Мио-блюз

— Конечно, — сказал я. — Как вернешься, пойдем обедать.

Она кивнула и повернулась к выходу. А я вдруг подумал, что ей наверняка так же одиноко, как и мне.

— Кстати, — сказал я.

— Да?

Я вздохнул. Наверно, все же есть предел тому, что, как мне кажется, можно требовать от Люси. Но слова слетели с языка сами собой:

— Если полиция по какой-то причине спросит, где я был сегодня ночью…

— Я скажу, что ты не покидал квартиру, — сказала Люси. — Что-нибудь еще?

Я покачал головой. Ложное алиби, вот и все. Будто для адвоката это совершенно в порядке вещей.

Люси ушла. А я сидел и думал: какие же мы стали. И решил, что настало время заняться чем-нибудь совсем другим.





6




Свидетели есть всегда. Всегда. Даже если кого-нибудь убивают, грабят или насилуют в полной уединенности, свидетелем по меньшей мере является преступник (и жертва, если выживет). Вот таких людей необходимо найти, если хочешь что-нибудь узнать о случившемся. Людей, которые что-то видели, что-то слышали.

Сам я искал двух свидетелей. Во-первых, того, кто видел, как Мио увели из “Тролльгордена”. Полиция утверждала, что никто не заметил ничего необычного. Мальчик был, а потом исчез. Как это случилось, никто, по всей видимости, представления не имел. Я в такие истории не верю. Мио исчез со двора, кишащего детьми. Белла чуть ли не за километр видит, чем я занимаюсь и чем не занимаюсь. А вдобавок все комментирует. Стоит мне при ней кашлянуть, чихнуть или — крайне редко — испортить воздух. Короче говоря, невероятно, чтобы Мио мог исчезнуть с хотя и весьма темного, но тем не менее полного ребятни двора совершенно незаметно для сверстников. Или для воспитательниц. Хоть кто-то должен был заметить.

Но я искал и другого свидетеля. Чтобы разрешить одну загадку. И речь в этой загадке о том, кто старается подставить меня под убийства, которых я не совершал. Если я рискую пожизненно угодить за решетку, то совершенно неважно, найду ли я Мио. Кто-то сообщил, что видел, как “порше”, похожий на мой, несколько недель назад задавил молодую женщину. Дженни погибла в нескольких кварталах от своей гостиницы. А немногим позже под колесами погиб и Бобби. Свидетелей этого убийства не нашлось. Но полиция сочла, что это не проблема. Ведь они быстро связали Бобби со мной, и тем самым все для них было ясно: именно мой “порше” за одну ночь убил двоих людей. И за рулем сидел именно я.

Что до свидетеля, видевшего, как “порше” сбил Дженни Вудс, то здесь дело обстояло проще, чем в случае с исчезновением Мио. Имя свидетеля было известно. Проблема лишь в том, что предварительное расследование засекретили. Иными словами, человеку постороннему вроде меня выяснить имя свидетеля очень трудно. Но “трудно” редко когда означает “невыполнимо”. Придется попросить о помощи посредника.

Я давно оценил важность сетевой работы. Редко отказываюсь от приглашений на тусовки, и в принципе не было случая, чтобы меня не пригласили. Я стал человеком, знакомству с которым люди рады, а это серьезный фактор успеха. Именно поэтому ко мне обращаются мафиозные боссы вроде Бориса, именно поэтому я знаю таких людей, как Мадлен Россандер.

В университете Мадлен Россандер училась на одном курсе со мной. Ум у нее невероятно острый. К тому же с ее энергией она способна при желании вдохновить целую армию. Так или иначе, у нас с Мадлен есть кое-что общее (помимо того, что мы одинаково увлечены своей карьерой и все хотят с нами познакомиться): мы оба когда-то служили в полиции. Я — потому, что думал таким образом сблизиться с отцом. Почему Мадлен пошла работать в полицию, я не знаю. Знаю только, что она, как и я, считала это большой ошибкой. Не годилась она для компании синих мундиров. Слишком много хотела, слишком много думала, слишком многих критиковала. И все это меньше чем за два года. После чего она послала полицию к чертовой матери и стала юристом.

Штука в том, что, разом послав столь многих к чертовой матери, надо удостовериться, что те, кто в это число не вошел, вполне понимают свою исключительность. Люди любят чувствовать себя избранными. Мадлен прекрасно отдавала себе в этом отчет и превосходно разыгрывала собственные карты. Поэтому друзей в полиции у нее мало, однако они делают все, чтобы при необходимости ей помочь.

Она ответила уже после второго сигнала.

— Это Мартин Беннер, — сказал я. — Найдется минутка поговорить?

— Конечно. Как жизнь? Давненько о тебе не слыхала.

