Мистер Джиттерс

На черных стенах изображен ночной лес. Ветви деревьев пересекают тонкие флюоресцентные линии. Помимо слабых солнечных лучей, проникающих сквозь дыры в потолке, фосфоресцирующая краска – единственный источник света в помещении. В полутьме я едва различаю металлические рельсы на полу. Я продолжаю идти, открывая все новые и новые двери, и едва не описываюсь от испуга, когда на меня сваливается бутафорская сова и ухает прямо мне в лицо. Я с силой отталкиваю ее, и она еще несколько секунд раскачивается из стороны в сторону на своем креплении, продолжая ухать.

Свернув за угол, я улавливаю едва ощутимый запах дыма. Снова рисунки на стенах. Огни. Точнее, факелы в руках жителей из «Ночной птицы». Это одна из последних сцен в фильме, когда озверевшие горожане вышли на охоту за Пташкой. Здесь фальшивый дым как будто пахнет мясом. Может быть, поэтому жители города выглядят такими голодными.

Я собираюсь идти дальше, но тут что-то касается моей щеки. Вскрикнув, я судорожно отмахиваюсь и обнаруживаю, что это всего лишь тряпка. Кусок ткани, свисающий с потолка. От удара он откинулся в сторону и приоткрыл еще одну часть настенного рисунка. Здесь местные жители изображены более крупным планом. Оскаленные зубы, глаза, налитые злобой, и кулаки, сжимающие горящие факелы. Но это еще не самое ужасное. В самом центре композиции – пустое место. Глубокие вмятины, похожие на следы гигантских когтей, обнажают бледную древесину. Судя по размеру и форме, здесь были голова и плечи человека. Я знаю эту сцену из фильма. Знаю, кто там должен быть. Но почему с Пташкой поступили таким образом? Зачем ее вырезали из этой сцены?

Избавились от нее…

Я отпускаю висящую ткань и делаю шаг назад. Кто мог так поступить с моей мамой? Надо было очень постараться, чтобы сделать такие глубокие царапины. Я бы хотела знать, кто так сильно ненавидит ее. Это может быть любой местный житель. Или все сразу.

Я выхожу обратно на улицу и щурюсь от яркого дневного света. Рядом с забором из сетки-рабицы стоит фургончик с сахарной ватой, на боковине которого изображена реклама предстоящего парада с огромным портретом Лорелеи. Она повсюду в этом городе. Я оглядываюсь. Конечно же, там никого нет. Дверь «Харроуинга» открыта – но я ее и не закрывала. И все же меня не покидает ощущение, что за мной следят. Наверное, просто место такое. Многие вещи здесь кажутся удивительно знакомыми. Поэтому мне и некомфортно.

Боковым зрением я улавливаю какое-то движение. По ту сторону сетчатого забора кто-то есть. Деревья вплотную подступают к ограждению, но сейчас нет ветра, и листва не шевелится. Вот опять. Всего лишь мелькнувшая тень, но я точно видела ее. Я приближаюсь к забору. Среди деревьев маячит женский силуэт. Интересно, это та же девушка, которую я видела в лесу рядом с бабушкиным домом? Я не успела хорошо ее рассмотреть, но в этой фигуре есть что-то знакомое. По коже пробегают мурашки. Я вглядываюсь повнимательнее. По ту сторону забора прямо передо мной появляется человек, и я отскакиваю от неожиданности. Это Кора. Она курит сигарету.

– Вот ты где! – весело говорит она, как будто мы играли в прятки. – Я вроде видела, что ты пошла в эту сторону.

– Чего тебе? – грубо спрашиваю я, но Кору это ничуть не смущает.

– Я хотела убедиться, что все в порядке. То есть… Ты так быстро убежала из музея… Мне показалось, я задела тебя этими байками про Мистера Джиттерса. Это все сказки, – говорит она, махнув рукой.

Непохоже на извинения, но я и не ожидала от нее ничего такого. Нолан считает, что за «прости» и «спасибо» люди скрывают свои настоящие чувства.

