Мятеж в империи
Часть 22 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Из пушки накрыло, – пояснил рядовой, который поддержал мою речь не так давно.
– Наши потери, не считая экипажа и людей? – кивнул в сторону подбитого танка, точнее, того, что от него осталось.
– Пара царапин! – улыбнулся поручик, поглаживая приклад автомата.
– Следует до подбитой машины прогуляться, осмотреть там все, вдруг кто уцелел, – говорю, понимая, что шанс найти выживших близок к нулю. Боезапас рванул, а ведь если бы он не сдетонировал, то от прямого попадания снаряда из полевой пушки находившиеся на борту могли не пострадать.
– Сделаем, ваше высокопревосходительство, – ответил рядовой Смегов и спрыгнул на землю.
– Возьми с собой еще пару человек, автоматы собери, – мрачно приказал я, понимая, что живых там нет.
Солдат как-то растерянно на меня посмотрел, а поручик уже рядом с ним встал и мой приказ подтвердил:
– Есть собрать автоматы!
Ну не может рядовой взять с собой поручика и трех подпоручиков… Странно, что он вообще в такой компании оказался.
Офицеры с солдатом устремились бегом к подбитой бронемашине, а к нам подъехал второй танк, и из люка показался капитан Жермеев:
– Иван Макарович! Какие дальнейшие указания?
– Будем прорываться в резиденцию, – обозначил я финальную точку нашего маршрута. – Надеюсь, защитники еще держатся.
Честно говоря, в этом у меня нет никакой уверенности. Если против нас применили пушки, то и резиденцию могли разнести по кирпичику. Надежда только на то, что такой захват власти не одобрят даже свои соратники. Как ни крути, а всем хорошо известно, что простого люда прислуживает императрице много. Получится, что огонь эсеры откроют и по мирной прислуге в резиденции, вопреки декламируемым ими лозунгам о счастье для простого народа. Мятежники ведь ставят во главу угла «угнетенного» жителя империи, которого собрались освободить из так называемого рабства.
Продолжить разговор мы не успели, на нас в атаку пошли верховые, и заговорил пулемет в моей бронемашине, огонь которого поддержали спрыгнувшие с брони второго танка офицеры и солдаты. Атака захлебнулась, посланные со Смеговым вернулись и подтвердили, что никто не выжил.
– В живых никого? – мрачно переспросил я.
– Нет, ваше высокоблагородие, – тяжело вздохнул поручик и уточнил: – Там все сразу полегли, взрыв оказался мощным.
– Оставшееся оружие не нашли? – уточнил я.
– Не стали брать, кроме магазинов, – ответил поручик. – Автоматы искорежены, и из них уже не выстрелить.
Мы въехали в столицу, баррикады на своем пути преодолеваем без проблем, только щепки в разные стороны летят. Городские улицы изменились в худшую сторону с тех пор, как я в Москве жил и работал. Такое ощущение, что дворники объявили забастовку, а все кому не лень кидают мусор себе под ноги. Уже около самой резиденции императрицы нас попытался остановить какой-то отряд эсеров. У краснобантовых один пулемет, десяток винтовок и дурость в головах. Как на танк можно идти, скандируя: «Власть эсерам!»? Несколько коротких очередей из автоматов и бортовых пулеметов разогнали атакующих. А вот батарея пушек, установленная перед забором, за которым непосредственно и находятся осажденные, меня расстроила. Пустые ящики от снарядов, гильзы – уже вели огонь из пушек по зданиям и сооружениям на территории резиденции. Этому свидетельство и горящие здания. Неужели не успели? Построенные укрепления, в которых находились защитники, пусты и разрушены. Странно, что никого не наблюдаем и даже возле орудий нет ни солдат, ни офицеров.
– Стоп! – даю указания Анзору и, вылезая из люка, прислушиваюсь.
– Стреляют, кто-то сопротивляется ожесточенно, – подсказывает подпоручик.
Действительно слышу, как несколько пулеметов захлебываются, выпуская длиннющие очереди. Доносятся и винтовочные залпы, вторят им револьверные выстрелы. Бой идет в глубине резиденции, возможно, возле главного здания, стоящего буквой «П».
