Мио-блюз

Я облегченно вздохнул.

— Слушайте меня внимательно, — сказал я. — Насчет камеры в гараже. По-моему, из-за нее могут возникнуть большие проблемы. Вам надо уехать на несколько дней. Можете?

Второй раз за день я просил человека уехать из города и спрятаться. Я был вестником смерти. Вольфганг, понятно, запротестовал. Сперва сказал, что поехать ему некуда. Потом сказал, что поехать есть куда, но он не хочет.

В конце концов он послушался. Обещал не возвращаться в квартиру. Мы договорились встретиться через два часа на выезде из города, на автостоянке у Королевского Поворота. Я доставлю ему сумку с одеждой и всем прочим, что может понадобиться.

— Надеюсь, мне не полиции надо бояться? — спросил он.

Что я мог ответить?

— Надеюсь, что нет. К сожалению, здесь у меня тоже нет уверенности.

Я не успел сделать никаких выводов. Замешана ли здесь полиция? Если да, на каком уровне — куплены ли отдельные полицейские в качестве информаторов или есть и такие, что замешаны в более серьезных вещах?

— Боже милостивый, — пробормотал Вольфганг.

Он был старый человек. Я надеялся, что не напугал его до смерти.

— Лекарства нужны? — спросил я.

— Они у меня всегда с собой, — ответил Вольфганг.

Старое поколение. Пережившее холодную войну и страшный Карибский кризис. У них подвал набит консервами и всегда при себе паспорт и лекарства.

— Отлично, — сказал я.

Мы с Люси прикинули, что у Вольфганга примерно тот же размер, что и у меня. Сообща сложили в сумку самое необходимое. Я здорово колебался, запихивая туда несколько пар трусов. У двоих мужчин может быть одинаковый размер, но не обязательно одинаковый вкус. Я не видал белье Вольфганга, но в этом все равно был совершенно уверен.

— Зубная щетка, — сказала Люси.

— Куплю по дороге.

— Если за тобой будет хвост, они обалдеют, что ты куда-то отправился и покупаешь туалетные принадлежности. Подумают, что ты решил смыться.

— Не обалдеют, — сказал я. — Я стряхну их по дороге. В противном случае плюну на встречу с Вольфгангом.

Я здорово наловчился стряхивать возможные хвосты. Если так пойдет и дальше, впору снова стать полицейским. Эту мысль я отмел. Не хочу даже вспоминать свою службу. Не хочу вспоминать тот выстрел, того парня, которого застрелил. И уж точно не хочу вспоминать жару и лопату в своей руке, когда копал могилу другому человеку.

Мы это похороним, Беннер.

Кошмары временно оттеснила еще более мрачная реальность. Но Люцифер оставался. Человек, который, по-видимому, знал, кто я такой, задолго до того, как я о нем услышал. Человек, которого мне нельзя искать и с которым я, по словам Сары, знаком.

— Что с тобой? — спросила Люси, она почувствовала, что я оцепенел в своей задумчивости.

— Ничего, — сказал я. — Или слишком уж много. Как посмотреть.

На прощание она наградила меня легким поцелуем. Первым за много часов.

— Белла, наверно, скоро будет дома? — спросила она.

— Да.

Я глянул на телефон. Никаких пропущенных звонков от Сигне. Тревога в душе не унималась ни на миг. Если Белла опять пропадет, я сойду с ума.

Я не додумал эту мысль до конца — в замке скрипнул ключ. Белла и Сигне прямо-таки ввалились в квартиру, потому что Белла толкнула дверь, а Сигне не успела вынуть ключ. Облегчение. Его невозможно описать словами. На глаза навернулись слезы.

Детские объятия — и я направился к выходу. На велосипеде доеду до нового пункта проката автомобилей. Заплачу наличными, как какой-нибудь бандит.

— Кстати, — сказал я Люси, одной ногой уже на площадке. — Мы знаем кого-нибудь по имени Себастиан? Или Себбе?

Она склонила голову набок. Из кухни донесся звон посуды. Кто-то играл в мойке с краном. Потом голос Сигне:

— Белла, мой руки, ты же большая девочка.

Будто на ручонках Беллы полно бацилл, серьезно угрожающих ее здоровью.

— Нет, — сказала Люси. — Хотя да. Мы знаем Себастиана Берга. Из министерства финансов.

Я рассмеялся:

— Это точно не он. Я имел в виду ребенка.


Люси тоже засмеялась. Не моей шутке, она просто нуждалась в смехе.

— С этим будет похуже. Не помню, чтобы у Беллы был знакомый мальчик по имени Себастиан.

Тут в переднюю вышла Белла.