Я уловил в ее голосе нотку беспокойства, что меня насторожило. Как ни старайся, очень трудно сохранять лицо, быть таким, как всегда. Может, не она одна удивляется, куда я подевался?

— В последнее время столько всего навалилось, — коротко ответил я.

— Надеюсь, ничего серьезного? — спросила Мадлен.

— Да нет, конечно, просто ужасно много обычных дел.

Или нет.

Я пытался оправдать серийную убийцу.

И меня самого подозревают в двух убийствах.

Мою дочку похитил мафиозный босс по прозвищу Люцифер.

Ее деда и бабушку убили.

А теперь я ищу пропавшего ребенка.

До сих пор я ни с кем, кроме Люси, Бориса и Фредрика, не делился своими проблемами. Теперь так не получится. Если я хочу, чтобы Мадлен мне помогла, нужно мало-мальски вразумительно объяснить, в чем мне требуется помощь.

Я закашлялся, слова комом стояли в горле.

— Честно говоря, дела обстоят не особенно блестяще, — сказал я. — Как насчет пообедать вместе?

— Конечно, — ответила Мадлен. Голос у нее изменился. — Давай в конце следующей недели? У меня…


— Сегодня, Мадлен, — сказал я. — Сегодня.





* * *


У меня скромные потребности и друзей сравнительно мало. Вернее, очень мало. Круг знакомых — внушительный и невероятно разветвленный, но постоянно меняется и никакими более-менее прочными узами не скреплен. Все заменимы, и, откровенно говоря, я, пожалуй, весьма часто общаюсь с людьми, не вызывающими у меня большого восторга. Но Мадлен составляет исключение. Ее можно назвать во всех отношениях важным другом. Единственная моя проблема — взамен она получает от меня маловато.

Эсэмэской я предупредил Люси, что наш обед отменяется. Потом сел в машину и поехал в “БХ”, “Бар художников”, на встречу с Мадлен. Она уже сидела за одним из дальних столиков и просияла, увидев меня.

— Сгораю от любопытства, — сказала она.

Я быстро чмокнул ее в щеку. И на меня пахнуло ароматом ее духов. Незнакомые.

— Хорошо пахнешь, — сказал я.

Она рассмеялась:

– “Шанель”. Какой-то новый вариант.

— Какой-то? — Я приподнял бровь. — Ты не сама покупала?

— Ну да. — Она улыбнулась, но тотчас же лицо разгладилось, стало серьезным. — Так что же случилось, Мартин?

Мне очень хотелось ознакомить ее с нецензурированной версией моей нынешней жизни, но — нельзя. Надо соблюдать осторожность и не совершать лишних ошибок. И я сообщил лишь самое необходимое.

— У меня есть причины думать, что кто-то старается засадить меня в тюрьму за то, чего я не совершал. За два убийства. И полиция ведет расследование не самым блестящим образом. Отнюдь.

Мадлен поднесла к губам стакан с водой. И, так и не отпив ни глотка, снова поставила на стол.

— Тебя подозревают в двойном убийстве?

— Да, — сказал я.

И мысленно добавил: теперь уже меньше, после того как Люцифер сжег деда и бабушку моей дочери.

— Что я могу для тебя сделать?

— Есть свидетель. Одну из жертв якобы сбила машина, похожая на мою. И некто заявил, что видел, как это случилось. Мне бы хотелось, чтобы ты связалась со своими друзьями в полиции и выяснила для меня его имя.

Пока я говорил, мы смотрели друг другу в глаза. Я просил отнюдь не о мелкой услуге. Впервые в жизни я увидел, как Мадлен онемела. В иных обстоятельствах это было бы очень даже забавно. А сейчас только грустно.

— Не знаю, что и сказать.

— Скажи “да”. — Я почувствовал, как щеки обдало жаром.

— Само собой, — кивнула она. — Само собой. Но… Ты сказал, что двоих людей насмерть задавили на твоей машине.

— Нет. На машине, которая похожа на мою.

Мадлен поднесла руку к щеке, отвела прядку волос.

— Но ты был знаком с жертвами?

— Да.

Она помолчала. Как и я, Мадлен не верила в случайности.

— У меня алиби на ночь убийства. Я был вместе с Беллой в больнице.

— Вот как, — облегченно вздохнула Мадлен. И опять посерьезнела: — А как Белла?

— Ничего, — сказал я. — Она упала и сломала руку, но сейчас все уже хорошо.

Хорошо, да не очень. Рука по-прежнему в гипсе. И на лбу шрам. Я старался на него не смотреть.

Официантка наконец обратила на нас внимание, подошла, приняла заказ. Я не успел заглянуть в меню, но Мадлен заказала нам два салата с цыпленком.

— Не понимаю, откуда взялись проблемы с полицией, если у тебя есть алиби?

Оборотная сторона общения с талантливыми людьми — они делают выводы, которые не терпят дневного света.