Мое имя — Вендетта!

Я поежилась от воспоминаний. Сейчас эти воспоминания выглядели как горячечный бред. Брат, который не погнушался касаться меня, как мужчина. Брат, который желал моей смерти. Брат, который отпустил меня, признавшись в своей братской любви.

Я вздохнула несколько раз, для того, чтобы успокоиться и рассказала ему краткую версию тех событий. Лука- мой сводный брат, решил отомстить за смерть отца, сам убить не смог, поэтому позвал Азида, а потом в нем проснулись все-таки братские чувства, и он сдал меня на руки Викингу.

— Я до сих пор в себя прийти не могу, — под конец рассказа пожаловалась я, — У меня ощущение, что я в индийскую мелодраму попала. Но… видеть я его не хочу. Не смогу. Между нами слишком большая пропасть, чтобы стать близкими людьми.

Все Антону я не расскажу даже под страхом смерти. Это слишком грязно, слишком странно и больно, в общем, все слишком.

— Так что киллер в Нанте, его рук дело. Но благодаря тому, что вы с Митяем на завод замахнулись, меня еще и за это убить пытались.

Муж тяжело вздохнул и, уткнувшись мне в шею, пробормотал:

— Не нужен мне завод. Я Митяю акции обратно отдам.

Я скептически посмотрела на мужа и даже бровь выгнула. Да, ладно? Столько за них воевать, а теперь — отдам? Увидев, что я не верю ни единому слову, Антон посчитал необходимым пояснить:

— Ты права. Я хотел вернуться в Россию. Пусть под другим именем. Но с той же властью и силой. Кто я был во Франции? Бизнесмен среднего порядка, русский эмигрант, бизнес которого держится на плаву, благодаря таким же эмигрантам из России. Только здесь у меня могла быть та власть и те деньги, которые нужны. Мы приехали сюда из-за киллера, но, когда Митяй предложил это дело, тем более и ты как-то с этим заводом была связана, я понял, что это мой шанс вернуться.

— А все просто, Антон, оказалось, — прервала я его, — Завод связан со мной, благодаря моему отцу и Лешке.

— Лешке? — переспросил муж.

Пришлось ему рассказать о том разговоре с Азидом, состоявшийся еще в мое первое похищение. Антон только кивнул на это и продолжил:

— Только, получается, если я хочу вернуться, мне придется пожертвовать тобой, семьей. И я понял это только тогда, когда чуть не потерял тебя. А зачем мне все это, если рядом не будет вас?

Я смотрела на мужа, боясь поверить в то, что услышала. Неужели дошло, наконец, что его игры плохо закончатся?

— И что теперь, что ты решил?

Антон сжал меня в объятьях, так что у меня дыхание перехватило.

— К черту все! Ты, Кирилл и Катарина самое дорогое, что у меня есть. Я умею признавать свои ошибки и плевать на остальное.

Внезапно он обхватил руками мое лицо и пристально вглядываясь, произнес:

— Я больше не позволю нам отдалится друг от друга, слышишь? Плевать на агентство и твой магазин, пусть оно все синим пламенем горит, если забирает у меня тебя. Никакой работы дома и в выходные и тебя это тоже касается.

Я фыркнула, но скорее для вида, так как была полностью с ним согласна. Но Антон понял это по-своему.

— Ленка, я сожгу твой магазин к чертовой бабушке, если ты будешь там и выходные проводить. Будешь у меня дома сидеть.

— А кушать мы что будем, если работать перестанем? — переспросила я со смехом.

— Хорошо, — изменил траекторию мыслей муж, — Твой магазин закроем, а ты пойдешь работать в мое агентство, будешь у меня вместо секретарши.

— Сейчас, ага, бегу и падаю.

— Между прочим, зря отказываешься, — весело пояснил Антон, — Обязанности твои будут весьма разносторонние, например, с утра, когда ты принесешь мне кофе, можно будет заняться кое-чем поинтереснее, чем на звонки отвечать и мои приказы записывать.

— Ты охамел, Синицин! — возмутилась я, выбралась из его объятий и запустила в него подушкой.

Антон засмеялся и, поймав меня за руки, снова повалил на кровать, целуя в губы.

— Мы возвращаемся, маленькая моя.





Эпилог





Россия. Пять месяцев спустя.


— А когда вы обратно улетаете? — спросила меня Оксанка, поглаживая свой округлившийся живот.

