Мои Белые Боги

– Говорят, будто драгэти силы видели на Горыянцы, – жизнерадостно ответила Илия и тут же опровергла слухи, – никогда Фицы не договорятся. Не за мою жизнь! Уж поверь: Фицы жадные. Сама видела: они приказывают хранить человеческие волосы и ногти. Наши драгэти охраняют эти леса и болота до кулькит и храмовых вод и если кто зайдет сюда вмиг превратится в пепел, а сила Фицов жадная и противная и всего такой один на все их миры. Не пойдет он сюда. У него самого много богатств и людей. Скажет: глупые, сами разбирайтесь. Глупые. Я же не пойду.

И все женщины поддержали ее согласием и кивали головами, а Саша подумала, что это и есть спасительный самообман и вспомнила единственного мориспен, которого видела. Того самого, который тащил человеческую конечность и у которого хватило смелости и уверенности пробраться на охраняемую вестниками территорию и совершить своё гнусное дело.

До вечера было сделано много, а хотелось еще больше. Дневной свет за окном покрылся легкими тенями, намекая на скорые сумерки. Саша была по-хорошему выжата, чувствуя приятную усталость от проделанной работы. На столе лежала стопка пеленок, распашонок, штанишек и юбочек для детей до двух лет. Где-то так. Саша не разбиралась в детских размерах.

– На сегодня хватит, – сказала она, наводя на швейном столе порядок и складывая инструменты по местам. Гелла с сожалением глянула на Сашу: с сожалением и легким раздражением, что не может приказать этой девице остаться и работать дальше и стала повторять действия за Сашей. Быстро закончив с уборкой, Саша попрощалась с сэвильями, прихватила красную юбку и золотые украшения, как у входа ее догнала Эльна.

– Подожди, – сказала Эльна и замялась. Тяжело говорить с тем, кого откровенно терпеть не можешь. Ей было заметно трудно справиться с эмоциями, надо полагать внутри кипел бурный диалог. Как вдруг Эльна разжала ладонь и протянула медальон из черного с зелеными прожилками камня, на котором из маленьких блестящих камней расцвел необычайной красоты цветок. При внимательном рассмотрении медальон оказался клипсой.

– Второй давно потерялся. На груди один тоже красиво. На твой плащ хорошо. Хорошо ведь? – нервничала Эльна.

– Хорошо, – допустила Саша.

– А ты мне юбку, – предложила Эльна.

О, до чего ж это мило, – подумала Саша, – прихорашивается на свидание, предлагает поменяться шмотками. Мило и очень знакомо. Не то чтобы Саша менялась вещами перед походом на свидание, но само направление мыслей понятно и это радует. Ради такой цели можно итак отдать юбку, но здесь бескорыстный подарок не правильно поймут. Примут за глупость, а то и за слабость. Хотя вещица и впрямь симпатичная. Она с сомнением покрутила в руках серьгу и уточнила: – Навсегда?

– Да, – нетерпеливо шепнула Эльна и обернулась на не сводящую с них глаз Илию.

Сашенька сыграла роль «сомневаюсь и очень хочу эту красоту» на отлично и, молча, отдала юбку, которая зашуршала в руках довольной Эльны. Сделка свершилась. На террасе зависли в воздухе серебристые круги. Их никто здесь не подписывает, что удивительно никаких пометок. Может где-нибудь хоть крестик нацарапать, уведут ведь. Или здесь так не принято? Как будет выглядеть нацарапанный на идеально выверенном круге крестик. Как разрисованный лифт это будет выглядеть. Отказавшись от мысли пометить средство передвижения, Саша встала на свободную доску и полетела домой. Просторные двухкомнатные покои язык не повернется назвать квартирой, нет ощущения «бетонной коробки». При случае надо сделать собственную террасу и прикрыть ее каменным навесом. Хотелось думать о доме, о красоте, о чем-то хорошем, в голове рождались новые выкройки красивых платьев, запах свежего постельного белья и уюта, и цветов на террасе. Саша рукой сняла верхнюю защиту и вдохнула свежего ветра, принесенного с озер. Даже в Горыянцы хочется жить. Эта надрывная мысль щекотала слезы у глаз. Хочется просто жить, просто хорошо жить и трудиться в меру сил и приносить пользу людям. За этими мыслями она подняла доску выше, потом свернула к лесу и пролетела над кромкой, над самыми верхушками бархатных деревьев и когда вернулась к укреплению, поняла что улетела далеко вперед, в нежилую зону укрепления. Позади, вдалеке были слышны голоса людей, а здесь же только камни. Саша из любопытства сошла с доски и прошлась по террасе с пустыми окнами и дверьми-проемами. Брррр. По спине пробежали мурашки. Полное ощущение, что это прогулка по «заброшке». Укрепление построено по всей длине по одному проекту, то есть фактически ничем не отличается от обжитых мест. Ничем, кроме энергетики. Тут пусто, безжизненно и страшновато. Саша зашла в коридор и крикнула «эхехэйййй» и эхо разнесло это звук по пустым коридорам, и среди ослабевающего звука эха вдруг послышался грохот. Будто упало что-то не очень тяжелое. Саша никогда так быстро не бегала. Это только в дурацких фильмах, главный герой начинает спрашивать: – Кто там? Здесь кто-нибудь есть? – и идет выяснять, что там грохнулось. Чтоб не чувствовать себя совсем трусихой, Саша бы пошла и посмотрела, если б было хоть какое-нибудь средство для самообороны. Хоть палка что ли. Куда с голыми руками идти разбираться, при том что никто не знает куда она полетела и где ее искать. Возвращаясь в жилую зону, она несколько раз обернулась назад и улыбнулась. Ну ведь показалось скорее всего. Показалось. Да, показалось.