– Ходу! – Я занял свое место.
Анзору не потребовалось уточнений, бронемашина раздавила пустые ящики и устремилась в ворота, сорванные с петель.
Еще раз подтверждается моя теория, что танкам в этом мире пока нечего противопоставить. Даже всего две машины вызвали резкий перелом в ходе боя. Эсеры осадили здание, за ними явно численное превосходство, и у держащих оборону защитников императрицы время идет на часы. Их сопротивление сломили бы, не подоспей мы. Один раз я выстрелил из пушки в скопление грузовиков, которые привезли подкрепление революционерам. Следом сразу же зазвучали автоматные очереди с брони танка, и их поддержал подпоручик, прильнув к пулемету. Анзор продолжает движение, пугая видом броневика эсеров и разгоняя их. Нам потребовался час, чтобы отогнать мятежников. На самом деле, возможно, и меньше, на часы не смотрел.
Автоматная стрельба стихла, подпоручик тоже перестал стрелять из пулемета, и я уж было забеспокоился, что у нас закончились патроны. Но нет, сам не вижу никого из атакующих.
– К главному входу правь и развернись в ту сторону, откуда может последовать атака, – сказал я своему советнику и по совместительству водителю.
Большие двери оказались заколочены изнутри, кто-то крикнул, чтобы входили в окно, и выкинул пару стульев.
– Кому расскажу – не поверят, как в резиденцию императрицы входил, – усмехнулся себе в усы старый солдат и, перехватив поудобнее автомат, взялся за спинку стула, устанавливая тот перед окном. – Ваше высокопревосходительство, дозвольте мне первому, хрен ведь знает, как они нас примут, – заявил он мне, заметив, что я взял второй стул.
– Иван, не спеши, – дернул меня за рукав Анзор. – Он дело говорит.
Ответить я не успел, подошедший подпоручик взял «мой» стул и оказался внутри резиденции, последовав за рядовым Смеговым.
– У машин оставить несколько человек, для охраны и возможного отражения атаки, – приказал я капитану Жермееву.
– Будет сделано, – широко улыбнулся мне тот и спросил: – Иван Макарович, виктория ведь?!
– Капитан, вам ли не знать, что выигранное сражение еще не является победой, – пожал я плечами. – Можно радоваться, но не расслабляться.
Мы забрались с Анзором в здание резиденции. Н-да, стена вся в пулевых отметинах, светильники разбиты, на ковровой дорожке пыль и осколки.
– Ай да сукин ты сын! – широко улыбаясь, направился ко мне Еремеев с перебинтованной головой, на которого мои офицеры направили автоматы.
– Петр Евграфович! – кивнул я. – Очень рад встрече.
– А я-то как рад! – обнял он меня, никого не стесняясь. – Иван, ты словно палочка-выручалочка! Гм, простите великодушно, ваше высокопревосходительство, это все от контузии и ранения, – резко отпрянул он от меня.
– Ваша радость – бальзам на мои шишки, которые набил в бронемашине, спеша к вам, – отмахнулся я, крепко сжимаю руку своего первого учителя в этом мире. – Ранения, надеюсь, неопасны? – посмотрел на его перевязанную голову, через бинт-то проглядывает кровь…
– Это все ерунда и мелочи, – отмахнулся тот. – Тебя… гм, простите, вас к императрице проводить?
– Ольга Николаевна в добром здравии? – осторожно уточнил я.
– Да, пару часов назад ее услал на совещание с Генеральным штабом, чтобы, прости господи, – Еремеев перекрестился, – под ногами не путалась и из револьвера не палила.
Ага, догадываюсь, о чем это он. Зная характер императрицы, генерал понимал, что заставить ее сидеть сложа руки – немыслимое дело. Поэтому-то и придумал, чем занять Ольгу Николаевну. И ведь я убежден, что вопросы перед ней поставили серьезные. Правда, удивлен, что императрица при такой интенсивной стрельбе не поинтересовалась, в чем тут дело.
– Прошу, – указал Еремеев на лестницу, уходящую в подвальные помещения.
– Теперь понимаю, почему Ольга Николаевна меня не встретила, – хмыкнул я. – Отдаю дань уважения вашей прозорливости, Петр Евграфович.