— Послезавтра, — ответила я, щурясь от яркого солнца. Сегодня был теплый, солнечный день, и мы всей компанией выбрались на пикник.

— Только же вчера прилетели, — недовольно проворчала Оксанка.


Позади меня раздался стройный мужской смех, и я обернулась, лаская взглядом фигуру мужа.

Влад, Митяй и Антон, стояли неподалеку от нас возле мангала и что-то бурно обсуждали.

— Мужчины, а вы, вообще, за шашлыком следите или как? — крикнула им Оксанка, — Мы хотим нормальный шашлык, а не обуглившееся мясо.

Митяй, посмотрев на жену, ласково ей улыбнулся и на всю поляну провозгласил:

— Вот, что я вам говорил, точно пацан будет, она мясо ест в непередаваемом количестве.

Оксанка на это только фыркнула, но было видно, с какой любовью она смотрит на Митяя. Я была счастлива за друзей, да и сама по себе я была счастлива.

Пять месяцев назад моя жизнь в очередной раз круто изменилась. Только теперь в лучшую сторону. Мы вернулись во Францию и первым делом муж попросил прощения у Кирилла. Они долго разговаривали у него в кабинете, после чего сын стал относиться к отцу не только с уважением, но и с каким-то благоговением. Уж не знаю, чего они там так долго обсуждали, но результат меня порадовал. За эти месяцы произошло многое. У Кирилла появилась девушка и он даже познакомил нас с ней. Антон сдержал свое слово и все выходные полностью посвящал семье. А еще, передав свой магазин управляющему, я перешла работать к мужу. Удивив его однажды утром, принеся чашку кофе и закрыв дверь кабинета на замок. Думаю, наши сотрудники тоже не мало удивились, слыша стоны из кабинета директора. Катарина росла не по дням, а по часам и щебетала на французском гораздо лучше, чем на родном языке.



— Влад, а ты когда себе пару найдешь? — ухмыляясь, спросил Митяй, переворачивая шашлык.

— Не дождетесь, я — закоренелый холостяк. Зачем мне одна женщина, если вокруг столько хорошеньких куколок.

— И какая из хорошеньких куколок принесет тебе стакан воды, когда ты покроешься сединами и будешь жевать вставной челюстью? — рассмеялся Антон на это.

— Это бесполезно, брат, — вздохнул Митяй, — Я ему уже это говорил. Он не пробиваемый.

— Ты, я сморю, довольный, как удав, — сказал Антон, глядя на криминального авторитета, — С Лазарем утряс все дела?

— Лазарь прижал свой хвост и не отсвечивает, — хмыкнул на это Митяй, — После того, как я вмешал в это дело московских, он боится со мной напрямую воевать. А то тут не долго и коронованной головы лишиться.

— Сдается мне, что ты в накладе не остался, — улыбнулся в тридцать два зуба Синица.

— Конечно, не остался. Лазарь после такого перестал хамить, земли, как были мои, так и остались, а Хмурого, раскороновали, кстати. Сейчас его труп у Стрелкова, как глухарь проходит.

— Как Стрелок?

— Готовиться к увольнению, — ухмыльнулся Митяй, — Честный мент, оказался, говорит, не могу я на два фронта работать, лучше уйду. Так что станет моя Валюшка через месяц госпожой Стрелковой.

— Они приедут?

— Нет. Я ж не идиот, чтобы Яна звать, когда ты здесь.

— Зря, — спокойно отозвался Антон, — Дело прошлое, да и к Яну у меня больше претензий нет.

— Так ему и передам, — заржал Митяй.

Антон отошел от друзей и легкой походкой направился к жене. Влад задумчиво проводил взглядом друга и невзначай спросил Митяя:

— Как Викинг?

— Жив, здоров. Чего ему будет? Уехал, как и собирался, жаль, конечно, я его периодически зову обратно, но он пока не соглашается. Знаю только, что он вернулся на ринг по боям без правил.



— Не скучаешь по мне, родная? — тихо спросил Антон, усаживаясь рядом со мной и глядя на меня нежным взглядом.

— Скучаю, — протянула я, счастливо заглядывая в его глаза. Я все больше ценила вот такие моменты, когда мы с мужем оставались где-нибудь на отдыхе и он смотрел на меня, словно кроме нас никого не было вокруг.

— Потерпи, хорошая моя, — шепнул он мне на ухо, — Скоро ночь и ты будешь принадлежать только мне.

