Минута до полуночи

Он посмотрел на нее.

– Могу спорить, что в своей работе вы видели вещи куда страшнее.

Пайн подумала о Дэниеле Джеймсе Торе.

– Я видела ужасных человеческих существ. Уж не знаю, можно ли сравнить их с торнадо.

Лайнберри кивнул и опустил взгляд.

Джерри остался в «Порше», а Тайлер занял столик рядом с ними и сейчас пил кофе. Пайн посмотрела на Джерри в большое окно ресторана.

– Как давно Джерри на вас работает? – спросила Пайн, поднося к губам чашку с охлажденным чаем.

– Около пяти лет. Он из Секретной службы [22].

– В самом деле?

– Вас это удивляет?

– То, что вы наняли агента Секретной службы в качестве охранника? Нет. Они едва ли не лучшие в своем деле.

– Что тогда?

– Он провоцировал столкновение со мной возле вашего дома, чего не должен делать ни при каких обстоятельствах, – объяснила Пайн. – Я знакома с многими агентами Секретной службы, действующими и вышедшими в отставку. Они не ведут себя подобным образом. Они спокойны, уважительны и профессиональны, стараются разрядить обстановку, а не усугубить конфликт. Наращивание противостояния – таким никогда не бывает их первый шаг, если только кто-то не достает оружие.

Лайнберри посмотрел на улицу, где стоял «Порше».

– Ну, Джерри хорошо работает, – сказал он.

– А что вы можете сказать про второго парня? – спросила Пайн.

– Тайлер Страуб из частной фирмы, которая занимается охраной. Он надежный человек.

– Но зачем вам столько охранников, мистер Лайнберри?

– Пожалуйста, называйте меня Джек. Не подумайте, что я хвастаюсь, но у меня большое состояние, и, к несчастью, люди вроде меня часто становятся мишенями.

– Вам угрожали?

– Да, такое случалось. Некоторые угрозы носили общий характер – я капиталистический ублюдок, пьющий кровь мира. Другие приходили от уволенных служащих и даже от одного бывшего клиента, который слегка взбесился, когда решил, что мы его разорили.

– А вы этого не делали?

Лайнберри улыбнулся.

– Если бы я разорял своих клиентов, то очень скоро лишился бы бизнеса, – сказал он.

– Берни Мейдофф [23] довольно долго работал успешно, – заметила Пайн.

– Каждый год независимые фирмы проводят у нас аудит – инвестиции, которые мы делаем для наших клиентов, вложены в реальные компании и надежно защищены. Мы полностью прозрачны. Отчеты приходят непосредственно от компаний и концернов. Сами мы не выпускаем никаких заявлений, лишь показываем общие вложения и операции, произведенные нашей фирмой, что и требуется от нас по закону.

– В таком случае, что не устроило того парня?

– Вместо того чтобы заработать для него сто миллионов долларов за пять лет, мы сумели обеспечить ему прибыль всего в пятьдесят. Это удвоило его исходные вложения, что является отличным доходом за указанный промежуток времени, в других фондах прибыль была в два раза меньше.

– И он действительно был недоволен?

– Он подал на меня в суд, а потом стал угрожать. В конце концов пришел ко мне в офис и сказал, что у него с собой бомба.

– И что было дальше?

– Сейчас он находится в закрытой психиатрической больнице. Как мне кажется, огромные деньги сбили его с толку.

– Значит, деньги не могут принести счастья.

– Нет, но они могут купить свободу и комфорт.

– Мне бы не хотелось показаться невежливой, но почему вы пригласили меня на ужин?

– Я был в Андерсонвилле и направлялся сюда. И заметил вас.

Она покачала головой.


– Скептицизм заложен в моем ДНК. Поэтому для такого занятого человека, как вы, должна быть другая причина.

Лайнберри вытер губы и положил ложку.

– Ладно, возможно, вы правы, – не стал спорить он.

– Я вас слушаю, – сказала Пайн.

– Я буду говорить прямо. Что стало с Джулией?

Пайн вдруг стало очевидно, что ей следовало предвидеть его вопрос.

– Почему вы спрашиваете?

– Она была моим другом, хорошим другом. Мне известно, что случилось с вашим несчастным отцом. Я бы хотел знать, что с ней все в порядке.

Пайн оценивающе на него посмотрела.

– Тут все зависит от того, как определить понятие «в порядке».

Лайнберри состроил гримасу.

– Звучит зловеще, – заметил он.

– Прошло много времени, а у вас целая жизнь. Я знаю, что вы были друзьями, но…

– Мы все были молоды – я старше всех в компании. Друзья, которые рядом, когда вы только начинаете жить, всегда остаются важными. Я так и не завел собственную семью, вот почему я считал детей своих друзей также и своими. И мне ужасно больно, что Бритта и Майрон потеряли обоих своих детей.

– Несчастный случай и передозировка.

– Верно.

– Какой несчастный случай?

– А это важно?

И, хотя Пайн их не помнила, она сказала:

– Мы были тогда детьми. Мы вместе играли. У вас нет монополии на чувство ностальгии.

Лайнберри выглядел расстроенным.

– Да, да, конечно. Ну, Джоуи чистил дробовик, и тот выстрелил, – сказал он.

– Он чистил заряженное оружие? – спросила Пайн.

– Думаю, он был пьян.

– Где это произошло?

– В Северной Каролине. Он тогда там жил.

– А Мэри? Бритта сказала, что она умерла от передозировки наркотиков.

– Героин, так мне кажется.

– Она регулярно его принимала?

– Нет, насколько мне известно. Кажется, это был первый раз.

– И последний.

– Верно. Мэри умерла первой, Джоуи через месяц. Это стало тяжелым ударом для их родителей.

– Мне показалось, что они оправились, насколько такое, вообще, возможно.

– Ну, Майрон это Майрон. Он… ну, он на все смотрит с точки зрения логики. А потом идет дальше. Бритта? Мне кажется, она вообще никуда не двигается.

– Она устроила Кейп-Код у себя на заднем дворе. Ей не нравятся современные вещи.

– Думаю, она проводит там много времени. Размышляет о самых разных вещах.

Пайн кивнула.

– Итак, ваша мать? – снова спросил Лайнберри.