– С чего бы? – буркнул генерал, а потом шепнул: – Ваня, ты только меня не выдай: если императрица узнает, что я ее специально спрятал, – гневаться начнет…
– Думаете, не догадается по такому виду? – кивнул я себе за спину, где стены резиденции изрешечены пулями.
– Гм, признаю, этого не учел… – печально вздохнул Еремеев. – Иван Макарович, дорогой, а давай ты ее к себе в Сибирь на броневике увезешь? Мы тут пока все отремонтируем, народ угомоним.
– Контузия оказалась настолько серьезной? – усмехнулся я, намекая на глупость данного предложения.
– Так, давайте-ка переговорим, ваше высокопревосходительство, – неожиданно серьезно заявил Еремеев. – Прошу! – указал рукой на дверь в какую-то комнату, сразу как мы спустились на подземный этаж.
Хм, лестница-то еще ниже уходит, и сколько тут уровней – понятия не имею. Кстати, готов побиться об заклад, что существует и подземный ход за пределы территории. Почему же им не воспользовался Еремеев и не увел охраняемую персону?
– И не беспокойтесь, с Ольгой Николаевной в данный момент большинство людей, которым доверяю, в том числе и Вениамин Николаевич, – продолжил генерал, заметив мою некоторую оторопь.
Нет, могу и побеседовать со своим учителем… Петр Евграфович с виду добродушный и прямолинейный служака, этаким солдафоном может казаться. На самом деле далеко не прост, и палец ему в рот не клади, оттяпает по самое плечо и скажет, что так и было.
– Если хотите, то почему бы и не переговорить, – пожал я плечами.
– Вот и славно, – открыл дверь генерал, а потом глянул на моих сопровождающих во главе с Анзором и капитаном. – Здесь подождите, никто на вашего наместника покушаться не собирается.
– Петру Евграфовичу я безоговорочно доверяю, – кивнул им, подтверждая слова генерала.
Анзор ничего не ответил, да и сложно что-то понять по его грязному лицу. Хм, как-то из виду выпустил, что мы все выглядим, словно извалялись в грязи, а потом все по лицу размазали. В бронемашине, да и на броне чистым остаться нереально, а в горячке боя и пот по лицу струится, который грязным рукавом утереть не грех, за манерами тут следить невозможно.
Мы прошли в небольшой кабинет, очень напоминающий комнату отдыха. Есть кровать, диван, письменный стол и несколько кресел. Вполне просторно, небогато и уютно.
– Иногда тут работаю, правда, давно не заглядывал, – провел по столешнице пальцем Еремеев, оставляя отчетливый след. – Пыль, никого не допускаю здесь убираться, а самому некогда, – попытался пояснить генерал, но махнул рукой и заявил: – К делу это не относится. Давай, Иван, выпьем за твое появление и наше спасение. – Он прошел к шкафу и достал запечатанную бутылку коньяка.
– Не время и не место, – отрицательно покачал я головой. – Да и вам, Петр Евграфович, не советую – пока не покажете доктору свою рану.
– Может, ты и прав, – легко согласился Еремеев и поставил на стол бутылку, так и не откупорив ее. – Тогда, может, хоть закурим? – протянул он мне раскрытый портсигар.
Хм, о чем же генерал желает переговорить, если ходит вокруг да около? Чуть кивнув, взял папиросу и прикурил от своей зажигалки. Еремеев же пару раз захлопывал и открывал портсигар, но в итоге тоже вытащил папиросу и стал ее мять между пальцев, высыпая набитый табак из гильзы. Да ладно!.. Он же банально нервничает! Уж чего-чего, а этого от Петра Евграфовича никак не ожидал. Неужели из-за ранения у него что-то в голове сдвинулось? Зрачки в норме, до сего момента поведение абсолютно адекватное и соответствовало образу служаки, с которым я давно знаком. Значит, хочет о чем-то переговорить, а язык не поворачивается. Ну, помогать ему не собираюсь, да и не представляю, что его так нервничать заставляет.
– Иван Макарович, ты только на двух бронемашинах к нам добрался или еще можем на кого-нибудь рассчитывать? – наконец спросил меня Еремеев.