Я тихо засмеялась и обняла мужа. Антон изменился за это время, теперь я все реже видела его маску отчужденности, все больше чувствовала его любовь ко мне и было ощущение, что он не может надышаться на меня, так как почти все ночи он уводил меня в чувственный мир удовольствия. Спустя много лет, Антон победил свой страх и стал тем, кем, наверное, мог быть, если бы не было в его жизни матери — алкоголички и того парня, который позвал его в криминальный мир. Хотя, может быть я все это придумываю. Потому что, только пройдя через боль и страх, человек начинает ценить то, что рядом есть близкие люди, ценить каждое прожитое мгновение.



«Без всякого сомнения это был один из лучших боев, проведенных с тех пор, как Вячеслав Елизаров вернулся на ринг боев без правил…» — вещал диктор местного телеканала. Вик, взяв пульт управления, убавил звук и, хмыкнув, налил кофе. По небольшой комнатке, где Слава готовился к бою, распространился манящий запах только что перемолотых и сваренных кофейных зерен. С тех пор, как он вернулся в свой родной город прошло несколько месяцев. Несколько месяцев агонии, когда он порывался вернуться обратно, наплевать на собственную клятву, которую дал самому себе — если она выживет, то он уедет. Но каждый раз, когда его звал Митяй, он неизменно отказывался. Зачем? Ее там больше нет, она счастлива, и он не нужен ей. А ему осточертело решать проблемы Митяя, да и в принципе…. Он вернулся в родной город и почти сразу вернулся на ринг. Поселился в квартире, в которой давным-давно жили его родители, еще до того, как уехали в Америку на постоянное проживание. И сейчас, когда боль затихла, притупилась, он был вполне доволен своей жизнью, есть любимое дело, которое приносит неплохой доход, есть уютная двушка в центре города. И нет метаний и терзаний.

— Слав! — окликнул его партнер по рингу и по совместительству один из новоприобретенных друзей, — Ты проспорил! Она опять прислала письмо! Так что, гони сто баксов.

Вик задумчиво отхлебнул горячий кофе и, достав сто долларов, отдал другу без сожаления, на что тот вручил ему маленький конверт, который Елизаров взял в руки с некоторым трепетом. Это было уже пятое письмо, полученное по старинке — почтой. Эти письма стали приходить два месяца назад и именно они, именно благодаря им Слава держался на месте и даже боль потихоньку начала притупляться. Нет, даже не так, подумал он. Боль и наваждение ушли, он даже не понимал, как это возможно, ведь любил. Любил же? Или нет? Сейчас, открыв конверт, он углубился в чтение. С каждой строчкой в груди что-то замирало и становилось теплее, непроизвольно на губах расцветала улыбка. Кто она? Пятое письмо, где ему признавались в любви. Сначала, получив первое, он подумал, что это чья-то шутка, может быть, молодой девчонки-подростка, они толпами стояли, в надежде на автограф, около их клуба, где он выступал. Когда получил второе, понял, что не шутка, а также понял, что такие слова не мог написать подросток. Молодая девушка, да, но не подросток однозначно. Она писала, что уже давно его любит и очень рада, что он вернулся, а еще она описывала свой взгляд на этот мир и как прошла ее неделя. Слава зачитывался этими письмами. Как-то даже неожиданно для себя стал ждать этих писем. И сейчас вчитываясь в ставшие родными строчки, понял, что хочет увидеться с ней. Только вот как не знал, она оставляла свое имя не раскрытым и адрес на конверте не писала. Девушка даже не надеялась, что он обратит на нее внимание. А между тем, именно эти письма вдохнули в него новые силы.

— Елизаров, ты еще тут? — в комнату вошел администратор клуба и Славе пришлось прервать чтение, — На сегодня все, завтра выходной, иди получи деньги в кассе за бой и все, можно по домам.

Вик на это кивнул и, положив письмо в карман тренировочных штанов, вышел из комнатки.



Еще с самого начала приехав в свой город, Слава купил мазду с рук, надо было на чем-то ездить. Привычно завернув к своему дому, он поставил ее во дворе, напротив своих окон на третьем этаже. Поднявшись на свой этаж, на площадке он неожиданно столкнулся с соседкой Иринкой из 38 квартиры, молодой девчонкой, студенткой. Когда уезжал из родного города, она еще совсем мелкая была, а сейчас превратилась в красивую девушку. Немного удивился, так как девушка стояла, облокотившись на свою дверь к нему спиной.