Мио-блюз

— Какого возраста?

— Семнадцатилетний.

Люси вздрогнула, будто я ударил ее по лицу.

— Господи… — прошептала она.

Я не выдержал:

— Люси, не преувеличивай. Я…

— Не преувеличивать? Не преувеличивать? Мартин, ты застрелил ребенка! И закопал его на нефтепромысле!

Она расплакалась и большими шагами направилась к двери. Я схватил ее за плечо, попытался остановить. Она вырвалась.

— Не трогай меня, мне надо побыть одной.

— Я и сам был немногим старше!

Единственное мое оправдание. Единственное, что позволяло мне спокойно спать по ночам. Что я был так молод и никак нельзя было допускать, чтобы я угодил в такую ситуацию.

Люси остановилась немного поодаль.

— Это я понимаю, — сказала она. — Но почему ты мне раньше не рассказывал? Даже после всего случившегося за эти несколько недель.

— Да я и в самых буйных фантазиях не мог себе представить, что этот инцидент имеет касательство к Саре Техас.

Я повысил голос и почувствовал себя лучше. Ведь в том, что я говорил Люси, не было ни слова лжи. Я просто предпочел не рассказывать всей правды, почему тогда ушел из техасской полиции. И — положа руку на сердце — совершенно не подозревал, что та окаянная ночь могла иметь касательство к трагической судьбе Сары.

Я покачал головой, дрожа всем телом.

— Не понимаю, — сказал я. — Не понимаю, какие выводы должен сделать из всего услышанного. Люцифер знает меня, даже ненавидит. Из-за того, что произошло в Техасе? Или по другой причине?

Люси молча смахнула слезы.

Я хватался за гнилые соломинки. Они сломаются, едва я за них потяну. Но тем не менее попытался:

— Может, это недоразумение. Ведь, говоря о Дьяволе, Сара необязательно имела в виду Люцифера.

Люси покачала головой и вышла из комнаты. Я прошел за ней, к двери.

— Когда ты вернешься?

Степень самообладания, которая потребовалась, чтобы физически не задержать ее в комнате, была мне в новинку.

— Когда все обдумаю и обрету ясность, — ответила она. — Придется тебе подождать, Мартин.





Часть III

“Они умирают”





РАСШИФРОВКА ИНТЕРВЬЮ С МАРТИНОМ БЕННЕРОМ (М. Б.)



ИНТЕРВЬЮЕР: КАРЕН ВИКИНГ (К. В.), независимая журналистка



Стокгольм


К. В.: Вы застрелили семнадцатилетнего мальчишку?

М. Б.: Да. И оправдывает меня только одно: я был очень молод. Нельзя было допускать, чтобы я угодил в такую ситуацию. Этого оправдания мне лично достаточно. Как его воспринимают другие, уже не моя забота.


(Молчание.)

К. В.: Все-таки я не понимаю. Вы позвонили своему шефу и сказали, что застрелили парня. И что он тогда в точности сказал?

М. Б.: Велел ждать там, пока он не приедет.

К. В.: А разве не надо было вызвать скорую?

М. Б.: Парень уже умер.

К. В.: Но вы просто закопали его. Его родственники…

М. Б.: Знаю. Знаю. В полицейском округе, где я служил, время тогда было сумбурное. В разных обстоятельствах нескольким моим коллегам предъявили обвинение в превышении полномочий. Гориллы из отдела внутренних расследований здорово устали от этих историй. Шеф до смерти боялся, что мой смертельный выстрел станет последней каплей, переполнит чашу. Понимал, что этот вечер означает для него конец карьеры. Если меня осудят за убийство или что-то в этом роде, часть ответственности падет на него. Его вышвырнут с работы, без пенсии. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Американцы беспощадны по части наказаний.

К. В.: У вас никогда не возникало мысли, что вы совершили крайне безнравственный поступок?

М. Б.: Конечно, черт побери, такая мысль возникала. Много, много раз.

К. В.: Вы обсуждали это? С вашим напарником?

М. Б.: После той ночи мы больше вместе не работали. Он попросил о переводе в другой округ, и мы потеряли контакт. Позднее он был убит при исполнении.

К. В.: Вы тогда уже вернулись в Швецию?

М. Б.: Да. Оставил случившееся позади. В ту пору мою жизнь определяли совершенно исключительные обстоятельства. Я словно выбрался из кошмара. Оставил все в Штатах — смертельный выстрел, разочарование в родном отце — и вернулся домой новым человеком. Примерно так.

К. В.: Да, ваш отец. Позднее вы не контактировали?

М. Б.: Несколько лет спустя я снова съездил в Штаты, навестил его. Но он по-прежнему не желал принять меня в свою жизнь.

К. В.: Я плохо помню, как все было, хотя читала что-то в заметках Фредрика. Ваши родители познакомились в США?

М. Б.: Нет, в Швеции, но перебрались в Штаты, чтобы я родился там и получил американское гражданство. Через несколько лет они намеревались переехать в Швецию. Марианна, моя мама, уехала первой, со мной и с вещами. А папа так и не приехал. Он нас бросил.

К. В.: Бросил — тяжкое слово.

М. Б.: Найдите слово получше, если можете.

К. В.: Простите, я не имела в виду ничего такого.

(Молчание.)

К. В.: Извините… тот смертельный выстрел в Техасе.

М. Б.: Да?

К. В.: В записях Фредрика про Лотос-блюз о нем нет ни слова.

М. Б.: Знаю. У меня не было повода упоминать о нем Фредрику. Даже в голову не могло прийти, что это важно. Вдобавок…

К. И.: Что вдобавок?

М. Б.: Вдобавок я вообще вспомнил про этот инцидент, только когда был с Люси в Техасе. Я думал о совершенно других вещах. Например, об отце. Но про это я Фредрику не говорил. Поэтому в “Лотос-блюзе” нет об этом ни слова.

(Молчание.)

К. В.: Так каким был следующий шаг? Что вы предприняли дальше?

М. Б.: Занялся фотографиями персонала, которые добыла Люси. И, конечно, продолжал ждать, как и раньше.

К. В.: Ждать?

М. Б.: Что умрет еще несколько человек.

К. В.: И они умерли?

М. Б.: Да. Господи, да.





16