– Атаман Ожаровский с казачьим войском в скором времени прибудет, с ним еще человек двести солдат и офицеров с автоматами и пять бронемашин, – ответил я.
– Это хорошая, даже отличная новость! – выдохнул Еремеев, но потом нахмурился. – А через какое время они подойдут?
– Вопрос интересный, – пожал я плечами. – Если железнодорожные пути нигде не подорваны, препятствий чинить никто не будет, то рассчитывать нужно на пару суток – максимум.
– Иван Макарович, как считаете, эсеры предпримут еще попытки штурма? – прищурившись и перейдя на «вы», спросил генерал.
– Хм, Петр Евграфович, этот вопрос следует вам адресовать, я ведь только прибыл и не знаком с текущим положением дел. Какими силами располагают мятежники? Кто к ним примкнул? Ожидают ли подмоги? – развел руками, давая понять, что я не совсем в курсе происходящего в столице.
– Правильные вопросы, – тяжело вздохнул генерал, а потом огорошил: – Нет у меня на них ответов. Армейские части и полиция заняли три позиции. Одни примкнули к мятежникам, купившись на их деньги и посулы. Другие остались верны присяге, а третьи решили, что это их не касается.
– Как это так? – поразился я. – Вы хотите сказать, что некоторые офицеры не стали защищать императрицу, которой они присягали?
– Их позиция достаточно проста, – отмахнулся Еремеев, – настаивают, что внутренней политикой занимаются жандармы и полиция, а сами готовы биться до последний капли крови с агрессором, который чужестранец. Полиция говорит, мол, наш удел – ловля бандитов и воров, а в политической борьбе участвовать отказываемся, – явно передразнил кого-то главный охранник императрицы.
Ну, следовало чего-то такого ожидать, но для чего меня Петр Евграфович пригласил в кабинет – непонятно. Явно же что-то другое хочет сказать, а слова не даются. Курит и молчит. Загасил я свою папиросу о край пепельницы и встал:
– Пойдемте или что-то все же скажете?
– Иван Макарович, так сложилось, что вам я доверяю и хочу попросить об одном очень щекотливом деле.
– Слушаю, – коротко сказал я.
– Наши потери, не считая экипажа и людей? – кивнул в сторону подбитого танка, точнее, того, что от него осталось.
– Пара царапин! – улыбнулся поручик, поглаживая приклад автомата.
– Следует до подбитой машины прогуляться, осмотреть там все, вдруг кто уцелел, – говорю, понимая, что шанс найти выживших близок к нулю. Боезапас рванул, а ведь если бы он не сдетонировал, то от прямого попадания снаряда из полевой пушки находившиеся на борту могли не пострадать.
– Сделаем, ваше высокопревосходительство, – ответил рядовой Смегов и спрыгнул на землю.
– Возьми с собой еще пару человек, автоматы собери, – мрачно приказал я, понимая, что живых там нет.
Солдат как-то растерянно на меня посмотрел, а поручик уже рядом с ним встал и мой приказ подтвердил:
– Есть собрать автоматы!
Ну не может рядовой взять с собой поручика и трех подпоручиков… Странно, что он вообще в такой компании оказался.
Офицеры с солдатом устремились бегом к подбитой бронемашине, а к нам подъехал второй танк, и из люка показался капитан Жермеев:
– Иван Макарович! Какие дальнейшие указания?
– Будем прорываться в резиденцию, – обозначил я финальную точку нашего маршрута. – Надеюсь, защитники еще держатся.
Честно говоря, в этом у меня нет никакой уверенности. Если против нас применили пушки, то и резиденцию могли разнести по кирпичику. Надежда только на то, что такой захват власти не одобрят даже свои соратники. Как ни крути, а всем хорошо известно, что простого люда прислуживает императрице много. Получится, что огонь эсеры откроют и по мирной прислуге в резиденции, вопреки декламируемым ими лозунгам о счастье для простого народа. Мятежники ведь ставят во главу угла «угнетенного» жителя империи, которого собрались освободить из так называемого рабства.
Продолжить разговор мы не успели, на нас в атаку пошли верховые, и заговорил пулемет в моей бронемашине, огонь которого поддержали спрыгнувшие с брони второго танка офицеры и солдаты. Атака захлебнулась, посланные со Смеговым вернулись и подтвердили, что никто не выжил.