Если ориентироваться по солнцу, то горы тянутся с юго-востока на северо-запад, заходящее солнце слепило последними яркими лучами, следующие будут всё мягче и мягче. Саша вела доску по нижнему уровню, над главной площадью и к облегчению скоро увидела людей. Старина Галок Уэарз вывел три десятка человеческих мужчин на вечернюю тренировку и отправил их в «вольное плавание». Это означает, что бой на деревянных мечах идет, что называется по-настоящему. И получалось у них прямо как в кино. Смачно. Здешние мужчины из тех, кто сумел сохранить разум и вылезти из дурмана мандариновых каи по-дружески бились насмерть. Галок завел за спину каменную палку и с двумя риспийцами не сводил глаз с бойцов, обмениваясь репликами и замечаниями между собой, они не вмешивались пока двое бойцов не перешли в рукопашную, вцепились и повались на площадь. Саша как раз пролетала недалеко и расслышала звук ломающихся костей, от которого зажмурилась и непроизвольно вздрогнула как от целого лимона.

– Встать! Оба! – рычал Галок. В пылу боя его приказов никто не слушал. Или уже не боя, уже, наверное, драки. Так что хлынула кровь из разбитого носа и да останутся все зубы на месте, потому что в этом мире зубы надо беречь. Провинившихся разняли и поставили на ноги. Подойдя ближе Галок первым делом занялся их выправкой. Палкой дотронулся до ног и приказал поставить ступни параллельно друг другу, у второго увлекшегося боем защитника человечества была выровнена спина и плечи, после чего Галок снова завел руки за спину. Все видят, что он вооружен и в тоже время безопасен. Галок не ударит, Галок по-отечески поправит и наставит. И вот сейчас он начал ровным, твердым голосом разбирать случившийся инцидент, а Саша уже добралась до вестнического уровня и только тогда осознала, что это был первый самостоятельный полет над Горыянцы. С ума сойти. Она летает с такой легкостью, как будто всегда так и было. Может все-таки отчим занес руку и ударил и лежит Сашино тело где-нибудь в больнице Склифосовского, с травмой мозга, слюни пузырятся, капает капельница: кап-кап, монитор показывает, как бьется сердце, а сознание застряло в этом мире. Получается, в несуществующем мире. Саша ущипнула себя, почувствовала неприятные ощущения от щипка и нашла это достаточным доказательством для признания всего происходящего реальным. Другого способа проверки все равно нет.





Глава 10




Августовский зной в Москве плавит асфальты, отражается в бесконечных окнах, усиливается и подпекает всё живое бежать в укрытие, спасаться на берегах рек или посидеть у фонтанов. Офисные сотрудники, которых ни за что оскорбляют планктоном, включают кондиционеры и пьют кофе от упавшего давления, на плавящихся колесах спешат с доставками курьеры, продавцы мороженого достают из морозилки мороженое, в легком инее оно быстро отпотевает на жаре и приятно оголяется от яркой упаковки. Жара снимает с города серьезность и каждый мегаполис на время становится курортным городком без моря. С высунутыми языками собаки и кошки ищут тень и рады каждому уцелевшему в урабанизационном прорыве человечества дереву.

