Мистер Джиттерс

– Ну так попробуй.

– Нет. Возможно, на самом деле я не хочу этого. Может, это сам город отравляет мои мысли.

Она больше не смеется. В ее глазах загорается решимость, и мне почему-то кажется, что у нее все получится.

– Картер говорит, надо сначала окончить школу, а потом уезжать, – продолжает Кора. – Но я не вижу смысла ждать. Если я останусь здесь, то застряну так же, как он. Картер никогда не уедет. Он просто сделает ребенка какой-нибудь девочке и женится – убедит себя, что нашел настоящ ую любовь и все такое. Хотя я-то знаю, что он бы не раздумывая свалил отсюда, если бы перестал вестись на мамины манипуляции. Она только и делает, что вызывает в нем чувство вины. А у этого балбеса мозгов меньше, чем у птицы в его комнате.

Кто-то многозначительно откашливается, и мы с Корой испуганно оборачиваемся.

– Ворон – очень умная птица, не спорю, – говорит Картер.

Он стоит, прислонившись к дереву, всего в нескольких метрах от нас. Не знаю, давно ли он нас слушает: в сумерках его почти не видно. Кора вздыхает:

– Я так понимаю, Мэри не оставила никаких следов?

Картер понуро мотает головой:

– Ничего. Родители Мэри сказали, она должна была вернуться домой несколько часов назад. Они просто сходят с ума.

– Они звонили в полицию? – спрашиваю я.

– Ага, – отзывается Картер. – Толку-то? Ну повесят плакаты, начнут поиски, если она не объявится в течение пары дней. Мы уже это проходили, когда в прошлом году пропала сестра Мэри, Гретхен. Полицейские, скорее всего, скажут, что Мэри тоже сбежала.

Я вспоминаю, как Кора рассказывала мне о Гретхен на параде. Теперь ее родители потеряли вторую дочь. Как семья может пережить такое горе?

Картер пинает пустую бутылку из-под «красного глаза».

– Мама будет искать, когда вернется, – говорит он Коре. – Попробуй переставить бутылки в ее заначке, может, она не заметит.

Кора вскакивает на ноги. Ее больше не шатает из стороны в сторону.

– До скорого, Лола.

Она скрывается за углом дома.

– Ну и что Кора втирала тебе на этот раз? – спрашивает Картер. – Кроме бухла, разумеется. Которое, как она прекрасно знает, трогать нельзя.

– Она превратится в койота, если вы будете постоянно на нее давить, – замечаю я.

– Я знаю. – Картер протягивает мне руку, и я неуклюже поднимаюсь. – Но у нее будет больше шансов нормально устроиться в жизни, если она окончит школу, прежде чем уехать.

– Если доживет до окончания школы, – мрачно добавляю я, вспоминая о Мэри. И о Лорелее. И о ее незаконченных делах.

Где ты, Лорелея?

– Я смог, и Кора сможет, – отвечает Картер, отталкиваясь от дерева, и решительно смотрит на меня.

– Но…

Я обрываю на полуслове, наконец разглядев его лицо. Я не присматривалась до этого, но сейчас вижу, что уголок рта припух, а нижняя губа разбита и вокруг нее уже начал расползаться лиловый синяк.

– Что с тобой?

– Упал с лестницы, – отвечает он.

– В твоем доме нет лестниц!

Картер горько усмехается:

– А еще Wi-Fi, как ты точно подметила. Правда, туалет у нас все-таки есть, так что мы не такие уж пещерные люди, как тебе кажется.

Я сказала это всего несколько дней назад, но из его уст мои слова звучат гораздо жестче. Почему я была такой грубой? Уже не помню.

– Послушай, Лола, возможно, тебе лучше вернуться домой к бабушке.

– Наверное.

Я продолжаю пялиться на его ссадины. Картер открывает рот, чтобы что-то сказать, но потом передумывает.

– Что?

– Ты рассказывала бабушке о том, что происходит между нами? – спрашивает он.


Вопрос ошарашивает меня, но еще больше меня удивляет плохо скрываемое раздражение в голосе Картера.

– Ты имеешь в виду… типа… что мы… – Я тщетно пытаюсь подобрать правильное слово. – Я… э-э-э… нет.

– Хорошо. Прости. Конечно же, ты ничего бы не сказала. Впрочем, уже не важно.

Картер проводит рукой по волосам, высвобождая несколько прядей.

– Судя по всему, она не хочет, чтобы мы продолжали общаться. Поэтому я отдал твой телефон дяде Гранту. Он занесет.

– Отдал?

Черт! Наверное, мой телефон все это время валялся в грузовике у Гранта, пока тот играл дома в свои стрелялки, а он не сказал мне ни слова.

