Мятеж в империи

Сима ушла, она ничего про столицу не расспрашивала, Анзор ей должен был все объяснить. Я же погрузился в накопившиеся проблемы города и Сибири. Что сказать? Большинство чиновников, даже занимающих высокие посты, не хотят и шагу ступить, чтобы не подстраховаться. С одной стороны, их понять можно, но, черт подери, почему я должен решать, стоит ли увеличивать резервы по сравнению с прошлым годом? Или изучать документы о согласовании затрат на освещение улиц? Какого хрена мне с этим разбираться? Конечно, деньги-то идут из казны, но я-то понятия не имею, сколько фонарей в том или ином городе! На большинстве документов пишу резолюцию: «Данный вопрос – в ведении градоначальника, с моей стороны возражений нет». Если же мне еще что-то в таком роде подсунут, то придется принимать административные меры и вдолбить в чиновничьи головы, что они отвечают за что-то определенное, а не просто получают зарплату за свои теплые кресла…

– Иван Макарович, к вам господин Велеев, – заглянула в кабинет секретарша.

– Зови, – мрачно проговорил я, приготовившись к стенаниям о том, что деньги утекают рекой и если так пойдет, то в скором времени казна опустеет.

Алексей Петрович меня обрадовал, подготовился основательно, доложил, как дело обстоит с расходами и доходами, какие средства направляются на вооружение и социальную поддержку.

– Хм, отличный доклад, – уважительно кивнул я. – Только вывод непонятен. У нас есть резервы или ожидаются дефицит и проблемы?

– А это не от меня зависит, – ответил банкир. – Простите, ваше высокопревосходительство, но ваш вопрос касается расходов, которые я прогнозировать не смогу.

– Хорошо, – вынужденно согласился я с Велеевым, – тогда перефразирую. У нас есть резервы? В том числе и мои личные сбережения таковыми могут являться.

– Чуть меньше семисот тысяч золотом, – ответил Алексей Петрович. – Точнее, – заглянул в какой-то листок, – шестьсот сорок семь тысяч двести четыре рубля.

– Отлично, – обрадовался я и записал цифры на листе бумаге. – При увеличении расходов буду исходить из этой суммы.

На этом уже хотел с банкиром проститься, да телефонный звонок от главного конструктора мои планы скорректировал. Самолет к пробному полету готов, ждут моей отмашки сегодня или завтра.

– А за штурвал кто сядет? – полюбопытствовал я, смотря на часы.

– Так ваш советник это место за собой оставил, говорит – очень ему любопытно в небо подняться, – ответил Василий.

– Без меня не начинать! Буду минут через тридцать, и пригласите еще Гастева! – рыкнул я в трубку, подозревая, что Анзор может самовольно машину в небо поднять.

Взлететь-то не так сложно. А как он приземляться собрался? Не знает же ни хрена! Как-то так само собой получилось, что Велеев со мной отправился, и Александр Анзорович с Анной Максимовной. Впрочем, событие-то неординарное: если броневик вызвал интерес и ажиотаж, то самолет в небе – вообще событие из ряда вон выходящее.

За территорией завода расположено большое поле, которое должно послужить взлетно-посадочной полосой. Народа собралось немало. Гастев присутствует с несколькими офицерами, рабочие суетятся у самолета, с кем-то в отдалении кокетничает Катька, на которую с подозрением взирает Василий Андреевич, пытающийся отговорить Анзора.

– Саша, бери автомобиль и вези сюда Симу: возможно, вместе с ней сумеем отговорить моего советника от безрассудства, – дал я указания нашему общему с Анзором подручному.

– Понял! – кивнул он и сорвался на бег.

Самолет накрыт брезентом, его линии угадываются, а вот тот же Гастев с офицерами не знает, для чего их пригласили. Наверняка решили, что покажут усовершенствованную бронемашину. Я же направился к сестрице: судя по манерам ее собеседника, она говорит с французом. Так и оказалось. Луи Сеген является основателем моторостроительной фирмы «Гном», и именно его двигатель установлен на воздушном судне.

