Мистер Джиттерс

Калитка с грохотом захлопывается за моей спиной.





Глава восьмая




Я возвращаюсь к бабушкиному дому и встречаю Кору. Она спускается с крыльца с огромной корзиной хлеба в руке. Выглядит ужасно старомодно и неудобно – как и большинство вещей в этом городе.

– Значит, он тебя отпустил, – говорит Кора, перекладывая корзину из одной руки в другую. Буханка хлеба падает на землю, но Кора ловко подбирает ее, обтирает о штанину и кладет обратно.

– Кто отпустил?

– Мой брат, – говорит она с насмешливой ухмылкой. – Дай ему волю – и он будет говорить в сто раз больше меня.

Не поспоришь. Кажется, мой мозг уже перегружен всем, что я сегодня увидела и услышала: историями про чудовищ, танцующими куклами, изуродованными портретами матери и постоянными появлениями неуловимой девочки. Меня не покидает чувство, что я ее знаю.

«Как ты сказала? Чувство? – усмехается невидимый Нолан. – На чувства полагаются лишь те, кому недостает интеллекта».

– Кора, ты, случайно, не знаешь здесь девочку примерно нашего возраста, которая могла бы следить за мной? Мне показалось, я видела ее у своего окна прошлой ночью и сегодня в парке аттракционов.

– Как она выглядит?

Я пытаюсь составить список фактов, в которых точно уверена: слова Нолана по-прежнему звучат в моей голове.

– Она была в платье, с длинными волосами. Светлые волосы и кожа, если не ошибаюсь.

Кора приподнимает бровь:

– Ты увидела ее, когда выглянула в окно своей спальни, а потом в парке? Дай-ка угадаю – в зеркальном зале?

До меня не сразу доходит, что она имеет в виду.

– Это не я. Девочка была снаружи. А потом качалась на калитке. Естественно, я не пялилась на свое отражение!

Кора поднимает свободную руку и смеется.

– Ну мало ли. В таком случае ты описала половину девушек в Харроу-Лейке, нарядившихся к фестивалю. Если ты волнуешься из-за этого…

– Я не волнуюсь, – перебиваю я, с трудом сохраняя нейтральный тон. Повышать голос в присутствии незнакомого человека не оптимально. – Я даже не уверена, что это была одна и та же девушка.

– Ну ладно. Но если увидишь, что она снова следит за тобой, не стесняйся в выражениях. В этом городе люди постоянно творят какую-то дичь.

– Например, одеваются по моде столетней давности? – спрашиваю я.

Но Кора не смеется, она отстраненно смотрит в конец переулка.

– Просто здесь все какие-то… даже не знаю. Может, вода плохая… – Она натянуто улыбается. – Кстати, приходи к озеру сегодня на закате. Я буду там с подружками – Фэй, с которой ты сегодня познакомилась у мистера Брина, и ее сестрой Джесс. У меня есть пара бутылочек маминого самогона. На вкус – полное дерьмо, но действует отлично. Можешь потусить с нами, если хочешь.

«Им всегда что-то нужно от тебя, Лола».

Я собираюсь отказаться, но замолкаю на полуслове. У меня осталось всего два дня в Харроу-Лейке, и Нолан не сможет мне ничего запретить. Почему бы не провести время со сверстниками?

– Я подумаю, – отвечаю я наконец.

– Отлично, – говорит Кора, по-видимому восприняв это как положительный ответ. – Только, пожалуйста, не говори бабушке, что я уронила хлеб, ладно? Она стопудово нажалуется Хэдфилду, а он и так уже сделал мне последнее предупреждение.

Кора взваливает корзину с хлебом себе на бедро и уходит, не дожидаясь моего согласия. Теперь у нас с Корой есть общий секрет. Я прячу улыбку и захожу в дом. Сделаю заметку о том, что Кора уронила хлеб, и аккуратно спрячу ее между половицами в спальне. Я умею хранить секреты.

