Мое имя — Вендетта!
Часть 44 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Антон уткнулся лицом мне в шею и пробормотал:
— Это никогда не кончится. Я понял это давно, но надеялся, что с возрастом хотя бы притупится. Ошибся. Мне необходимо касаться тебя. Понимать, что ты моя. Иначе схожу с ума. Иначе, начинаю думать, что не нужен тебе. Я ненормальный, потому что ты сейчас больна, а я только и могу думать о том, какое мягкое твое тело, как я хочу взять тебя, услышать, как ты кричишь подо мной, чувствовать тебя, всеми клеточками, всей кожей, вдыхать твой запах, только так, я не схожу с ума. Только тогда, я прекращаю думать о том, что однажды ты уйдешь, бросив мне, что не любишь, что не нужен.
Я задохнулась от нахлынувших эмоций и обняв его в ответ, тихо прошептала.
— Тогда не сходи с ума, родной. Возьми меня, я твоя.
Все мои мысли были вытеснены его жадным поцелуем, страстным, собственническим. Казалось, он выпивает меня по глоткам, не оставляя и остатка. Мы целовались так страстно и так долго, что я потерялась во времени и пространстве и когда он нежно приподнял мои бедра, я вдруг поняла, что готова его принять и что мы оба раздеты.
Антон вошел в меня с болезненным стоном, прикрыв веки, а я с восхищением смотрела на его лицо, поддернутое в этот момент дымкой желания и страсти. Не было никого прекраснее в этот момент. Все мои мысли смыло волной, когда он начал двигаться во мне, заполняя до конца, так жарко, что становилось невозможно дышать, невозможно не прикоснуться к нему и не ощутить его упругие мышцы под своими пальцами. Я подалась ему навстречу, но Антон прижал меня к кровати, глухо пробормотав:
— Нет, маленькая, не двигайся, пожалуйста…
И я поняла в этот момент, что он сдерживает свои желания, боясь испугать, хочет быть нежным. Только кому нужна была нежность в этот момент, когда я сама желала дикого слияния, чтобы почувствовать его кожей, слиться с ним в единое целое.
Скрестив свои ноги на его талии, я сжала внутренние мышцы и закусив губу, посмотрела с вызовом в его глаза, которые широко распахнулись.
— Ты не хочешь нежности, — констатировал он, вглядываясь в мое лицо.
А после дал то, чего мы желали оба. Движения были дикими, страстными, наслаждение на грани фола. Зажав мои руки над головой, он врывался в меня с силой, отпустив себя. И я, в который раз, чуть не сорвала голос.
— Ты невероятная, маленькая моя, — сказал он после, приглушенным голосом, пока я лежала уставшая и довольная на его груди и перебирала пальцами его пальцы, разглядывая его руку, будто не было ничего важнее сейчас.
— Ты должна была испугаться.
— Чего именно, Антон? Страсти?
— Нет. Моей животной похоти.
— Увы и ах, — произнесла я с легким смешком, — Но нет, не испугалась. Ты преувеличиваешь, дорогой, свою звериную сущность.
— Даже так? — с наигранным шоком произнес он и перевернул меня на спину.
Но тут же посерьезнел и, недолго помолчав, произнес:
— Прости меня.
Я хотела возразить, но он приложил ладонь к моим губам и продолжил:
— Нет. Послушай, я не знаю, как ты все эти годы выносила мой идиотский характер, как сглаживала и терпела, но я клянусь. Нет, не то, что перестану быть собственником, эгоистом, видимо, это уже неискоренимо. Я клянусь, что постараюсь не делать больно тебе, умерить свою жестокость и чаще говорить тебе, что я на самом деле к тебе чувствую. Я постараюсь исправиться, маленькая моя, но мне иногда нужна будет твоя помощь.
Антон несмело, как-то робко посмотрел на меня и улыбнулся, а я тяжело вздохнула, про себя поклявшись, что волшебного пинка, если что, я ему дам.
