стола и можно было поклясться, она не так увлеклась платьем, чтобы не заметить, как он вошел. Но клясться Саша не стала, потому что теперь возможно всё.

– Драгэти, – девушка склонила голову, как делают все люди Горыянцы, а иногда и риспийцы, – тебе не спится?

Аорон не посчитал нужным ответить на вопрос. С полок упал тюк белой ткани, размотался, десяток невидимых рук раскроили по невидимым выкройкам детские юбки, блузки, штанишки, невидимые механизмы за один вдох прошили все эти изделия и уложили на стол аккуратной стопкой. Саша успела только восхищенно выдохнуть, как упал второй тюк, и также быстро кроилась одежда для взрослых. Каменные выкройки не понадобились. Наоборот, Аорон наложил поверх Сашиных выкроек новых, своих.

– Поразительная эффективность, – как можно более спокойно, стараясь сдерживать понятный восторг, сказала Саша и вспомнила Гарри Поттера. Эти драгэти словно родились с вшитой в руку волшебной палочкой. Аорон спокойно повел бровью, с достоинством скромности признавая свои заслуги сел на высокий стул, который буквально вырос глазах из пола. Точно такой же «барный» стул появился возле Саши. Драгэти желал поговорить. Саша отложила работу, забралась на стул и подумала, что ей надо бы держаться подальше от обоих «волшебников», поскольку, несмотря на появившееся чувство осторожности, она продолжает воспринимать их как обычных людей, при этом имея минимальные представления об их нравах, характере, вспыльчивости, убеждениях. Словно прочитав ее мысли, Аорон сказал: – Не бойся меня. Вчера ты могла подумать, что я ненавижу людей. Это не так. На самом деле люди мне безразличны.

– Оооо, – протянула Саша, подыскивая слова для ответа. Неприятно слышать подобное о людях, да еще сказанное нейтральным тоном, так что никаких сомнений не остается. Вроде как разговор собачника и кошатника. Я вот больше собак люблю: собаки верные, умные, понимают тебя, а к кошкам отношусь равнодушно. Нет, я не против их, не причиню вреда, мне просто совершенно безразлично, если они испустят последний вздох у шашлычника.

– Спасибо за честность, – ответила Саша.

– Я хочу больше знать о том месте, откуда ты родом, – сказал Аорон и отчего-то посмотрел на вход, где никого не было и никого не предвиделось.

– О Голубой Д…

– Не надо! – резко перебил Аорон и добавил, – никогда больше так не делай.

– Ну кто здесь может подслушивать? Люди? – удивилась Саша.

Аорон выдержал паузу, как будто ждал, что Саша сама додумается и, не дождавшись, сказал:

– Здешние люди приросли к страданиям и своим мучителям. Ты понимаешь, как это ужасно, а они росли с мыслью: великая честь быть поданными к столу мориспен. В этом их великая миссия, а жизнь такая, что многие были только рады уйти. Перед смертью их напаивали каи. Они чувствовали счастье. Их жизнь прошла не даром, они свершили великое дело, а мы без спроса пришли и лишили их смысла жизни. Свобода многих страшит, они не знают, что с ней делать. Понимаешь? Вместе со свободой появились страхи. Жизнь за пределами клетки пугает, и если появятся мориспен, будь уверена, большинство сдадутся без сопротивления. Вернутся в свои уютные клетки.

– Это очень грустно, – взяв небольшую паузу на обдумывание, ответила Саша, – наверное, так оно и есть. Слишком калечащими были условия их жизни, но если ничего не делать, когда можешь сделать, если проявить равнодушие, то значит быть как они, как эти люди. А ты…зачем ты помогаешь?

– На этой гребаной планете из развлечений только война. И братья рассуждают, как ты, – вдруг с ноткой дружелюбности ответил Аорон.

За компанию, – подумала Саша и как представитель земного человечества сочла этот довод вполне достаточным. Вестники различаются между собой, не так сильно, как люди и всё же различаются.

– Я хотела спросила об одной вещи, касающейся места откуда я родом, – протянула Саша.

– Хорошо. Сейчас можешь говорить, – кивнул Аорон, довольный понятливостью Саши.