Это не центр и еще не окраина, близость метро подняла стоимость двухкомнатной квартиры. И пусть это уютное гнездышко называют хрущевкой, это обжитое с любовью место одна московская семья называет домом. На маленькой кухне современный светлый гарнитур с плиточным фартуком под турецкую плитку, новые деревянные окна открыты и впускают свежесть глядящего в окна старого клена, который ласково нашептывает: – Мы всегда вместе, всегда. И я спасу вас от этой жары. Далекий машинный рев, который в такую жару напевает все одну и ту же фразу «Я сейчас сдохну», перебивается жизнерадостными птичьими трелями. Загорелая Сашенька, в коротком белом сарафане подобрала под себя стройную ножку, ответила подружке в ватсапе, что вечером всё в силе и она идет гулять, перевернула страницу «Войны и мира» и подумала: – Не лень ему было столько писать…

Мама закрыла входную дверь и скоро вошла на кухню, окруженная божественным ароматом свежих ягод, с ведерком малины и клубники.

– Смотри, что тетя Нина привезла. Ммм…, немного на варенье, остальное заморозим, – сказала мама и включила воду перемыть ягоды.

План был идеальным. В их семье никто особо не ест варенье, даже малиновое. Может так работает заезженная с детства установка: малиновое варенье надо есть, когда болеешь. В этом правда есть какое-то волшебство, потому что многажды раз замечено во время всяких простуд так и тянет на малиновое варенье. Приготовление одной баночки в такую жару пережить можно.

– Как твой Толстой? – спросила мама и поставила перед Сашей свежий коктейль с клубникой, малиной, молоком и мороженым.

– Он не мой, – ответила Саша, – я вынуждена читать его тексты с эффектом полного погружения в нравы девятнадцатого-двадцатого века.

– Ишь какие умные пошли, – сказала мама и ласково посмотрела на Сашу, – это же классика.

– Это слово обладает каким-то магическим действием на старшее поколение. Что будет его просто убрать. Литературы как таковой вообще не существует, есть интересные люди, мысли…, – задумчиво потянула Саша, зажмурилась от удовольствия и отпила восхитительный молочный фрэш.

– А как же человеческие отношения, – уцепилась мама за весьма скользкий аргумент.

– Человеческие отношения были и до классики, – парировала Саша и подумала, что фраза звучит странно, двояко как-то звучит.

– Тогда перебирай ягоды, – с улыбкой в голосе сказала мама и поставила на стол трехлитровую красную миску с клубникой, – заодно голова отдохнет. Саша с легкостью отодвинула огроменную книгу, положила на ноги полотенце и начала отрываться от ягод плодоножки. Ягоды крупные, сочные, аромат идет соблазнительный. Не удержавшись, девушка съела несколько ягод. Мама как раз выключила воду, засыпала малину сахаром и принялась строгать обычный летний салат из помидор и огурчиков и кучи всякой зелени непременно с горчичной заправкой. Потому что такая заправка самая полезная, а любое полезное, не обязательно вкусное, найдет себе место на маминой кухне. По привычке закипел чайник. Мама заварила растворимый кофе, посмотрела на него с сомнением и всё же решила пить. Если нет свежих новостей или просто маму одолевают требующие внимания мысли и говорить не хочется, кто-нибудь из двух хозяек включает колонку с музыкой. Сегодня это была мама с прекрасным выбором – летний джаз. Им хорошо так. Идеальный маленький мирок двух красивых девчонок: одна постарше, другая помладше.

Перед подъездом резко затормозила семерка соседа Мишки. Удивительно, где он такую нашел. Нашел, перебрал в свой двадцать один год и зарабатывает на извозе. Приглашал Сашу покататься по-дружески, все-таки с рождения по-соседски живут и когда-то учились в одном классе. Давно уже приглашал. Не хочется быть пессимисткой, но метро выглядит надежней.

– Купил, – донесся бас Мишкиного отца, – доставай здесь посмотрим.

Хлопнули машинные двери, бумажный нож разрезал картон, зашуршала бумага.

– Люблю драконов, – не оборачиваясь, каким-то чужим, нервным голосом сказала мама, – надо снова слетать в кулькит.

– Что, – шепотом протянула Саша и только теперь всё вспомнила. У мамы неестественно резко ходило правое плечо вверх-вниз, вверх-вниз, словно она не огурец резала, а засохший хлеб.