Кора протягивает мне свою сигарету:

– Хочешь затянуться? В качестве примирения. Только осторожнее с забором.

– А что с ним не так?

Она подбирает с земли камень и бросает в сетку, разделяющую нас. Искры разлетаются во все стороны, и я непроизвольно отшатываюсь.

– Электричество работает всегда, даже когда парк закрыт. По идее это должно останавливать людей, но тебе, видимо, все нипочем.

Кажется, она пытается изобразить строгий взгляд.

– Ты же понимаешь, что это незаконное проникновение на закрытую территорию?

– Я не видела никаких… – Я останавливаюсь на полуслове, увидев прямо рядом с входом огромный предупреждающий знак желтого цвета.

– Ой!

– Ты лучше поосторожнее, чтобы тебя не поймал здесь кто-нибудь другой, – говорит Кора.

Она снова протягивает мне сигарету – очень уверенно, хотя стоит совсем рядом с забором. Смелая она, конечно. Мне это нравится. Но на кой черт здесь нужен электрический забор? Можно подумать, кто-то может вломиться сюда и стащить колесо обозрения.

– Спасибо за предупреждение. А от сигареты я, пожалуй, откажусь.

Я улыбаюсь в знак примирения.

– Наверное, нервишки немного шалят.

– Это уж точно, – соглашается Кора. – Но постепенно ты привыкнешь к странным вещам, которые происходят в этом городе.

Три дня. Максимум.

– Не успею, – отвечаю я.

– Это место все равно не отпустит тебя. Никуда не денешься, – отмахивается Кора.

Не знаю, что она имеет в виду, но я не успеваю спросить, потому что ее глаза расширяются от ужаса, увидев что-то за моей спиной. Она бросает сигарету в траву и спешно выдыхает последнее облако дыма. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, что ее испугало, и утыкаюсь лицом в чью-то грудь.

– Эй, вы! – говорит ее владелец.

Он выглядит немного старше меня. Квадратная челюсть, широкие плечи, загар – просто мальчик с ретрорекламы деревенского образа жизни. Но самое привлекательное в нем – это глаза потрясающего орехового цвета. Я могла бы подумать, что у него цветные контактные линзы, если бы мы не были в этом законсервированном городишке. Я в открытую пялюсь на него. Он делает то же самое.

– Вам нельзя здесь находиться. Парк закрыт до завершения летнего парада в конце следующей недели. И уж точно не стоит подходить к ограждению: это опасно.

Парень замирает, увидев Кору. Она тем временем бесшумно пятится назад, словно надеется раствориться среди деревьев.

– Господи, Кора! Разве сейчас не твоя смена в кафе? Постой-ка… ты что, опять курила?

Кора буквально рычит от раздражения:

– Отвали, Картер. Хэдфилд отправил меня за хлебом к миссис Маккейб.


Сначала я удивляюсь, что она говорит о моей бабушке, но потом вспоминаю горы выпечки, которые я видела утром на кухне, и ужасный приторный запах.

– Я просто слегка отклонилась от маршрута, когда заметила Лолу. Подумала, что ее стоит предупредить о заборе, пока ее не шарахнуло током.

– Ну конечно. Через парк к миссис Маккейб точно не попадешь. Тебе нельзя потерять эту работу, Кора. Нам нельзя потерять эту работу.

Гнев Коры мгновенно улетучивается, и она приобретает совершенно беспомощный вид.

– Мне пора, – говорю я, но рука Картера неожиданно оказывается на моем запястье.

Я пытаюсь вырваться, но он слишком сосредоточен на Коре, чтобы обратить на это внимание.

– Возвращайся на работу, – говорит он, вздернув подбородок, и она уныло плетется прочь.

По-прежнему держа меня за руку, Картер тащит меня по главной дороге в сторону ворот. Я упираюсь изо всех сил, и он наконец останавливается.

