Мистер Джиттерс

К черту это все. Только заберу пару вещей и пойду искать Картера. Вернувшись в дом, я взбегаю по ступеням и громко, с удовольствием хлопаю дверью в комнату Лорелеи. Жучки тут же просыпаются и начинают стрекотать, словно смеются надо мной в своих скорлупках… Они вернулись. Жуки снова на месте, аккуратно лежат на полочках в открытых скорлупках. Они наблюдают за мной.

Да пошли вы все к черту!

Я захлопываю каждую скорлупку. Одну за другой, одну за другой. Это особый, пугающе холодный, типичный для Нолана вид гнева. Вдвоем мы могли бы уничтожить этот проклятый город. Стереть его с лица земли вместе со всеми тайнами и больше никогда не вспоминать ни о Лорелее, ни о ее чудовищах. Я расскажу Нолану, что Ларри скрывал от него мои сообщения и отправил меня сюда, хотя я очень хотела остаться рядом. Просто избавился от меня – впрочем, как обычно. Позаботился. Нолан взорвется, если узнает. Сотрет его в порошок. Один раз такое уже было: Нолан со всей силы заехал Ларри в глаз. Помню, у него тогда остался здоровенный синяк и отек на пол-лица. Почему Нолан был так зол? Это было очень давно, но я напрягаю память, и размытые образы постепенно обретают форму. Нолан плохо выглядит, небритый и вонючий. В руке стакан виски.

– Эта сука сломает твою жизнь! – исступленно орет Ларри.

Нолан замахивается – и в следующую секунду Ларри уже лежит на полу. Это воспоминание настолько шокирует меня, что я начинаю сомневаться в его достоверности. Я никогда не видела Нолана таким пьяным и запущенным. Я с силой сдавливаю виски, прямо как бабушка. Может быть, если надавить сильнее, все наконец встанет на свои места.

Я протягиваю руку, чтобы достать из шкафа свежую одежду, но тут за моей спиной, где-то рядом с кроватью, скрипит пол. Жуки молчат. Но ведь еще минуту назад все они стучали лапками по скорлупкам? Наверное, прислушиваются. Под кроватью темно и почти ничего не видно из-за покрывала, свисающего с одной стороны. Там может скрываться что угодно. Я осторожно опускаюсь на пол. Там точно кто-то дышит. Как в шкафу.

В фильмах ужасов это тот самый момент, когда героине пора бежать, но она почему-то тупит.

Значит, надо бежать. Я мчусь по лестнице и выскакиваю во двор. Но добежав до калитки, я зачем-то оглядываюсь и вижу лицо в окне на верхнем этаже. В комнате Лорелеи. Поскользнувшись, я падаю коленом в грязь. Кто это был? Бабушка? Я встаю и бегу через двор. Войдя в дом, я слышу чьи-то быстрые шаги на верхнем этаже. Через секунду я уже лечу по ступеням.

– Где ты? Бабушка! Мэри Энн!

Я слышу слабый звук удаляющихся шагов, как будто кто-то бежит вверх по лестнице. Вот только я стою на последней ступеньке единственной лестницы в этом доме. Дверь в комнату бабушки открыта. Я тихонько крадусь босиком и заглядываю внутрь. Мэри Энн здесь нет – по крайней мере, я не вижу. Комната выглядит как обычно. Но мое внимание почему-то привлекает закрытая дверь гардероба. Интуиция подсказывает, что стоит туда заглянуть. Я медленно подношу руку к дверце. Делаю несколько глубоких вдохов. А потом одним резким движением дергаю за ручку. Внутри нет ничего примечательного. Только старушечьи платья. Ни бабушки. Ни Мэри Энн. Ни чудовища. Но я точно что-то упускаю. Меня не покидает странное ощущение, что шкаф гораздо глубже, чем кажется, что там есть потайное отделение.

Посмотри за платьями.

Я сдвигаю всю одежду в одну сторону. Вот оно! Еще одна дверь. На самом деле это просто пара сколоченных досок, но когда я толкаю их, передо мной открывается вид на ветхую лесенку. Наверное, она ведет на чердак. Это же очевидно, как я раньше не догадалась? Конечно же, в шкафу скрывалась дверь на чердак. Я уже видела ее раньше.