– Ага. И он ясно дал понять, что мне надо держаться от тебя подальше.

– Он что? Ой… о-о-о-ой.

Я поднимаю руку, но останавливаюсь в нескольких сантиметрах от уголка губ Картера, где вспухла внушительная гематома. Вспоминаю разбитые костяшки Гранта.

– Серьезно? Это он сделал? Что, черт возьми, не так с людьми в этом городе? Конечно, давайте избивать своих детей и до смерти пугать их чудовищами! Ведь это так нормально! А что такого?

– Слушай, – говорит Картер, ссутулившись и спрятав руки в карманы. В нем сейчас нет и следа той живой энергии, которую он всегда излучал. – Это все ерунда. И знаешь, мы не все в Харроу-Лейке такие.

Он выглядит таким подавленным… а я только расстраиваю его еще сильнее.

– Я, наверное, пойду. Я только «накликиваю беду», как говорит бабушка.

Прямо как Лорелея.

– Постой! Не уходи.

Картер ловит мою руку. У него такая теплая грубоватая кожа. Может, стоило бы расслабиться хоть на пару минут, пока я с ним? Интересно, а что будет, если просто коснуться губами его губ? А если наши тела соединятся, как кусочки пазла? Нет уж, мой пазл и так слишком сложен, и я вообще не понимаю, что делать со всеми разрозненными фрагментами.

– Эй, ты в порядке? – спрашивает Картер.

Хотя сейчас, когда в городе пропала очередная девушка, не самое время для откровений, мне почему-то не хочется врать и снова скрывать свои тайны.

– Бабушка сказала, что Лорелея умерла.

– Что? – Картер открывает рот, чтобы продолжить, но не может подобрать нужных слов. – Но… когда?

Я с облегчением отмечаю, что Картер действительно поражен. Значит, он не знал до этого и ничего от меня не скрывал.

– Если верить бабушке, много лет назад, – говорю я. – Но я не верю. Она сказала, Лорелея умерла от передозировки, и они с Ноланом решили утаить эту информацию, потому что опасались скандала. Но я все думаю, почему Нолан не сказал об этом мне. Как будто я бы побежала звонить во все крупные газеты. И потом Лорелея – моя мама, в конце концов. Это не может быть правдой. Сам подумай: об этом никогда не сообщали в СМИ, и я ни разу не видела никаких слухов на эту тему на фан-сайтах «Ночной птицы» – а там сплетничают буквально обо всем. Я просто не представляю, как это могло остаться незамеченным, если это правда.

– Значит, она жива, – уверенно говорит Картер. – И тебе нужно ее найти.

– В любом случае я хотела бы знать, что с ней произошло.

Если верить Гранту, то Лорелея хотела выяснить, существует ли Мистер Джиттерс на самом деле, когда приезжала сюда в последний раз. Но что, если Лорелея исчезла именно потому, что нашла ответ на свой вопрос?

«Бред», – шепчет мне Нолан. Но я не могу просто отказаться от этой идеи, ни разу не увидев пещер своими глазами. Если я хочу понять, что произошло с ней на самом деле и куда она исчезла, нужно с чего-то начать. Но что, если я найду там его? Не самая заманчивая перспектива.

А если не найду?

Я не знаю, как рассказать Картеру о том, что навязчивые идеи мамы теперь стали моими, так же как ее жуки и платья. Картер кладет ладонь мне на предплечье. Пульс учащается. Я вспоминаю, как мы впервые оказались наедине в его комнате, увешанной карандашными набросками. На одном из рисунков была изображена разрушенная церковь – сверху, как будто Картер делал зарисовку, находясь у края провала. Похожий набросок был и в музее. Но в прошлый раз Картер ушел от ответов на мои вопросы.

– Ты ведь был в пещерах, так? Несмотря на запрет?

Картер теребит кожаный шнурок от фонарика, висящего на шее. Хмурится, будто думает о чем-то неприятном.

– Никто не ходит в пещеры, Лола. Там опасно.

Теперь я знаю, как он выглядит, когда врет.

– Я все равно хочу.

Если я увижу эти пещеры, вдохну этот воздух, возможно, я смогу понять, зачем она ходила туда и осталась ли там насовсем.

– Мне плевать на эти дурацкие страшилки, Картер. Я просто хочу посмотреть.

Он сомневается, я вижу. Нужно просто немного его подтолкнуть. Что оптимально для Картера? Если бы на его месте была Кора, убеждать бы точно не пришлось. Но Картер не из тех, кто пришел разнести этот мир к чертям: он хочет всех спасти. И если надо, я готова стать для него птичкой со сломанным крылом.

– Помоги мне, Картер. Пожалуйста. Боюсь, я не справлюсь сама.