– Знаешь, я как-то слышала историю о парне, который вышел из дома рано утром и обнаружил посреди своего газона маленькую девочку. Она просто сидела к нему спиной, сгорбившись и накрывшись одеялом, – говорю я. – Он крикнул: «Эй, что ты делаешь на моем газоне?» Но она не ответила. Тогда он подошел поближе и схватил ее за плечо. Это же просто девчонка, не так ли? Что она сможет ему сделать? Но девочка обернулась, и тогда он увидел, что это вовсе не девочка, а койот, которого привязали веревкой в его саду. Койот откусил ему два пальца.

Я многозначительно смотрю на руку Картера, и он тут же разжимает пальцы. Кажется, он не понимает – смеяться или звать на помощь.

– Обещаю следить за руками, – наконец говорит он. – Не хотелось бы иметь дело с койотом.

– Или с кем-нибудь, кто привяжет койота в твоем саду.

Картер усмехается.

– Ты какая-то чокнутая, – говорит он с улыбкой, но она остается безответной. – Я так понимаю, ты и есть Лола? Я встретил Кору, когда она выходила из музея, и она сказала, что видела тебя.

– Ты ее брат?

– Картер Лэй, – говорит он, протягивая руку.

У него крепкое рукопожатие.

– Извини, что пришлось выдворить тебя отсюда, но тебе правда не стоит рисковать и шататься тут…

– Я просто хотела посмотреть.

Я имею полное право здесь находиться. Вообще-то этот парк аттракционов построен Ноланом.

– Ты остановилась у миссис Маккейб, да? Дядя сказал, ты приехала погостить, – говорит Картер. – Дядя Грант. Ты должна была познакомиться с ним в первый день. Он тут недалеко, чинит одну из машин.

Картер указывает на пустую дорожку для картинга, но я нигде не вижу Гранта.

– Он здесь работает?

– Я тоже. По крайней мере, пока не найду что-то более постоянное, – говорит Картер. – Здесь довольно паршиво с работой. Но во время фестивальной недели у нас полно дел, так что…

У него есть как минимум одна общая черта с Грантом: любовь к бесконечной болтовне. И у Коры, кстати, тоже.

– Ты не знаешь, что произошло с расписной стеной внутри «Харроуинга»? – спрашиваю я.

Картер следует за моим взглядом и смотрит на дверь, которую я оставила открытой, когда выбегала.

– Ты про стену с факелами? Ты, наверное, видела часть, где твою маму… м-м-м-да. Я бы не придавал этому большого значения.

Картер пытается изобразить нечто похожее на сочувствие, и я отвожу взгляд, чтобы не врезать ему.

– Это произошло много лет назад. Наверное, стоило бы отремонтировать, но стену расписывал мой отец, а он… больше не с нами, так что мы ее просто прикрыли. Если честно, я вообще об этом забыл.

– Не важно. Я просто спросила.

Мы приближаемся к главному входу, и тут я снова замечаю впереди какую-то девушку. В первый момент я думаю, что это Кора, но девушка одета в платье, похожее на мое, а не в брюки и рубашку. Она раскачивается на открытой калитке, как будто все это время поджидала меня, но, заметив нас, она тут же спрыгивает на землю и убегает. Ее длинные волосы развеваются на ветру. Я хмурюсь. В ней есть что-то очень знакомое. Интересно, это та же девушка, которую я видела ночью за окном? Сложно сказать.

– Все в порядке? – спрашивает Картер.

– Там кто-то был…

Но калитка больше не качается. Девочка бесследно исчезла.

Кто она такая, черт побери?

Возможно, какая-нибудь фанатка «Ночной птицы», которая решила следовать за мной по пятам, пока я здесь. Но мне уже реально не по себе от этого. Картер внимательно смотрит на пустую дорогу, и я начинаю жалеть, что открыла рот.

– Ладно, мне пора. – Я торопливо выхожу из калитки и, не оглядываясь, направляюсь домой мимо указателя с надписью «Городской парк “Ночной птицы”».