— Заметано, — ответила я весело и улыбнулась ему в ответ.
Утром приехал Влад и, посмотрев на довольную физиономию моего мужа, только и делал, что ухмылялся и бросал на него ехидные взгляды. Интересно, что бы это значило?
На скорую руку я приготовила завтрак, и мы втроем сели за стол.
— Как дела, Влад? — спросила я, решив прервать затянувшееся молчание.
— Да, все в норме, — ответил тот, — Выходной, вот решил вас навестить. Посмотреть, не убили ли вы тут друг друга. А то Антон у нас парень горячий, — засмеялся Влад.
Я же нахмурилась. Речников явно в курсе тех событий и мыслей Антона. Тема была мне неприятна. Он что, всех вокруг известил о наших проблемах?
Хорошее расположение духа у Антона смыло волной, едва он взглянул на мое потемневшее лицо.
— Влад, заканчивай, — отрывисто бросил он.
— А я что, я ничего. — ответил Речников, — Это ты тут ее во всех смертных грехах обвинял.
Я со звоном бросила вилку на стол и порывисто поднявшись со стула, удалилась в гостевую.
— Ты охренел?! — послышалось рычание моего мужа, но дальше я слушать не стала. Мне было понятно, что Антон поделился с друзьями, но приятного из этого было мало. Да и Влад, мог бы промолчать. Но почему-то, обычно тактичный Влад вмиг растерял свою тактичность, а еще чувство самосохранения, раз решил вывести Антона из себя.
Глубоко подышав, чтобы успокоиться, я направилась в душевую. Пусть мужчины выясняют отношения, раз им так хочется. Но через несколько минут дверь душевой комнаты открылась и ко мне зашел Антон.
Я стола под струями воды и как только он зашел, отвернулась к стене. Была немного зла. У мужиков все-таки не язык, а помело, а еще нас обвиняют в излишней болтливости.
— Ты его, случайно, не убил? — спросила я с нервным смешком.
— Нет, просто сказал, что он идиот и выставил его за дверь.
— Из собственного дома? Оригинально, — озвучила я, намыливая мочалку. Послышалось шуршание одежды и через минуту Антон присоединился ко мне.
— Синицин, я не в настроении.
Сильные руки Антона легли мне на плечи и сжали, не давая возможности двигаться.
— Прости меня, — горячо зашептал он, — За все и за испорченное утро тоже. Я не верил тому, о чем говорили напрямую. До конца не хотел верить. Но когда увидел тебя там, в его руках… мне даже в голову не пришло, что тебе настолько плохо. Глаза застилала ревность. Я успокаивался и снова слухи о вас доводили меня до бешенства и безумия. Прости меня, за то, что не спросил, а спросив, не поверил. Прости за то, что Влад в курсе. Только ведь именно Влад и Митяй рассказали мне про тебя и Вика. Они тоже сначала поверили.
Я устало вздохнула и, расслабившись, прижалась к его груди.
— Когда мы вернемся во Францию? — спросила я.
— Скоро, маленькая моя, — шепнул Антон и заскользил по моей шее в поцелуе. Его руки наглаживали мое тело, которые благодаря мылу скользили так соблазняюще, что я не сдержала чувственного стона. Антон знал мое тело, как свое, знал, как ласкать, чтобы принести удовольствие. Вот и сейчас его рука, легонько сжала мою грудь, и я приготовилась к долгому и чувственно-нежному наслаждению.
Но Антон умел удивлять. Внезапно, его ласки оборвались, и он рывком прижал меня к стенке душевой, прижавшись ко мне настолько близко, что я чувствовала его возбуждение.
— Сладкая моя, — севшим голосом пробормотал он, — Ты моя. Никому тебя не отдам. Никогда. Можешь забыть о побеге от меня.
Какой побег, когда я задыхалась от страсти и проснувшегося вожделения?