– Откуда ты знаешь, – шепнула Саша и почувствовала, как от ужаса свело горло, так что она даже кричать не может. Вместо ягод в ее руках были человеческие пальцы, вместо плодоножек, в отдельной миске лежали ногти. Белый сарафан в крови. И на плите варится «варенье» из перетертой плоти. И она проснулась. Упала на пол с невысокого дивана, огляделась и закричала, но горло все еще оставалось будто парализованным. Саша в ужасе растерла горло, выпила полстакана воды и когда в дверь постучались, то смогла хриплым голосом прохрипеть «да, открой дверь».

На пороге в очаровании спокойствия и уверенности появился улыбающийся Грис, за которым плыла серебристая доска с тарелкой свежего супа, сладковатых сочных зеленых палочек и мелко рубленных жареных червяков. За окном поздние сумерки, а значит, спала она совсем недолго. Просто села на этот диванчик и неожиданно быстро уснула. Словно выключилась.

– Боги мои. Что с случилось? – спросил Грис, сел рядом с Сашей и, посмотрев в ее напуганные глаза, обнял, окунулся в ее волосы и повторил на ушко: – Говори, говори же…


Это был не просто сон. О, Саша любительница посмотреть сны, то есть сны ей снятся регулярно часто. И кошмары тоже бывают, но вот таких, захватывающих, странных, после которых наступает частичный сонный паралич, никогда не было. Это странный сон! Странный! Странный! Саша пыталась подобрать более точное определение, найти зацепку, к странному послевкусию ото сна, но не могла. Что конкретно было странно во сне?

– Мне приснился кошмар, – прошептала Саша и освободилась из объятий, – я очень испугалась. Кровь, отрубленные пальцы. фуппп, бррр, – вздрогнула Саша и улыбнулась, – а вестникам снятся кошмары?

Грис понимающе кивнул, ободряюще погладил ее по плечу и сказал: – Горыянцы такое место, тут и богам кошмары снятся. Перекусим?

– Давай, – кивнула Саша и подумала: – мама была странной. Вместо мамы был кто-то другой, другая сущность, залезшая в Сашины сны. Умная, осознанная сущность свершила это вполне намеренно. Могла свершить и свершила. Саша не решилась говорить об этом, да и как о таком скажешь? Что бы она сама сказала, услышав про умную, залезшую во сны сущность? Сказала бы, что это просто кошмар. Не бери в голову. Ложись спать и хорошо выспись, и все сущности испарятся. Ха-ха, еще у виска покрутят.

Грис ел с аппетитом и пытался поднять Саше настроение и кормить с ложечки. Оглушающий сон. Есть не хочется, говорить особо тоже. Грис протянул бутылек с риспийским чаем, который тут же был выпит. Вкус чая незнакомый, с легкой сладостью меда и эффект более слабый и медленный.

– Ты выглядишь уставшей. Если хочешь, сегодня пропустим, – предложил Грис, откусив сладковатую палочку.

– Нет. Давай поговорим. О чем ты хочешь послушать?

– О странах. О языках. Расскажи больше.

Саша начала рассказывать. О странах и языках можно говорить бесконечно долго, нескончаемая тема и слова подбирались легко. Только сейчас было не как в прошлый раз. Появилось напряжение, исчезла легкость общения. Может из-за усталости, может из-за сна, может из-за чего-то другого, из-за недосказанности, которая должна быть сказана, из-за неясности, которая должна быть разъяснена и Грис тоже чувствовал изменения, ловил Сашин взгляд и как бы спрашивал: что это?

– Ммм. Человеческие языки строятся либо на звуковой основе, либо на знаковой. В первом случае из звуков строятся слова, которые записываются буквами, во втором случае знак, символ сам по себе имеет определенный смысл. А произношение меняется. Произношение может меняться, да. В Библии говорится, что раньше всё человечество говорило на одном языке, но потом люди решили превзойти богов и построить башню до небес. Тогда бог решил помешать этой стройке, смешал языки и люди начали говорить на разных языках, не смогли договориться и не достроили Вавилонскую башню. Так на Земле появилось множество языков. На деле многие группы людей жили изолированно, вполне естественно, что в разных точках мирах формировались собственные языки. Есть мертвые языки. На них уже не говорят. Медики всего мира используют один такой язык. Называется латынь. История хранит много крылатых выражений на латыни. Quod licet Jovi, non licet bovi. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Quod tibi fiĕri non vis, altĕri non fecĕris. Не делай другому то, чего не хочешь самому себе. Sapienti sat. Для понимающего достаточно. Silent leges inter arma. Среди оружия законы молчат. Ну и наконец: Scientia est potentia. Знание – сила. Другие мертвые языки канули в лету, то есть совершенно забыты, – Саша сделала паузу и промочила горло. Грис слушал внимательно, не перебивал и словно и ждал этой паузы, чтобы спросить: – А почему Богу не нравился энтузиазм людей при постройке башни?