– Это глупость, конечно. То есть я думаю, что, скорее всего, глупость. И всё так зыбко и туманно, когда речь идет о прошлом. Как думаешь, могли раньше вестники попадать в то место откуда я родом? Раньше? Там, в прошлом? Могли они попасть на Землю и делать некоторые вещи? Например, один человек считает, что существует не физическая раса, питающаяся отрицательными человеческими эмоциями.

Грис неопределенно пожал плечами и сказал: – Паразиты есть везде, но это точно не вестники.

– Да, я тоже так думаю. Еще шумерская мифология. Шумеры писали, что боги создали людей как рабов. Для работы.

Тут Аорон задумался, складочка пролегла по лбу и он сказал: – Вряд ли это вестники. Слишком изощренно. Там уже были люди. По сведениям мориспен когда Проход на Голубую Длань закрылся там были люди.

– Да? Сама популярная научная теория говорит, что люди произошли от обезьян, вернее у нас был общий предок. И вообще было несколько видов людей. Неандертальцы, денисовцы. Эволюция. Изменение.

– Кто такие обезьяны? – уточнил Аорон.

Саша нарисовала на закроечном столе обезьяну. Рисует она в достаточной степени хорошо, чтобы в рисунке можно было опознать это животное.

– Обезьяна – человек? – уточнил Аорон.

– Обезьяна – животное, – пояснила Саша и наткнулась на озорной взгляд Аорона.

– Не сходится ваша теория. Допустим, люди менялись, но это были люди. Особый вид высокоразвитых существ. Если бы это были естественные изменения, их было бы много. Есть другие существа, как люди?

– Есть дельфины. У них большой мозг, – с легким раздражением ответила Саша.

– То есть по-вашему размер мозга и разум связаны между собой. Если б это было так, все человечество было бы одинаково умным, по граммам бы считали мозги. Ну так дельфин – это человек или животное?

– Больше животное, – вынужденно сдалась Саша и решила потом обдумать аргументы за теорию Дарвина.

– Но я рад, что вы стремитесь быть ближе к природе, – с откровенной насмешкой в голосе сказал Аорон, – потому что для людей это необходимо. Несуразные, беспомощные: ни когтей, ни зрения, ничего кроме проблесков разума и как только появились существа более умные, стали просто пищей, и не смогли удержать свое преимущество в живом состоянии.

– Еще…, – заикнулась Саша, решив вернуться к богам, – были боги Древней Греции, по поступкам и изображениям очень похожие на людей. Иногда помогали, иногда мешали, иногда просто насмехались.


Двое собеседников скрестили взгляды. Аорон определенно умнее дельфина и понял намек: – Мало данных, – коротко ответил он и повисла тишина из смеси вызова и желания вернуться к более спокойному тону беседы.

– Оборотни – днем люди, ночью животные – волки. С серой шерстью, на четырех лапах.

– Любопытно, – заинтересовался Аорон, – почему только ночью?

– Они превращались под воздействием спутника Голубой Длани.

– Нет. Просто ночью не видно. Люди боялись, нападали и убивали. Дальше.

– Если тебе что-то известно про оборотней, поделись, – заинтересованно попросила Саша.

– Есть такие существа.

– И всё?!

– Они не паразиты, не опасны людям, если не гулять ночью в одиночестве по лесу …без оружия и огня. Можно не беспокоиться, они не охотятся на людей. Если только в азарте охоты встретят человека.

– Прям легче стало, – с легкой иронией, которую Аорон будто бы не заметил, сказала Саша.

– А еще одни ребята устроили потоп, чтобы уничтожить всё человечество за промахи и ошибки, – уже определенно точно извратила историю Саша.

– Чтоб сразу и всех? Бессмысленное зло ради бессмысленного зла. Это точно не мы. Ты хочешь какого-то вкуса, – неожиданно сказал Аорон.

– Ты умеешь читать мысли? – насторожилась Саша.

– Когда думают громко, то могу. Я наблюдал: люди тоже умеют читать мысли, человек скажет: – ой, я как знал. Ты очень хочешь черный, сладкий, горячий…

– Кофе. Можно? – спросила Саша и Аорон кивнул.