Оторвавшись от меня и чуть раздвинув мои ноги, он рывком вошел, сорвав с моих губ блаженный стон.
То, что происходило дальше было невероятно дико и необузданно. Он входил в меня мощными толчками, на всю глубину, продолжая удерживать и вжимать меня в стену душевой. Это было жестко, но настолько восхитительно, что я чувствовала, что еще чуть-чуть и потеряю сознание. Невероятное слияние тел и душ, обжигающие прикосновения, я нуждалась в нем так же, как и он и когда я думала, что лучше, чувственнее и сильнее быть не может, он доказывал обратное. Он подводил меня к грани, балансируя на ней и не давал взорваться в удовольствии, оттягивая момент и снова, и снова.
— Антон, пожалуйста! — кричала я о пощаде.
А он будто стремился доказать, что он единственный, кто может довести меня до безумия, кто любит и желает настолько сильно.
И только взорвавшись от сильного оргазма, я почувствовала, что он ослабил хватку и через секунду последовал за мной. Мои ноги подкашивались, я закрыла глаза, содрогаясь в конвульсиях удовольствия.
— Посмотри на меня, — простонал он и я утонула в темном омуте его глаз, повернувшись в его руках к нему лицом.
Мои ноги подкосились, Антон, подхватив меня на руки, вынес меня из душевой. Ему пришлось отпустить меня, чтобы наскоро вытереть наши тела полотенцем. Но похоже, надолго расставаться со мной он не мог, поэтому после того, как убедился, что я достаточно суха и с меня не капает вода, он вновь подхватил меня на руки и отнес в спальню. Я была совсем не против, чтобы меня потаскали на руках и уткнулась в его грудь, с улыбкой.
Он уложил меня на кровать. И только тогда, от осознания, меня будто пронзило током, и я подскочила с кровати, как ошпаренная.
— Тошка! — закричала я, во все глаза смотря на него, — Ты смог меня донести!
Я бросила взгляд на трость, которая сиротливо стояла возле окна.
Антон слегка побледнел и смотрел то на меня, то на свою трость. А потом лучезарно улыбнувшись, в мгновение ока оказался около меня и увлек на кровать. Все еще улыбаясь, он покрыл мое лицо поцелуями.
— Ты — мое лучшее лекарство, — с нежностью прошептал мне он, — Если бы не ты, я не встал бы на ноги.
Я не стала уточнять, прекрасно поняв, что в этой ситуации на ноги помог ему встать стресс и злость. Вернее сказать, цель — посмотреть бесстыжей женушке в глаза. Я слишком хорошо знала своего мужа. Но чего уж теперь? Да и не все ли равно? Есть результат и он устраивает нас обоих.
— Льстец, — заключила я, посмеиваясь.
Перестав меня целовать, муж долго всматривался в мое лицо, а потом, внезапно, произнес:
— Лен, расскажи, что произошло за это время.
— Будто ты не знаешь, — проворчала я, недовольная тем, что он перешел на неприятные воспоминания, — Я получила воспаление легких, а потом меня чуть не убил Азид.
— Расскажи мне то, о чем я не знаю, — потребовал муж, — Что произошло, после того, как ты уехала от меня, там в больнице.
Я похолодела. Рассказать ему про Луку означало… Многое, что означало, например, то, что если я Луку отпустила, то он его найдет и прибьет и даже то, что он мой брат его не спасет. Как, вообще, такое можно рассказать?
— Нет.
— Почему? — тут же бросил мне муж, напрягшись всем телом.
— Потому что не хочу.
— Мне допросить Викинга?
Я взвилась на постели от возмущения и негодования.
— Синицин, ты в своем репертуаре!
Антон с тяжелым вздохом притянул меня к себе и как я не сопротивлялась, сжал в железных объятьях.
— Я должен знать, родная, — услышала я его севший голос, — Я не знаю, что с тобой произошло, все время боюсь испугать тебя. Знаю только, что несколько дней тебя не было. Кто это сделал? И… что он делал с тобой?