– Так я и думала, – подумала Саша. С объяснением Библии будут проблемы и ответила: – Точно не могу утверждать, я Библию только раз читала на истории мировых религий. В людях воспылала гордыня, они решили поравняться силами с Богом, – подбирая каждое слово, тихо говорила Саша и могла поклясться, что читает мысли Гриса. До того это было очевидно.

– Ты, на Земле, общалась с этим Богом? Может он как-то еще комментировал своё решение…А?

– Как объяснить то …видишь ли Грис, если это и была историческая личность, то она давно перестала вмешиваться в дела людей и часть человечества вообще перестала в него верить. Они не верят, что Бог вообще был. Считают это выдумками.

– Аааа, – то ли понимая, то ли не понимая протянул Грис и спросил: – А зачем верить? Что значит верить?

– Раньше, в древности люди приносили Богу жертвы: мясо, хлеб, фрукты и прочее. Другие люди посвящали жизнь служению Богу ради обещанного спасения после смерти.

Грис многозначительно улыбнулся, выдохнул и сказал: – Так сразу и не разобраться. Но Аорону бы точно не понравилась идея с башней. Надо спросить: случаем не он там развлекался. Не смотри так, это шутка. Шутка. Ты можешь написать Библию по памяти?

– Я не смогу. Книга далеко не маленькая.

Саша резко замолчала и опустила глаза, и молчание подкормило натянутость.

– Тебя что-то расстроило… и ты стала бояться нас, – тихо сказал Грис.

Саша закрыла глаза и потерла лоб: – Ты понимаешь мои чувства. Это хорошо. Людям нормально бояться вас.

– Но тебе не нравится это состояние, – верно заметил Грис.

– Мне бы хотелось, чтобы страха не было. Возможно, атомная бомба как-то уравняет наше положение.

– Если тебе будет спокойней, можешь сделать. Я даю согласие, – кивнул Грис и Саша рассмеялась.

– Я ценю твою откровенность и скажу: мы тоже побаиваемся людей. Они бывают агрессивны без причин, ко всем, к слабым и беззащитным, к своим братьям и любимым.

Вот так значит, – насупилась Саша и парировала: – Здесь ты прав. Человечество развязывало ужасные войны без всяких мориспен, но я знаю точно: никто не заслужил такой ужасной жизни, как люди Горыянцы. Если есть ад, то он здесь. Наш ад, человеческий и ты не можешь понять глубины этой беззащитности! – выпалила Саша и выдохнула, чтобы перевести дух, – прости. Я устала. Давай закончим на сегодня.

– Саша…, – ласково позвал Грис.

– Мне нужно время. Прости. Я накричала не за что.

От рук Гриса потекло белое электричество и вошло в Сашины ноги. Она ойкнула и тут же почувствовала теплую, накрывающую толстым одеялом волну спокойствия и расслабления. Беспокойные мысли отступили куда-то на второй план, а потом на третий.

– Ты сегодня много отдала, а восполнить нечем. Поспи, с утра и камень легче, милая сэвилья, – сказал Грис и проходя мимо будто невзначай задел Сашину шею, коснулся чувственного участка, так что по коже побежали сладкие мурашки.

– Спасибо драгэти. Что бы я делала в этом мире без твоей поддержки, – сказала Саша и задала вопрос, который вылез как будто из неоткуда, как будто сидел тихо и вдруг понял, что пришла возможность пролезть вперед других вопросов, – драгэти Аорон Уэарз ведь знает откуда я?

Грис развернулся на каблуках у входа и отчеканил: – Да. Аорон знает всё, что знаю я. Я знаю всё, что знает он. По-другому и быть не может. Мой приказ – его приказ. Его слово – моё слово. Давай договоримся: больше не спрашивай о нем.

– Как скажешь, – растерянно ответила Саша в спину уходящему Грису и велела двери закрыться.