– В живых никого? – мрачно переспросил я.
– Нет, ваше высокоблагородие, – тяжело вздохнул поручик и уточнил: – Там все сразу полегли, взрыв оказался мощным.
– Оставшееся оружие не нашли? – уточнил я.
– Не стали брать, кроме магазинов, – ответил поручик. – Автоматы искорежены, и из них уже не выстрелить.
Мы въехали в столицу, баррикады на своем пути преодолеваем без проблем, только щепки в разные стороны летят. Городские улицы изменились в худшую сторону с тех пор, как я в Москве жил и работал. Такое ощущение, что дворники объявили забастовку, а все кому не лень кидают мусор себе под ноги. Уже около самой резиденции императрицы нас попытался остановить какой-то отряд эсеров. У краснобантовых один пулемет, десяток винтовок и дурость в головах. Как на танк можно идти, скандируя: «Власть эсерам!»? Несколько коротких очередей из автоматов и бортовых пулеметов разогнали атакующих. А вот батарея пушек, установленная перед забором, за которым непосредственно и находятся осажденные, меня расстроила. Пустые ящики от снарядов, гильзы – уже вели огонь из пушек по зданиям и сооружениям на территории резиденции. Этому свидетельство и горящие здания. Неужели не успели? Построенные укрепления, в которых находились защитники, пусты и разрушены. Странно, что никого не наблюдаем и даже возле орудий нет ни солдат, ни офицеров.
– Стоп! – даю указания Анзору и, вылезая из люка, прислушиваюсь.
– Стреляют, кто-то сопротивляется ожесточенно, – подсказывает подпоручик.
Действительно слышу, как несколько пулеметов захлебываются, выпуская длиннющие очереди. Доносятся и винтовочные залпы, вторят им револьверные выстрелы. Бой идет в глубине резиденции, возможно, возле главного здания, стоящего буквой «П».
– Ходу! – Я занял свое место.
Анзору не потребовалось уточнений, бронемашина раздавила пустые ящики и устремилась в ворота, сорванные с петель.
Еще раз подтверждается моя теория, что танкам в этом мире пока нечего противопоставить. Даже всего две машины вызвали резкий перелом в ходе боя. Эсеры осадили здание, за ними явно численное превосходство, и у держащих оборону защитников императрицы время идет на часы. Их сопротивление сломили бы, не подоспей мы. Один раз я выстрелил из пушки в скопление грузовиков, которые привезли подкрепление революционерам. Следом сразу же зазвучали автоматные очереди с брони танка, и их поддержал подпоручик, прильнув к пулемету. Анзор продолжает движение, пугая видом броневика эсеров и разгоняя их. Нам потребовался час, чтобы отогнать мятежников. На самом деле, возможно, и меньше, на часы не смотрел.
Автоматная стрельба стихла, подпоручик тоже перестал стрелять из пулемета, и я уж было забеспокоился, что у нас закончились патроны. Но нет, сам не вижу никого из атакующих.
– К главному входу правь и развернись в ту сторону, откуда может последовать атака, – сказал я своему советнику и по совместительству водителю.
Большие двери оказались заколочены изнутри, кто-то крикнул, чтобы входили в окно, и выкинул пару стульев.
– Кому расскажу – не поверят, как в резиденцию императрицы входил, – усмехнулся себе в усы старый солдат и, перехватив поудобнее автомат, взялся за спинку стула, устанавливая тот перед окном. – Ваше высокопревосходительство, дозвольте мне первому, хрен ведь знает, как они нас примут, – заявил он мне, заметив, что я взял второй стул.
– Иван, не спеши, – дернул меня за рукав Анзор. – Он дело говорит.
Ответить я не успел, подошедший подпоручик взял «мой» стул и оказался внутри резиденции, последовав за рядовым Смеговым.
– У машин оставить несколько человек, для охраны и возможного отражения атаки, – приказал я капитану Жермееву.
– Будет сделано, – широко улыбнулся мне тот и спросил: – Иван Макарович, виктория ведь?!