О, это божественно. Никогда Саша не была так рада чашке сладкого кофе. Без сливок, пожалуйста. Просто черный, клубящийся кофе в каменной кружке, которая как водится в этих местах появилась из неоткуда.

– Спасибо, – протянула она и сделала третий глоток.

– Обмануть рецепторы не сложно. Пей, хоть каждое утро могу приносить …эту радость, – с нотками флирта сказал Аорон, и в швейной мастерской зазвучала музыка. Играла «К Элизе» Бетховена. Какое странное совпадение. Сашина мама во время шитья ставила подборку классической музыки, всякий другой фон ей мешал, а тишина давила. Саша же как лютый меломан не имела четких предпочтений в музыке и ориентировалась на настроение.

– Вчера эта музыка долго звучала рядом с тобой. Красиво. Кто это придумал?

– Бетховен, – ответила Саша, завороженная и кофе, и музыкой, и переменами в Аороне. Вчера эта мелодия и впрямь «заела» в голове, а сейчас «К Элизе» разлилась по пустой мастерской, по сводам потолка, отражалось от стен, торжествовала, очаровательная, чарующая в долгом молчании чужого мира каждая нота поднимала всё выше и выше, к двум светящимся лунам, затрагивая каждую струну внутреннего оркестра. Хотелось, чтобы это удовольствие длилось бесконечно долго. Аорон слушал внимательно, с удовольствием впитывая каждую ноту. И когда мелодия смолкла, и стало ослабевать послевкусие, Саша с гордостью сказала: – Бетховен – человек.

– Нет, – уверенно заявил Аорон и по сводам прокатился мягкий смех девушки: – На самом деле я тоже в это не верю. Мы называем таких людей гениями, – и, погрев руки о чашку и отхлебнув, протянула, – вкусно.

– Саша тоже аппетитная, – заявил Аорон и в упор посмотрел ей в глаза и вдруг покачал головой, словно перепутав, – у нас с мориспен разный голод. Я не о том.

Саша смутилась, но, пожалуй, настроение было чудесным и сказано было как-то естественно и легко, что можно записать за грубоватый комплимент: – В моем мире такая откровенность считается грубостью, – мягко сказала она.

– Какой промах, да? – с очарованием нахальства ответил Аорон, слез со стула, подошел к девушке и взял в руки кинжал. Драгэти нажал на верхнюю часть рукояти и легко вытащил кинжал из ножен. Возле стола с золотом появилась стенка с круглым полем.

– когда-нибудь метала кинжалы? – спросил Аорон.

– Нет, – ответила Саша, ежившись от его близости.

– Учись. Пригодится. Кинжал – продолжение руки. Смотри на цель и …, – протянул Аорон и можно было не сомневаться, золоченный кинжал полетит ровно в центр круга. И он там скоро и оказался, ровно в центре, а в следующее мгновение также изящно лег обратно на стол вместе с двумя кожаными, широкими поясами. В каждом поясе, по меньшей мере, пятнадцать более узких и коротких кинжалов. Пояс крепился на пояс, при необходимости женщина может перебросить через плечо этот метательный запас. Обойма кинжалов. Саша взяла «вернувшийся» кинжал и в глазах Аорона мелькнуло удивление, потому что клинок попал в цель. Неважно, что попал ниже центра, главное, попал. Драгэти вернул кинжал себе в руку и протянул рукоять Саше и подошел еще ближе. У Саши заложило уши, как от спуска под воду.

– Не бойся меня, я не паразит, – сказал Аорон.

В теме беседы было понятно почему он выбрал этот аргумент для налаживания контакта. Отдельный вопрос для чего ему что-то налаживать. Смех взорвался в груди и волной пошел выше, уголки губ предательски поползли вверх, и, не в силах сдерживаться Саша засмеялась в ладони, перед этим пискнув «прости». Аорон уязвлено молчал и супился. Земные мужчины не любят когда над ними смеются, надо сказать женщины тоже. Никто не любит, когда над ним смеются. Но мужчины особенно: это болезненное скрежетание по мужскому эго. Саша вдохнула, выдохнула, смех рвался через хохочущие глаза, и она взглянула на драгэти и сказала: – Просто в нашем мире у этого слова есть несколько оттенков. Смешно вышло. Я не хотела тебя обидеть.