– Ваше высокопревосходительство, – на чистейшем русском заявил француз, – рад, что вы оказали мне доверие и выбрали двигатель, которому нет равных!

– Мсье Луи, – улыбнулся я, пожимая ему руку, – если испытание завершится успешно, то мы с вами сделаем еще много моторов, которые будем устанавливать на различную технику.

У француза глаза заблестели: нет, не от жадности, он явный фанат своего дела в лучшем понимании этого слова. Думаю, Терешкин угадал и сделал правильный выбор, даже если и не сможет самолет с первого раза взлететь. Немного обсудив техническую сторону, в том числе какая у самолета должна развиться максимальная скорость, я остался удовлетворен. Примерно то, на что и рассчитывал, а может, даже чуть больше.

– Анзор, на два слова, – отвел своего советника от главного конструктора, который убеждает, что лететь должен именно он.

Кстати, сестрица-то таким решением Василия Андреевича недовольна, однако помалкивает. Я-то Катерину отлично знаю и вижу, что на лбу небольшая складка, уголки губ опущены. С ней бы тоже переговорить, но она старается держаться так, чтобы рядом все время кто-то находился. Явно тяготится предстоящим разговором.

– Так что ты хотел? – поинтересовался Анзор, когда мы отошли в сторону.

– Если набрать высоту ты сумеешь, то какую выберешь скорость при посадке? Под каким углом собираешься заходить? – задал ему два вопроса.

Сам-то на них с трудом могу ответить, но в свое время летал на симуляторах в компьютерных играх, смотрел разные фильмы и хотя бы примерно знаю, чего ожидать и к чему готовиться.

– Ты к чему клонишь? – подозрительно спросил Анзор, задумчиво посмотрев на укрытую брезентом воздушную птицу, точнее, бабочку – такую раскраску имеет самолет.

– В пробный полет отправлюсь я, – спокойно и твердо заявил, посмотрев ему в глаза.





Глава 18

Мятеж




Как ни странно, но Анзор не стал со мной спорить. Видно, что-то уловил в интонации или понял, что спорить бесполезно. Ставить на то, что он испугался или задумался, как будет сажать самолет, – даже не подумаю. Мой советник и друг – авантюрист, каких свет не видывал. Да, за время нашего с ним знакомства Анзор изменился, в том числе и во взглядах на некоторые вещи. В этом не только моя заслуга, но и Симы, благодаря которой Анзор в моей первой больнице решил задержаться.

Серафима прибежала с Александром, когда все ходили вокруг самолета и многие не могли слова вымолвить. Представляю, если бы тут Ожаровский находился… тогда дамы узнали бы много интересных выражений. Атаман, ценитель искусства, не постеснялся бы даже моей сестрицы, которую искренне уважает.

– Вань, – дернула меня за руку Катерина, – может, пошлем в полет одного из тех, кто летающую машину собирал?

Сестрица произнесла фразу шепотом, чтобы никто не слышал. Ее лицо выражает тревогу, а глаза испуганны.


– Не доверяешь гению Терешкина? – усмехнулся я.

– С учетом того, что, как оказывается, основные идеи – твои? – хмыкнула та.

– Ну, Василий!.. – покачал я головой, понимая, что парень проболтался.

– Василий Андреевич лично каждый узел и крепеж проверил, каждую деталь облазил. День и ночь бился, как тот или иной трос проложить, – встала сестрица на защиту конструктора. – Скажи, а как тебе в голову такие идеи приходят?

– Потом поговорим, – отрицательно покачал головой. – А вот насчет одной особы, которая в такие пестрые цвета самолет разрисовала, мы еще побеседуем.

– А я-то чего?.. – пробормотала сестрица, а сама взгляд отвела.