– Капитан, вам ли не знать, что выигранное сражение еще не является победой, – пожал я плечами. – Можно радоваться, но не расслабляться.
Мы забрались с Анзором в здание резиденции. Н-да, стена вся в пулевых отметинах, светильники разбиты, на ковровой дорожке пыль и осколки.
– Ай да сукин ты сын! – широко улыбаясь, направился ко мне Еремеев с перебинтованной головой, на которого мои офицеры направили автоматы.
– Петр Евграфович! – кивнул я. – Очень рад встрече.
– А я-то как рад! – обнял он меня, никого не стесняясь. – Иван, ты словно палочка-выручалочка! Гм, простите великодушно, ваше высокопревосходительство, это все от контузии и ранения, – резко отпрянул он от меня.
– Ваша радость – бальзам на мои шишки, которые набил в бронемашине, спеша к вам, – отмахнулся я, крепко сжимаю руку своего первого учителя в этом мире. – Ранения, надеюсь, неопасны? – посмотрел на его перевязанную голову, через бинт-то проглядывает кровь…
– Это все ерунда и мелочи, – отмахнулся тот. – Тебя… гм, простите, вас к императрице проводить?
– Ольга Николаевна в добром здравии? – осторожно уточнил я.
– Да, пару часов назад ее услал на совещание с Генеральным штабом, чтобы, прости господи, – Еремеев перекрестился, – под ногами не путалась и из револьвера не палила.
Ага, догадываюсь, о чем это он. Зная характер императрицы, генерал понимал, что заставить ее сидеть сложа руки – немыслимое дело. Поэтому-то и придумал, чем занять Ольгу Николаевну. И ведь я убежден, что вопросы перед ней поставили серьезные. Правда, удивлен, что императрица при такой интенсивной стрельбе не поинтересовалась, в чем тут дело.
– Прошу, – указал Еремеев на лестницу, уходящую в подвальные помещения.
– Теперь понимаю, почему Ольга Николаевна меня не встретила, – хмыкнул я. – Отдаю дань уважения вашей прозорливости, Петр Евграфович.
– С чего бы? – буркнул генерал, а потом шепнул: – Ваня, ты только меня не выдай: если императрица узнает, что я ее специально спрятал, – гневаться начнет…
– Думаете, не догадается по такому виду? – кивнул я себе за спину, где стены резиденции изрешечены пулями.
– Гм, признаю, этого не учел… – печально вздохнул Еремеев. – Иван Макарович, дорогой, а давай ты ее к себе в Сибирь на броневике увезешь? Мы тут пока все отремонтируем, народ угомоним.
– Контузия оказалась настолько серьезной? – усмехнулся я, намекая на глупость данного предложения.
– Так, давайте-ка переговорим, ваше высокопревосходительство, – неожиданно серьезно заявил Еремеев. – Прошу! – указал рукой на дверь в какую-то комнату, сразу как мы спустились на подземный этаж.
Хм, лестница-то еще ниже уходит, и сколько тут уровней – понятия не имею. Кстати, готов побиться об заклад, что существует и подземный ход за пределы территории. Почему же им не воспользовался Еремеев и не увел охраняемую персону?
– И не беспокойтесь, с Ольгой Николаевной в данный момент большинство людей, которым доверяю, в том числе и Вениамин Николаевич, – продолжил генерал, заметив мою некоторую оторопь.
Нет, могу и побеседовать со своим учителем… Петр Евграфович с виду добродушный и прямолинейный служака, этаким солдафоном может казаться. На самом деле далеко не прост, и палец ему в рот не клади, оттяпает по самое плечо и скажет, что так и было.
– Если хотите, то почему бы и не переговорить, – пожал я плечами.
– Вот и славно, – открыл дверь генерал, а потом глянул на моих сопровождающих во главе с Анзором и капитаном. – Здесь подождите, никто на вашего наместника покушаться не собирается.
– Петру Евграфовичу я безоговорочно доверяю, – кивнул им, подтверждая слова генерала.
Анзор ничего не ответил, да и сложно что-то понять по его грязному лицу. Хм, как-то из виду выпустил, что мы все выглядим, словно извалялись в грязи, а потом все по лицу размазали. В бронемашине, да и на броне чистым остаться нереально, а в горячке боя и пот по лицу струится, который грязным рукавом утереть не грех, за манерами тут следить невозможно.