— Или есть? — спросила Люси, которая куда выше ценит логические способности Беллы, нежели мои. — Есть у тебя знакомый мальчик по имени Себастиан, или Себбе?

Личико Беллы посерьезнело.

— Нет, — сказала она. — По крайней мере, хорошего мальчика по имени Себбе я не знаю.

Мы с Люси подмигнули друг другу.

— Ладно, хорошего нет. А как насчет плохого? — спросил я.

— Себбе с собачкой, — сказала Белла.

Вот оно, я чуял. Себбе с собачкой. Поискал в памяти, но там был полный ералаш.

— Собачка настоящая? — спросила Люси.

— Ну, такая, чтобы хлопать, — сказала Белла.

Вот. Вот оно. Воспоминание всплыло, как тайна, которую утопили, а она освободилась от груза, державшего ее в глубине. Минувшим летом Белла вернулась домой с какого-то дня рождения ужасно возмущенная. Настолько возмущенная, что я волей-неволей позвонил маме именинника и спросил, что произошло. Кстати, мама была весьма храбрая. Без колебаний пустила в свой дом десяток трехлетних малышей, причем без родителей. Уму непостижимо. В дни рождения Беллы мы устраиваем ей пирушку в каком-нибудь кафе и в присутствии всех родителей.

— Все хлопали в ладоши, а собачка, услышав этот звук, двигалась, — сказал я.

Голова у меня шла кругом. Как она могла помнить? Один из мальчиков, как и Белла, приглашенный на день рождения, принес с собой игрушечную собачку, которая движениями реагировала на разные звуки. Белла — она любит собак, но знает, что мы собаку не заведем, — пришла от игрушечной собачки в полный восторг. И ужасно расстроилась, когда мальчик спрятал от нее игрушку. Она все время говорила об этой собачке. Каждый раз, когда мы проходили мимо магазина игрушек. Она вспомнила собачку, а не мальчика.

Мама, с которой я тогда говорил по телефону, насмешила меня до слез. Потому что мальчик явно сказал Белле, что, если она не оставит его собачку в покое, его папа заберет ее. А папа действительно был полицейским.

“Вы, вероятно, его знаете, — сказала мама. — Вы ведь адвокат и часто имеете дело с полицией”.

Она назвала имя, и я расхохотался еще громче.

— Быть не может, черт побери, — пробормотал я теперь себе под нос.

Тревожный взгляд Люси следил за мной.

— Ты не помнишь, кто был папа мальчика с собачкой? — спросил я.

Люси покачала головой.

— Знаю, ты говорил, но я не помню.

— Это был Дидрик, — сказал я. — Собачку принес с собой сынишка Дидрика.

Я вернулся в квартиру. Сумка Вольфганга оттягивала плечо.

Люси схватилась за голову.

— Погоди, — сказала она. — Что ты еще придумал? Что сын Дидрика Себбе — крестник Германа Нильсона? Что не кто-нибудь, а именно Дидрик водил сына в тот же детский сад, где был Мио? Совершенно невероятно. Он ведь живет не во Флемингсберге.

Мысли в моей голове двигались с неотвратимой силой, как товарный поезд на прямом участке. Я думал о синяках на теле ребенка, которые заметили в детском саду. Быть не может, чтобы Дидрик поднял руку на своего ребенка. Или может?

— Мы считаем, что Ракель знакома с Германом Нильсоном, — медленно проговорил я. — А он в свою очередь крестный ребенка по имени Себбе. Который посещал тот же детский сад. Ты, вероятно, не помнишь, но Дидрик и Герман Нильсон знакомы. Дидрик тоже был на той вечеринке в Орсте. Мне не показалось, что они близкие друзья, но я точно помню, что их жены тогда полночи трепались на кухне. Так что, вероятно, эти семьи связаны друг с другом.

Люси все еще сомневалась:

— Не знаю, что и сказать. Слишком притянуто за уши.

Тут я хватил кулаком по стене — Люси и Белла аж подпрыгнули.

— Притянуто за уши? Детка, прости, ты в своем уме? Вся эта история притянута за уши. Это ее основа. Но все должно — должно! — быть взаимосвязано. И на самом деле взаимосвязано. Я встретил Ракель в тот вечер, когда был вместе с Дидриком. А он — отец Себбе. Что еще тебе надо?

— Стало быть, ты тоже веришь, что Дидрик бьет сына? И поэтому Ребекка уехала в Данию?

Я покачал головой:

— Нет. Нет. Нет.

Но в целом я испытывал облегчение. Наконец хоть какой-то порядок в обрывках следов, по которым я шел.

Белла подошла к Люси, обняла ее за талию. Когда она успела так вырасти?