Я никак не решаюсь войти: все не могу оправиться от страшного сна и чувствую необъяснимую тревогу.

– Мэри Энн, ты здесь?

Я замираю в ожидании. Что бы сказал Нолан, если бы увидел меня? Я трясусь, как испуганный ребенок! Стиснув зубы, я решительно поднимаюсь по ступеням. На самом верху лестницы я спотыкаюсь о какие-то старые коробки, громко выругиваюсь, но тут замечаю под карнизом большой синий предмет.

– Это что, мой чемодан?

Я вытаскиваю его, открываю защелки и распахиваю. Содержимое чемодана вываливается прямо на пыльные доски, но мне все равно. Здесь моя одежда, стопка книг и несколько пар обуви, которые Ларри, видимо, забросил в последний момент.

– Кто это сделал? Кто спрятал здесь мой чемодан?

Нет ответа. От пыли свербит в носу. Пыль покрывает здесь все, кроме моих следов. Моих и чьих-то еще. Эти следы чуть поменьше и подозрительно напоминают бабушкины. Это она. Она спрятала мой чемодан. Но зачем? Я оглядываю свое платье. Вспоминаю, как она обрадовалась, когда я воспользовалась косметикой Лорелеи. Все эти оговорочки, когда она забывала, что я ее внучка, а не дочь. Интересно, она вообще помнит, что спрятала чемодан здесь?

Тишину нарушает тихое постукивание. Это ветка стучится в чердачное окно. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.

Как же приятно снова надеть свою одежду, даже если это всего лишь бесформенный черный свитер, серые узкие джинсы и кроссовки. Возможно, это не то, что я выбрала бы из всего своего гардероба, но, по крайней мере, я больше не выгляжу как живая копия Пташки. Или Лорелеи. Я больше не выгляжу как часть Харроу-Лейка. Я снова стала собой.

Пробую дозвониться до Картера, но его, видимо, нет дома. Может, он ищет меня? Надеюсь, нет. Не хочу, чтобы он думал, будто я пропала, как Мэри. А может, он и не собирался за мной приходить. Может, он больше не хочет меня видеть после того, как я устроила истерику в пещере.

Нет. Картер держит слово.

Весь последний час я провела, разбирая мамины вещи. Сначала я хотела просто убедиться, что не забыла ничего своего, но через некоторое время поняла, что ищу ее секреты – как тот, что был спрятан в скорлупке с жуком. Я открыла все ящики, посмотрела за фоторамками и под расшатанными половицами. Где-то должны быть еще записки. Еще следы. И возможно, ответы на вопрос, зачем она вернулась в Харроу-Лейк. Я уже ничего не понимаю, но одно теперь знаю точно: уходя от Нолана, Лорелея забрала меня с собой. Если я смогу отыскать ее секретики, возможно, они подскажут мне, что было дальше.

Я нахожу еще одну записку под оконной рамой в комнате Лорелеи. Осторожно поддеваю ногтем, вытягиваю наружу, и скрученная бумажка наконец падает на пол. Здесь говорится о каком-то парне с карьера, с которым они целовались на развалинах церкви. Я тоже была там с парнем, живущим у карьера, – буквально прошлой ночью. Когда я увидела две сверкающие точки у входа в пещеру. Кто-то наблюдал за нами. Я вздрагиваю и пытаюсь сосредоточиться. Под доской на дне шкафа обнаруживается еще две записки.

Я опрокинула мамин вазон во дворе и свалила вину на Гранта. Он говорит, я теперь его должница.



Судя по почерку, Лорелея писала это в подростковом возрасте.

Папа узнал, что я сделала. Он сказал, я буду наказана за вранье.



Написано дважды. Почему она не записывала никаких подробностей? Это даже и тайнами не назовешь.