— Это никогда не кончится. Я понял это давно, но надеялся, что с возрастом хотя бы притупится. Ошибся. Мне необходимо касаться тебя. Понимать, что ты моя. Иначе схожу с ума. Иначе, начинаю думать, что не нужен тебе. Я ненормальный, потому что ты сейчас больна, а я только и могу думать о том, какое мягкое твое тело, как я хочу взять тебя, услышать, как ты кричишь подо мной, чувствовать тебя, всеми клеточками, всей кожей, вдыхать твой запах, только так, я не схожу с ума. Только тогда, я прекращаю думать о том, что однажды ты уйдешь, бросив мне, что не любишь, что не нужен.
Я задохнулась от нахлынувших эмоций и обняв его в ответ, тихо прошептала.
— Тогда не сходи с ума, родной. Возьми меня, я твоя.
Все мои мысли были вытеснены его жадным поцелуем, страстным, собственническим. Казалось, он выпивает меня по глоткам, не оставляя и остатка. Мы целовались так страстно и так долго, что я потерялась во времени и пространстве и когда он нежно приподнял мои бедра, я вдруг поняла, что готова его принять и что мы оба раздеты.
Антон вошел в меня с болезненным стоном, прикрыв веки, а я с восхищением смотрела на его лицо, поддернутое в этот момент дымкой желания и страсти. Не было никого прекраснее в этот момент. Все мои мысли смыло волной, когда он начал двигаться во мне, заполняя до конца, так жарко, что становилось невозможно дышать, невозможно не прикоснуться к нему и не ощутить его упругие мышцы под своими пальцами. Я подалась ему навстречу, но Антон прижал меня к кровати, глухо пробормотав:
— Нет, маленькая, не двигайся, пожалуйста…
И я поняла в этот момент, что он сдерживает свои желания, боясь испугать, хочет быть нежным. Только кому нужна была нежность в этот момент, когда я сама желала дикого слияния, чтобы почувствовать его кожей, слиться с ним в единое целое.
Скрестив свои ноги на его талии, я сжала внутренние мышцы и закусив губу, посмотрела с вызовом в его глаза, которые широко распахнулись.
— Ты не хочешь нежности, — констатировал он, вглядываясь в мое лицо.
А после дал то, чего мы желали оба. Движения были дикими, страстными, наслаждение на грани фола. Зажав мои руки над головой, он врывался в меня с силой, отпустив себя. И я, в который раз, чуть не сорвала голос.
— Ты невероятная, маленькая моя, — сказал он после, приглушенным голосом, пока я лежала уставшая и довольная на его груди и перебирала пальцами его пальцы, разглядывая его руку, будто не было ничего важнее сейчас.
— Ты должна была испугаться.
— Чего именно, Антон? Страсти?
— Нет. Моей животной похоти.
— Увы и ах, — произнесла я с легким смешком, — Но нет, не испугалась. Ты преувеличиваешь, дорогой, свою звериную сущность.
— Даже так? — с наигранным шоком произнес он и перевернул меня на спину.
Но тут же посерьезнел и, недолго помолчав, произнес:
— Прости меня.
Я хотела возразить, но он приложил ладонь к моим губам и продолжил:
— Нет. Послушай, я не знаю, как ты все эти годы выносила мой идиотский характер, как сглаживала и терпела, но я клянусь. Нет, не то, что перестану быть собственником, эгоистом, видимо, это уже неискоренимо. Я клянусь, что постараюсь не делать больно тебе, умерить свою жестокость и чаще говорить тебе, что я на самом деле к тебе чувствую. Я постараюсь исправиться, маленькая моя, но мне иногда нужна будет твоя помощь.
Антон несмело, как-то робко посмотрел на меня и улыбнулся, а я тяжело вздохнула, про себя поклявшись, что волшебного пинка, если что, я ему дам.