Все жуки снова закрыты в своих скорлупках. Наверное, бабушка постаралась. Мало того что я застряла тут без вещей – она хочет лишить меня даже иллюзии личного пространства. Я прохаживаюсь по комнате и смотрю, что еще передвинулось или исчезло. Вроде все на месте, но когда я добираюсь до туфель Лорелеи в нижней части шкафа, мое внимание привлекает пожелтевшая книжка – «А лиса в Стране Чудес». Разве она здесь лежала? Как будто встретила давнего друга. Я открываю книгу и вдыхаю запах старой бумаги. Я скучаю по своей комнате, где есть нормальные книжные шкафы от пола до потолка и сотни книг. В основном ужастики. Правда, Нолан любит прочитывать их быстрее меня, а потом указывать на косяки автора. Дома я постоянно читаю и пересматриваю фильмы по несколько раз. Влезаю в чужие головы и блуждаю по чужим фантазиям. А если Нолан берет меня с собой на какую-нибудь премьеру, или вечеринку, или любое другое значимое событие, я прячусь в своей голове, не забывая при этом улыбаться и говорить умные вещи, чтобы впечатлить его конкурентов.

Я не спеша перелистываю «А лису». Из книжки выпадает клочок бумаги и приземляется у моих ног. Это записка, нацарапанная маленькими корявыми буквами. Детский почерк.

Я сказала учителю, что Грант сегодня списывал на уроке. Папочка говорит, что нельзя сочинять сказки, иначе придет Мистер Джиттерс и заберет меня.



Я бы догадалась, кто это написал, даже если бы находилась не в ее спальне: именно Лорелея научила меня хранить секреты. Когда они становятся слишком большими и не помещаются в голове, нужно записывать их на листочках – чтобы выпустить. Я прячу их там, где никто никогда не найдет, так что мои секреты живут на воле отдельно от меня, и мне не нужно постоянно таскать их в своей голове. Я делаю так с тех пор, как научилась писать.

Я провожу пальцем по маленьким буковкам и вспоминаю фотографию отца Лорелеи на каминной полке. Он кажется таким серьезным и суровым. Неужели он мог рассказывать Лорелее такие глупости – что ее заберет монстр? Нолан никогда бы такого не сказал. Я кладу секретик обратно.


В старой комнате Лорелеи нет ничего примечательного, кроме полок с жучками и обоев, отстающих от стены в одном из углов под потолком. Я не могу спокойно на это смотреть, поэтому залезаю на кровать и пытаюсь прилепить обратно сыроватую обойную бумагу. Но как только я вытягиваюсь в полный рост, нога подворачивается на мягком матрасе, и я теряю равновесие. Машинально ухватившись за отставшие от стены обои, я падаю и под шелест рвущейся бумаги приземляюсь на кровать с целым обойным листом.

– Черт!

Я поднимаю глаза, чтобы оценить масштабы проблемы. Возможно, я успею все исправить, и бабушка ничего не узнает. Как-то не хочется сообщать ей о том, что я сорвала со стены ее страшные обои.

Под оторванным листом обнаруживаются все те же жуки, от которых рябит в глазах. Но, приглядевшись, я вижу, что рисунок на обоях все-таки немного отличается. Поверх жуков кто-то нацарапал маленькие фигурки. Много кривых, тонких, как палочки, человечков с ногами, вывихнутыми в обратную сторону… Нет, это одна и та же фигура. Воспроизведенная много-много раз. Мистер Джиттерс. Я отхожу от кровати, чтобы увидеть все рисунки. Только на той части стены, с которой я случайно сорвала обои, несколько десятков таких человечков.

Придет Мистер Джиттерс и заберет меня…

Я пытаюсь нащупать дверную ручку и задеваю локтем полку за моей спиной. Предплечье пронзает острая боль. Одна из скорлупок на полке открывается, и из нее выпадает маленький жук. Он отчаянно трясет металлическими лапками, и я снова слышу это невыносимое щелканье. Я захлопываю скорлупку, но звук никуда не уходит. Более того – он становится громче. Я накрываю скорлупку ладонью, но и это не помогает. Что делать? Стрекот не прекращается. Он приобретает новый неровный ритм, как будто в паузах появились четвертные ноты, потом снова меняется… Шум нарастает. Этого не может быть, но это так. Это действительно так.