Следующая записка обнаруживается внутри рамки от фотографии, где Лорелея изображена вместе с отцом. Вставляя снимок обратно, я снова чувствую прилив ревности. Они так близки, в ее руках белый жук, подаренный отцом. Сразу видно, что между ними тесная связь. Почему у меня нет такого с Ноланом? Почему он не подпускает меня к себе? Но тут я читаю записку.

Он снова приходил прошлой ночью. Я проспала предупреждение жучков.



Всё. Но этого достаточно, чтобы внутри меня все сжалось. Она имеет в виду Мистера Джиттерса.

Я продолжаю поиски и обнаруживаю еще несколько записок – одну в замочной скважине ее шкафа, а другую в основании торшера в коридоре на нижнем этаже. Но здесь ничего интересного: неровные детские каракули. Я проверяю под кроватью еще раз – очень внимательно и медленно – и тут снова обращаю внимание на странные потертости на полу вокруг ножек кровати. Я пытаюсь представить, как Лорелея со смехом прыгает на кровати или занимается жарким сексом прямо через стенку от спальни родителей. И то и другое маловероятно. Я передвигаю кровать, чтобы ножки стояли ровно на протертых местах. И проверяю снова. Я что-то явно упускаю. Возможно, еще один тайник – дырку в стене или половицу, которая отходит, если на ней не стоит кровать. Но тут нет ничего похожего. Я встаю, отряхивая пыль с колен. Чего я не замечаю?

За окном уже светло, а значит, я провела в поисках уже несколько часов. Наверное, уже почти полдень. Где же Картер? Я смотрю на старинные часы, стоящие на верхней полке, но, судя по всему, они не идут уже много лет. А может, вообще никогда не шли. Зачем здесь вообще эта сломанная бесполезная вещь?

И тут я наконец замечаю. Расположение кровати, часы, высота полки. Я взбираюсь на кровать, не обращая внимания на жалобный скрип пружин, и осторожно ставлю одну ногу на спинку. Должно быть, я примерно одного роста с Лорелеей: вытянувшись насколько возможно, я достаю до часов. Аккуратно тяну на себя – и они с грохотом, похожим на хруст черепной коробки, падают на пол, пробуждая всех жуков одновременно. Старый деревянный корпус часов разлетается в щепки, их задняя стенка отваливается, и на пол высыпаются десятки, сотни, маленьких бумажных квадратиков, сложенных в несколько раз. Целый тайник.






Что я узнала благодаря сломанным часам


1. Мистер Джиттерс приходил в ее комнату ночью.

2. После каждого визита Лорелея вырезала нового жука. Она верила, что их звук предупреждает об опасности. Мэри Энн тоже говорила об этом, не так ли?

3. Лорелея отчаянно хотела выбраться из Харроу-Лейка, но боялась, что Мистер Джиттерс найдет ее везде. Так вот в чем дело! Может быть, она бросила меня и скрылась в неизвестном направлении, потому что боялась?



Чем больше я узнаю о Лорелее, тем меньше понимаю.





Глава двадцать пятая




Я спускаюсь вниз, чтобы позвонить Нолану… Ларри… хотя бы кому-нибудь, но телефон не работает. Опять. Этот город словно вцепляется в меня крепче и крепче, чтобы я не могла сбежать. Перерыв весь чемодан, я выяснила, что Ларри не положил зарядку, а значит, мобильник тоже бесполезен. Внезапно мне кажется, что этот пустой, безжизненный дом хочет поглотить меня. Надо скорее выбираться отсюда. Если домашние телефоны тоже отключены, надо просто найти Картера. Я выбегаю из дома. Но дойдя до Мейн-стрит, я замираю. Прислушиваюсь. Опять эта песня. Песня Лорелеи. Но это единственный звук на всей улице: Мейн-стрит пуста. Сейчас, наверное, обеденное время, но на улице нет ни души. Все магазины закрыты. За прилавками никого нет. Ни малейшего движения за стеклами.

– Эй! – Мой голос вклинивается в мелодию.