— Заметано, — ответила я весело и улыбнулась ему в ответ.
Утром приехал Влад и, посмотрев на довольную физиономию моего мужа, только и делал, что ухмылялся и бросал на него ехидные взгляды. Интересно, что бы это значило?
На скорую руку я приготовила завтрак, и мы втроем сели за стол.
— Как дела, Влад? — спросила я, решив прервать затянувшееся молчание.
— Да, все в норме, — ответил тот, — Выходной, вот решил вас навестить. Посмотреть, не убили ли вы тут друг друга. А то Антон у нас парень горячий, — засмеялся Влад.
Я же нахмурилась. Речников явно в курсе тех событий и мыслей Антона. Тема была мне неприятна. Он что, всех вокруг известил о наших проблемах?
Хорошее расположение духа у Антона смыло волной, едва он взглянул на мое потемневшее лицо.
— Влад, заканчивай, — отрывисто бросил он.
— А я что, я ничего. — ответил Речников, — Это ты тут ее во всех смертных грехах обвинял.
Я со звоном бросила вилку на стол и порывисто поднявшись со стула, удалилась в гостевую.
— Ты охренел?! — послышалось рычание моего мужа, но дальше я слушать не стала. Мне было понятно, что Антон поделился с друзьями, но приятного из этого было мало. Да и Влад, мог бы промолчать. Но почему-то, обычно тактичный Влад вмиг растерял свою тактичность, а еще чувство самосохранения, раз решил вывести Антона из себя.
Глубоко подышав, чтобы успокоиться, я направилась в душевую. Пусть мужчины выясняют отношения, раз им так хочется. Но через несколько минут дверь душевой комнаты открылась и ко мне зашел Антон.
Я стола под струями воды и как только он зашел, отвернулась к стене. Была немного зла. У мужиков все-таки не язык, а помело, а еще нас обвиняют в излишней болтливости.
— Ты его, случайно, не убил? — спросила я с нервным смешком.
— Нет, просто сказал, что он идиот и выставил его за дверь.
— Из собственного дома? Оригинально, — озвучила я, намыливая мочалку. Послышалось шуршание одежды и через минуту Антон присоединился ко мне.
— Синицин, я не в настроении.
Сильные руки Антона легли мне на плечи и сжали, не давая возможности двигаться.
— Прости меня, — горячо зашептал он, — За все и за испорченное утро тоже. Я не верил тому, о чем говорили напрямую. До конца не хотел верить. Но когда увидел тебя там, в его руках… мне даже в голову не пришло, что тебе настолько плохо. Глаза застилала ревность. Я успокаивался и снова слухи о вас доводили меня до бешенства и безумия. Прости меня, за то, что не спросил, а спросив, не поверил. Прости за то, что Влад в курсе. Только ведь именно Влад и Митяй рассказали мне про тебя и Вика. Они тоже сначала поверили.
Я устало вздохнула и, расслабившись, прижалась к его груди.
— Когда мы вернемся во Францию? — спросила я.
— Скоро, маленькая моя, — шепнул Антон и заскользил по моей шее в поцелуе. Его руки наглаживали мое тело, которые благодаря мылу скользили так соблазняюще, что я не сдержала чувственного стона. Антон знал мое тело, как свое, знал, как ласкать, чтобы принести удовольствие. Вот и сейчас его рука, легонько сжала мою грудь, и я приготовилась к долгому и чувственно-нежному наслаждению.
Но Антон умел удивлять. Внезапно, его ласки оборвались, и он рывком прижал меня к стенке душевой, прижавшись ко мне настолько близко, что я чувствовала его возбуждение.
— Сладкая моя, — севшим голосом пробормотал он, — Ты моя. Никому тебя не отдам. Никогда. Можешь забыть о побеге от меня.
Какой побег, когда я задыхалась от страсти и проснувшегося вожделения?
Оторвавшись от меня и чуть раздвинув мои ноги, он рывком вошел, сорвав с моих губ блаженный стон.