Она приняла душ, сбросила одежду, решив, что непременно нужно сшить сорочку и запасной комплект одежды и в одном нижнем белье свернулась в клубочек, как маленький котенок и выспалась, как в кино. Передача, правда, была сомнительной тематики. Какое-то время отчим смотрел Дэвида Айка через день. Тут хочешь – не хочешь пересмотришь все выпуски передач о рептилоидах. Ну да, сходство с мориспен есть, но это разные миры. Это раз. Во-вторых, рептилоиды вроде как существуют в нематериальном мире. Подсознание упорно переваривало свалившуюся информацию всеми возможными способами и продолжало транслировать прямиком в сон все передачи, сны – загадочная штука выдали всё это добро с рекламой кошачьего корма, прокладок, сока и жевательной резинки. Саша понимала, что это сон, хотела «поставить» что-то другое или просто провалиться в «темноту». Бесполезно. Кто-то более важный в ее голове настаивал на просмотре. Под раннее-раннее утро сон стал невыносимо скучным. Саша решила проснуться, что и сделала, перекусила остывшими червяками, засунула поднос в отверстие в стене. Отверстие закрыто каменной перегородкой и когда поднос попадает в отверстие и заслонка закрывается, поднос едет вниз, на кухню. Устройство походило на кухонный лифт.

Рассвет еще не превратился в утро. Дозорные на первом уровне жгли костры. Приятный запах тепла смешивался с запахом прогретой и не остывшей за ночь земли и камня, горьковатым запахом свежей листвы и мха. В небе на привычном месте сияла два крупных спутника Горыянцы в обрамлении пояса мелких спутников. Тихо. Только ветер нежно поглаживает верхушки деревьев и да кое-как до верхних жилых уровней доносятся шаги дозорных. Саша встала на доску и отправилась в швейную мастерскую, намереваясь освободиться пораньше и навестить Халу. Она должна отдать найденный на месте убийства Мураши загадочный предмет и тогда два варианта развития событий. Либо выяснится, что предмет не связан с убийством и Хала ошиблась, либо появится новый подозреваемый, а драгэти получается, казнили невинного человека и об этом придется как-то сказать. Задачка.

– А ведь кто-то летит за мной, – подумала девушка и еще раз обернулась. Внизу, над первым уровнем кто-то передвигался на доске и двигался в одном с Сашей направлении. Фигура определенно мужская. Подлетая к швейной мастерской, не осталось сомнений. Этот некто следит за ней. Почему тайно? Зачем прячется и просто не подлетит и не поздоровается? Быстро соскочив с дочки, Саша забежала в швейную мастерскую. Светились только столы. В предрассветной тишине было слышно, как кто-то тоже спрыгнул с доски и направился в сторону входа в мастерскую. Оглядевшись в поисках оружия, Саша схватила со стола с золотом плетку с позолоченной рукоятью и кинжал в ножнах и, стараясь ступать как можно тише, спряталась за закроечным столом. Кинжал, зараза, заклинило. Он упрямо не хотел вылезать из ножен. Может это вообще имитация. В проеме входа показалась освещенная слабеющими лунами мужская фигура. Пытаться найти ножницы вполне годные для самообороны поздно. В просторном зале гулко отзывались мужские, уверенные шаги. Незнакомец шел уверенно, вразвалочку. Саша спиной вжалась в теплый, каменный стол, в горле пересохло, руки вздрагивали мелкой дрожью. Мужчина что-то недовольно пробурчал себе под нас, удалось расслышать только собственное имя, на которое он сделал особо недовольное ударение. А! Значит, точно следил за ней! Незнакомец прошелся до середины стола с золотом, остановился и огляделся. Саша проглотила ком в горле и выглянула посмотреть и, надо же было такому случиться, плетка упала с колен и предательски стукнула по каменному полу. Звук получился негромкий, но преследователь его услышал, насторожился, послышался звук металла: он достал из ножен меч или большой кинжал. Одна надежда – бежать!

Саша уговаривала себя бежать прямо сейчас, встать и бежать, но это было так страшно и ноги ватные не слушаются, и может в темноте он пройдет мимо. Незнакомец закашлялся и было слышно, что идет прямо к закроечному столу. Шаг, еще шаг. Саша еще раз попыталась достать кинжал из ножен и это в очередной раз не получилось, поэтому когда скоро появился сапог преследователя она ударила рукоятью по колену наотмашь. Рукоять тяжелая. По залу пронесся пронзительный вопль и знакомый голос, превозмогая боль, провыл: – Да будет свет! В зале зажегся верхний свет и сделанные под каменные ветви светильники.

– Ты что делаешь, ненормальная!? Нельзя так людей пугать, – заявил печально знакомый дозорный, которого в темноте легко было не узнать.

– Ты преследовал меня, – парировала Саша.