Тишина. Я совершенно одна. Я бегу. Как же удивительно легко! В своей одежде, своих кроссовках. Наконец можно двигаться нормально. Ничего нигде не давит, и я не превращаюсь в дерево, врастая корнями в землю. На подходе к высоким воротам парка я замедляю ход. Они обмотаны цепью с замком. Внутри все спокойно и неподвижно, в тишине слышится лишь слабое жужжание тока, исходящее от забора. Я возвращаюсь на дорогу и уже готовлюсь снова побежать, но спотыкаюсь о какой-то предмет, наполовину утонувший в грязи. Наклонившись, я поднимаю маленький знакомый фонарик. Застежка на цепочке сломана. Это фонарик рейнджера Крейн. Наверное, она где-то рядом. Я оборачиваю цепочку вокруг прутьев ворот: так она сразу его заметит.



Я удаляюсь от берега озера по узкой неровной тропинке к дому Картера, и деревья обступают меня со всех сторон. Бегу вверх по склону, но пугающая пустота, оставшаяся позади, придает мне сил. Опустевший город выглядит очень неуютно. Как съемочная площадка Нолана после окончания съемок. Боковым зрением я замечаю, что вокруг будто сгущается темнота, и ненадолго останавливаюсь у дерева, чтобы перевести дух. Но это не просто оптическая иллюзия от быстрого бега и нехватки кислорода. Я и без часов могу сказать, что сейчас точно недостаточно поздно, чтобы начало темнеть. И тем не менее небо темнеет.

Я чувствую странную дрожь в ногах, но не сразу понимаю, в чем дело. Это земля подо мной вибрирует и рокочет, словно зверь, который проснулся и готовится распрямиться в полный рост. Мистер Джиттерс.

Беги.

Я лечу, не разбирая дороги, и замечаю дом Картера только тогда, когда чудом избегаю столкновения с его пикапом, припаркованным у крыльца. Свет не горит. Ни у него, ни у соседей. Я заношу кулак, чтобы постучать, но тут дверь распахивается. В дверном проеме появляется Картер. Он выглядит ошарашенным.

– Лола? Что ты здесь делаешь?

– Где все? Почему так темно? – спрашиваю я.

На Картере ботинки и куртка, как будто он собирался выйти.

– Ты уходишь?

– Ага, типа того. А ты что здесь делаешь? Я думал, ты уже уехала. Тебя не было дома, когда я заходил с утра.

– Я…

Я собираюсь с силами, чтобы рассказать ему, как проснулась под Костяным деревом, как Мистер Джиттерс забрал Мэри Энн, как я нашла записки Лорелеи… Но не могу. Слова комом застревают в горле. Вдруг Картер оказывается прямо передо мной, и я молча утыкаюсь лицом в его грудь. Меня немного мутит, и почему-то кажется, что он читает мои мысли. Если бы он действительно мог достать из моей головы все эти разрозненные осколки и собрать цельную картинку! Но это невозможно. Я должна сделать это сама. На улице совсем стемнело. Но этого не может быть, я знаю! Меня не покидает ощущение, что время стремительно убегает вперед, а я безнадежно отстаю.

– Зайди на минутку, – говорит Картер и приглашает меня в дом.

Я стою в прихожей, пока он зажигает и вешает на стену керосиновую лампу.

– Где все? – спрашиваю я, пока он зажигает еще одну лампу в гостиной. – Кажется, в городе нет никого, кроме нас с тобой.

– И моей мамы, – вздыхает Картер, выглядывая в окно, как будто рейнджер Крейн может появиться там в любую минуту. – Весь город в срочном порядке эвакуирован. Рядом с карьером обрушилась часть холма, и есть высокий риск новых обрушений и оползня. Большого, как в 1928 году. Всех вывезли из города до проведения оценки рисков.

Я смотрю вниз на простой дощатый пол, как будто прямо сейчас подо мной может разверзнуться пропасть.

– Тогда почему ты еще здесь?

– Я должен найти маму, – говорит Картер. – Она ушла в лес и… В общем, мне нужно ее найти.

– Я нашла ее фонарик у ворот парка, – говорю я. – Может, она там?

– Я уже проверял, – глухо отзывается Картер.