То, что происходило дальше было невероятно дико и необузданно. Он входил в меня мощными толчками, на всю глубину, продолжая удерживать и вжимать меня в стену душевой. Это было жестко, но настолько восхитительно, что я чувствовала, что еще чуть-чуть и потеряю сознание. Невероятное слияние тел и душ, обжигающие прикосновения, я нуждалась в нем так же, как и он и когда я думала, что лучше, чувственнее и сильнее быть не может, он доказывал обратное. Он подводил меня к грани, балансируя на ней и не давал взорваться в удовольствии, оттягивая момент и снова, и снова.
— Антон, пожалуйста! — кричала я о пощаде.
А он будто стремился доказать, что он единственный, кто может довести меня до безумия, кто любит и желает настолько сильно.
И только взорвавшись от сильного оргазма, я почувствовала, что он ослабил хватку и через секунду последовал за мной. Мои ноги подкашивались, я закрыла глаза, содрогаясь в конвульсиях удовольствия.
— Посмотри на меня, — простонал он и я утонула в темном омуте его глаз, повернувшись в его руках к нему лицом.
Мои ноги подкосились, Антон, подхватив меня на руки, вынес меня из душевой. Ему пришлось отпустить меня, чтобы наскоро вытереть наши тела полотенцем. Но похоже, надолго расставаться со мной он не мог, поэтому после того, как убедился, что я достаточно суха и с меня не капает вода, он вновь подхватил меня на руки и отнес в спальню. Я была совсем не против, чтобы меня потаскали на руках и уткнулась в его грудь, с улыбкой.
Он уложил меня на кровать. И только тогда, от осознания, меня будто пронзило током, и я подскочила с кровати, как ошпаренная.
— Тошка! — закричала я, во все глаза смотря на него, — Ты смог меня донести!
Я бросила взгляд на трость, которая сиротливо стояла возле окна.
Антон слегка побледнел и смотрел то на меня, то на свою трость. А потом лучезарно улыбнувшись, в мгновение ока оказался около меня и увлек на кровать. Все еще улыбаясь, он покрыл мое лицо поцелуями.
— Ты — мое лучшее лекарство, — с нежностью прошептал мне он, — Если бы не ты, я не встал бы на ноги.
Я не стала уточнять, прекрасно поняв, что в этой ситуации на ноги помог ему встать стресс и злость. Вернее сказать, цель — посмотреть бесстыжей женушке в глаза. Я слишком хорошо знала своего мужа. Но чего уж теперь? Да и не все ли равно? Есть результат и он устраивает нас обоих.
— Льстец, — заключила я, посмеиваясь.
Перестав меня целовать, муж долго всматривался в мое лицо, а потом, внезапно, произнес:
— Лен, расскажи, что произошло за это время.
— Будто ты не знаешь, — проворчала я, недовольная тем, что он перешел на неприятные воспоминания, — Я получила воспаление легких, а потом меня чуть не убил Азид.
— Расскажи мне то, о чем я не знаю, — потребовал муж, — Что произошло, после того, как ты уехала от меня, там в больнице.
Я похолодела. Рассказать ему про Луку означало… Многое, что означало, например, то, что если я Луку отпустила, то он его найдет и прибьет и даже то, что он мой брат его не спасет. Как, вообще, такое можно рассказать?
— Нет.
— Почему? — тут же бросил мне муж, напрягшись всем телом.
— Потому что не хочу.
— Мне допросить Викинга?
Я взвилась на постели от возмущения и негодования.
— Синицин, ты в своем репертуаре!
Антон с тяжелым вздохом притянул меня к себе и как я не сопротивлялась, сжал в железных объятьях.
— Я должен знать, родная, — услышала я его севший голос, — Я не знаю, что с тобой произошло, все время боюсь испугать тебя. Знаю только, что несколько дней тебя не было. Кто это сделал? И… что он делал с тобой?