Мы прошли в небольшой кабинет, очень напоминающий комнату отдыха. Есть кровать, диван, письменный стол и несколько кресел. Вполне просторно, небогато и уютно.
– Иногда тут работаю, правда, давно не заглядывал, – провел по столешнице пальцем Еремеев, оставляя отчетливый след. – Пыль, никого не допускаю здесь убираться, а самому некогда, – попытался пояснить генерал, но махнул рукой и заявил: – К делу это не относится. Давай, Иван, выпьем за твое появление и наше спасение. – Он прошел к шкафу и достал запечатанную бутылку коньяка.
– Не время и не место, – отрицательно покачал я головой. – Да и вам, Петр Евграфович, не советую – пока не покажете доктору свою рану.
– Может, ты и прав, – легко согласился Еремеев и поставил на стол бутылку, так и не откупорив ее. – Тогда, может, хоть закурим? – протянул он мне раскрытый портсигар.
Хм, о чем же генерал желает переговорить, если ходит вокруг да около? Чуть кивнув, взял папиросу и прикурил от своей зажигалки. Еремеев же пару раз захлопывал и открывал портсигар, но в итоге тоже вытащил папиросу и стал ее мять между пальцев, высыпая набитый табак из гильзы. Да ладно!.. Он же банально нервничает! Уж чего-чего, а этого от Петра Евграфовича никак не ожидал. Неужели из-за ранения у него что-то в голове сдвинулось? Зрачки в норме, до сего момента поведение абсолютно адекватное и соответствовало образу служаки, с которым я давно знаком. Значит, хочет о чем-то переговорить, а язык не поворачивается. Ну, помогать ему не собираюсь, да и не представляю, что его так нервничать заставляет.
– Иван Макарович, ты только на двух бронемашинах к нам добрался или еще можем на кого-нибудь рассчитывать? – наконец спросил меня Еремеев.
– Атаман Ожаровский с казачьим войском в скором времени прибудет, с ним еще человек двести солдат и офицеров с автоматами и пять бронемашин, – ответил я.
– Это хорошая, даже отличная новость! – выдохнул Еремеев, но потом нахмурился. – А через какое время они подойдут?
– Вопрос интересный, – пожал я плечами. – Если железнодорожные пути нигде не подорваны, препятствий чинить никто не будет, то рассчитывать нужно на пару суток – максимум.
– Иван Макарович, как считаете, эсеры предпримут еще попытки штурма? – прищурившись и перейдя на «вы», спросил генерал.
– Хм, Петр Евграфович, этот вопрос следует вам адресовать, я ведь только прибыл и не знаком с текущим положением дел. Какими силами располагают мятежники? Кто к ним примкнул? Ожидают ли подмоги? – развел руками, давая понять, что я не совсем в курсе происходящего в столице.
– Правильные вопросы, – тяжело вздохнул генерал, а потом огорошил: – Нет у меня на них ответов. Армейские части и полиция заняли три позиции. Одни примкнули к мятежникам, купившись на их деньги и посулы. Другие остались верны присяге, а третьи решили, что это их не касается.
– Как это так? – поразился я. – Вы хотите сказать, что некоторые офицеры не стали защищать императрицу, которой они присягали?
– Их позиция достаточно проста, – отмахнулся Еремеев, – настаивают, что внутренней политикой занимаются жандармы и полиция, а сами готовы биться до последний капли крови с агрессором, который чужестранец. Полиция говорит, мол, наш удел – ловля бандитов и воров, а в политической борьбе участвовать отказываемся, – явно передразнил кого-то главный охранник императрицы.
Ну, следовало чего-то такого ожидать, но для чего меня Петр Евграфович пригласил в кабинет – непонятно. Явно же что-то другое хочет сказать, а слова не даются. Курит и молчит. Загасил я свою папиросу о край пепельницы и встал:
– Пойдемте или что-то все же скажете?
– Иван Макарович, так сложилось, что вам я доверяю и хочу попросить об одном очень щекотливом деле.
– Слушаю, – коротко сказал я.