– Да видел я, как девица одна смотрела на молодого парня и чуть ли не облизывалась, как кот на сметану, – хмыкнул я, с удовольствием наблюдая, как щечки сестрицы стал заливать румянец.

Ага, попал в точку! Ну, если у них что-то срастется, то возражать не стану. Молоды еще, правда… Усмехнулся собственной мысли, поймав себя на том, что размышляю, словно старец какой-то.

– Иван Макарович, – подошел ко мне Василий, – сколько топлива заливать?

– Полный бак, – ответил я и пояснил: – Расход топлива неизвестен. Одно дело гонять движок на земле, а вот как он поведет себя в воздухе – совсем другое.

Пока Василий Андреевич следил, как заливают топливо, Луи мне торопливо объяснял, как управлять двигателем. Ничего сложного, в тех же компьютерных симуляторах и то намного сложнее, ну, на слух так воспринимается.

– Да, за установленные приборы и их показания сложно ручаться, – предупредил меня конструктор. – Луи уверяет, что высотомер работает, как и авиагоризонт, а вот за вариометр он не уверен.

– Вариометр – это что? – уточнил я.

– С его помощью определяется скорость в воздухе, – пояснил Василий.

– Ну, это не так страшно, что приборы могут врать, – отмахнулся я. – Взлетать к звездам не собираюсь, а оценить, в каком положении самолет по отношению к земле, – несложно.

– Это сейчас, а если в боевой обстановке? Приборы нужны, и их показания не должны вводить в заблуждение пилота, – не согласился со мной конструктор.

– Ладно, пожелай мне удачи, – махнул я рукой и полез в самолет.

Уселся в кабине и огляделся: все примерно так, как и представлял, а вот приборов мало, много пустого места. Стал вспоминать, что еще должно стоять. Вроде как часы и компас точно должны быть. Да и тахометр необходим. Ладно, с этим можно и потом разобраться. Обзор нормальный, штурвал привычен по фильмам. Василий забыл мне рассказать еще про два прибора: уровень топлива и температура, наверное, двигателя. Пристегнулся ремнями и тяжело вздохнул: нет парашюта, а он пилотам необходим. Как ни крути, а отказ двигателя в воздухе и… не факт, что самолет сможет спланировать с неработающим движком.

– Заводи! – крикнул я.

Василий вместе с французом крутанули лопасти винта. Двигатель взревел, пропеллер закрутился, и самолет дрогнул. Какое-то время я грел двигатель, а потом, действуя очень и очень осторожно, направил самолет по импровизированной взлетной полосе, понимая, что, прежде чем взлететь, необходимо набрать большую скорость. Осторожно тяну штурвал на себя – самолет отрывается от земли и взлетает. В этот момент я непроизвольно что-то заорал и порадовался, что еще нет раций и на земле не слышат проявления моих эмоций. Воздушная машина легко набрала высоту, штурвала слушается изумительно, но в воздухе немного рыскает, старые навыки компьютерных игр помогают, но не сильно, практика нужна. Выполнять фигуры высшего пилотажа и не думаю, сделал круг над взлетной полосой, адреналин продолжает зашкаливать. Скорость определить не могу, стрелка указателя скорости зашкалила и не дергается, а визуально… ну, быстро самолет летит. Попытался набрать высоту, самолет лезет вверх, и какой есть запас – сказать сложно. Максимальную скорость выжимать не стал, как и расходовать топливо под ноль. Нет у меня доверия к установленным приборам, над ними еще придется потрудиться Василию с Луи.

– Пора возвращаться, – сказал сам себе и стал закладывать вираж.

Первый заход на посадку не удался, чуть-чуть машину и себя не угробил, в последний момент понял, что скорость слишком велика. Со второй попытки приземлился, правда, колеса слишком резко коснулись земли, послышался скрежет, я думал, что вот тут-то уже точно катастрофы не миновать, – и вновь обошлось. Самолет выкатился за пределы взлетной полосы и остановился. Одежду на мне можно выжимать, пропотел знатно.