В глазах драгэти варился темный шоколад, и было непонятно насколько высока температура этого напитка. Он хмыкнул, развернулся и в миг оказался у входа, чтобы тут же исчезнуть на серебристой доске. Саше оставалось только проводить его взглядом, вернуться к работе и самое приятное – допить свой кофе. Через пару часов явились две ее молчаливые ученицы. По виду им лет восемнадцать и похожи они как сестры или близкие родственницы. При попытке разговорить, обе начинали нервно грызть ногти и затравленно разглядывать стены. В остальном понимали объяснения и вполне обучаемы. Саша оставила одну практиковаться с иголкой, а вторую делать выкройки и принялась метать кинжалы. Это занятие увлекало и получалось хорошо, четыре попытки из пяти выходили удачными. За этим занятием застал ее Перекосс, влетевший в мастерскую с первыми, яркими лучами солнца. Он поприветствовал всех легким кивком головы, убедился, что всё в порядке и работа идет и, не останавливая доску, вылетел прочь. После того случая с ревнивой подружкой, Перекоос стал очень холоден и понимая всю подоплеку, Саша не навязывалась. А ведь они могли бы стать отличными, если не друзьями, то знакомыми. С первых минут знакомства было ясно, как бы на Земле сказали: они на одной волне.

– Привет.

– Привет! Как вчерашняя охота?

– Да так себе. Ничего не поймали, зато фруктов набрали.

Красота. Где же ты прелестное, ни к чему не обязывающее человеческое общение. Сашенька разложила кинжалы на раскроечном столе и нашла, что они сделаны двух видов. Для первых, больших и тяжелых Аорон сделал отдельные ножны, другие короткие, легкие и очень острые лежали в кожаных поясах. Дозорный заглянул в мастерскую. Увидел, чем занимается Саша, недовольно покачал головой, решил не задерживаться и снова отправился дремать на террасу. Удачно совмещать обучение учениц, пошив платья и метание кинжала удавалось до прихода Геллы. Местная матрона одним взглядом дала понять, как эти игры не вовремя, а потом со смесью избранности и раздражения заявила: – Вестники сделали вторую мастерскую. Эти, – она кивнула на молчаливых сестричек, – будут еще двух швей учить. У драгэти много других дел, не ты же эту кучу отличнейших вещей за утро нашила. Надо делом заниматься, драгэти занимаются охраной укрепления.

Саша решила не спорить, потому что спорить не хотелось. С таким продуманным оборудованием пятилетний ребенок сможет сшить себе одежду. Если заканчиваются нитки, сбоку открывается крышечка, на которой загоралась картинка мотка ниток. Даже в иглу вставлять не надо. Если сделаны лишние строчки, кладешь изделие на раскроечный стол и белым камнем проводишь по строчке, которую нужно убрать, убираешь руки со стола, изделие пару минут чуть вибрирует на столе и все готово. Для шитья по готовым лекалам иголка оказалась не нужна. Скоро прилетели Илия и Эльна и завалив всех заданиями, Саша занялась украшением только сшитого белого платья вышивкой. Платье предназначалось ей, Саше. Надо же иметь сменную одежду и ночную рубашку и в идеале полноценное постельное белье. Серый и черный камни годились не только для шитья, но и для вышивки. Нанесенные на рубашку короткими серыми штрихами геометрические узоры на горловине и поясе заменились вышитыми желтыми и красными нитяными строчками. Когда всё было готово, сэвильи подошли посмотреть и потрогать и уже знакомый и приятный блеск восхищения заблестел в их глазах. Только Гелла покачала головой и заявила: – Траты ниток. Больше так не делай. Никто. Всем понятно. А ты шей нормальную одежду без лишних трат.

– У нас ниток больше, чем тканей, – парировала Саша.

– Но они закончатся, и взять будет негде. Поняла? – сказала как отрезала Гелла и была по сути права. Увы, права. Это большая добыча и, кажется, конца и края ей не будет, но так или иначе ткань закончится. Нитки понадобятся для починки одежды.

– Я придумаю, как делать новые ткани, – сказала Саша.