Я шарахаюсь от полки и врезаюсь в дверь. Этот звук исходит не от одного жука. Теперь стрекочут все жуки в комнате. Они все издают одинаковый щелкающий звук внутри своих скорлупок. Он нарастает, как шум дождя, бьющегося в окно, как стук сотен зубов. Как будто все человечки на стенах одновременно ожили и танцуют, барабаня тонкими ножками по бумаге…

Топ-топ-топ-топ-ТОП!

– Хватит!

Закрыв уши, я выбегаю в коридор. Но как только дверь закрывается, наступает тишина. Я жду несколько мгновений, наблюдая за тем, как пылинки кружат в последних лучах солнца, пробивающихся сквозь окошко на лестничной клетке. По-прежнему тихо. Я прижимаюсь ухом к деревянной двери. Нужно просто представить, как Нолан советует мне успокоиться и говорит, что ничего страшного не произошло, что все это ерунда. Но на этот раз его голос в моей голове молчит. У меня даже не сразу получается воспроизвести в памяти его лицо, и это пугает едва ли не сильнее, чем звук, который я только что слышала.

Дрожащей рукой я медленно поворачиваю ручку двери. Жуки молчат. Все в порядке. Ну, в таком же порядке, как раньше. Оторванные обои по-прежнему лежат на кровати. Что за чертовщина тут происходит? Мне это мерещится или меня кто-то разыгрывает? Как бы то ни было, сейчас мне нужно скорее выбраться из этого дома.

Спустившись вниз, я останавливаюсь возле телефона. Как бы мне хотелось сейчас услышать спокойный голос Нолана! Он бы сказал, что не стоит волноваться, что он ждет меня дома и не хочет, чтобы я торчала в этом проклятом месте. Я поднимаю трубку и прислушиваюсь. Гудков нет. Я нажимаю на кнопку, но ничего не меняется: телефон не работает. Я вешаю трубку обратно, и тут на моем запястье смыкаются костлявые пальцы. Я вскрикиваю, схватившись за телефон, и трубка с грохотом падает на пол.

– Бестолковая девчонка! – шипит бабушка.

Я с силой вырываю руку:

– Ты меня напугала.

В полумраке коридора кажется, будто седая голова просто парит в воздухе над черной тканью ее платья.

– Кстати, кому ты звонила так поздно?

– Нолану, конечно. И сейчас только четыре часа!

– Нолану, конечно! – передразнивает она. – А завтра это будет другой мужчина, а послезавтра третий. Когда ты перестанешь выставлять себя напоказ и позорить нас с отцом?

– Я… Позорить?..

Понятия не имею, о чем она говорит. Единственный мужчина, которому я звоню, это Нолан.

– Прояви немного уважения, Лорелея. К себе и к своей семье!

Ох! Охх!

– Но… Бабушка, я не Лорелея.

Она щурится, и ее глаза превращаются в маленькие черные щелочки.

– Ты же знаешь это, правда?

Она отшатывается от меня. Ее руки, скрещенные на груди, напоминают двух блеклых мотыльков, которые вслепую пытаются выбраться из тьмы.

– Я знаю это, – тихо говорит бабушка. – Конечно же. Это просто тени – слишком много теней в этом доме…

С этими словами она разворачивается и торопливо поднимается по лестнице. Через несколько мгновений наверху захлопывается дверь, и я остаюсь наедине со сломанным телефоном.



Незадолго до заката я выхожу из дома, чтобы встретиться с Корой. Пересекая двор, я сначала не замечаю стоящего там человека и практически налетаю на него. Я отскакиваю и вскрикиваю от неожиданности, но с облегчением обнаруживаю, что это всего лишь Грант. В руках он держит клетку.

– Куда торопишься, красотулька? – спрашивает он.

Во рту пересохло. Я молчу и никак не могу оторвать глаз от клетки.

– А я тут ставлю ловушки для твоей бабули.

Грант отходит в сторону и кладет рядом с собой проволочную ловушку. Сейчас, когда он прислонился к дереву и искоса поглядывает на меня, он напоминает старомодного деревенского парня.

– А что вы рассчитываете поймать?

По размеру к летка не больше просторной коробки для обуви и, судя по отсутствию лезвий или колючей проволоки, жертва в ней не должна умирать.