Ко мне бегут все, растеряв свою невозмутимость, первым несется Анзор. Поспешил я из кабины выбраться, а то ведь на крылья самолета запрыгнут все скопом, и шасси точно сломается. Оно-то, как оказалось, чудом не отлетело, металл треснул по сварочному шву. После первых поздравлений я отвел в сторону француза и Василия. Рассказал о недостатках самолета, своих действиях, а потом попенял главному конструктору:

– Мы же говорили, что шасси следует после взлета убирать, а перед приземлением выпускать. На сегодня этот вопрос не главный, но страдает маневренность и увеличивается расход топлива. Подумайте на досуге, как все же это сделать.

– Это все ерунда! – заявил Василий Андреевич, у которого с лица не сходит счастливая улыбка. – Главное, он полетел и приземлился! Честно говоря, я до последнего момента не верил в удачу!..

– И теперь один из главных вопросов, – хмыкнул я и махнул Луи, чтобы он к нам присоединился. – Когда самолет получит пулемет и бомбы для метания? Сколько таких сможете сделать за месяц?

– Ми не мошьем ответьить, – покачал головой француз. – У менья есть есчо два двигатьеля, но они во Франция.

– Переправляйте сюда, Велеев требуемую сумму вам выдаст, – сказал французу, у которого вдруг почему-то появился сильный акцент.

– Три-четыре каркаса самолета мы сумеем собрать за месяц, – осторожно заявил Василий.

– Продумай производство двигателей, нам необходим свой завод, – дал ему задание, а потом и перешел к поощрительной части: – По случаю удачного полета всем выпишутся премии, так и передай работникам, участвовавшим в процессе постройки самолета, – сказал своему главному конструктору. – Банкет пройдет в ресторане перед управой, на все про все час времени.

Марту бы следует предупредить, чтобы повара еды наготовили, народу-то наберется много, и представляю, как Велеев будет недоволен вновь растущими расходами. Успеет ли француз за месяц переправить нам два своих двигателя? Надеюсь на это, как и на то, что мы сумеем обучить нескольких пилотов, которые смогут прикрыть с воздуха бронемашины. Мало, конечно, самолетов, но если их использовать с умом, то они нанесут существенный вред врагу. Впрочем, необходимо понимать, что и из обычного пулемета во время Великой Отечественной войны в моем мире сбивались немецкие истребители и бомбардировщики. Сделать это очень тяжело, нужно большое везение, и тем не менее следует понимать, что такая возможность есть.

– Иван Макарович, вы не перестаете меня удивлять, – подошел ко мне Гастев. – Когда я только увидел эту машину, – кивнул он в сторону самолета, – то озадачился и даже до последнего не верил, что она поднимется в воздух. Теперь же вижу, что в очередной раз ошибся! Если у нас десяток таких машин будет да броневиков с сотню, а каждый боец получит автомат… Да мы на колени поставим всю Европу!

– Гм, Иван Матвеевич, такие разговоры прошу не вести, – погрозил ему пальцем. – Для укрепления империи стараюсь, но никак не для завоеваний чужих земель, со своими бы разобраться.

– Так мы же сможем любому врагу по зубам так дать, что он забудет, как на нас пасть разевать! – махнул рукой Гастев.

Ну, понимаю его воодушевление, однако, как ни печально, а на месте стоять нельзя. Враг же не дремлет, сам изобретает различное вооружение. Если будем продолжать в том же духе, то и в самом деле появится свет в конце туннеля и какое-то время мы сможем не думать о внешних врагах. А вот с внутренними необходимо разобраться.

На банкете по случаю удачного испытания самолета я нашел время и переговорил с Катериной.

– Так что у вас с Василием Андреевичем происходит? – поинтересовался я у сестрицы.