Между Огней

Юли сидела неподалеку от Алисы, вжавшись в камень. Остававшаяся на донышке похлебка больше не казалась девочке упоительно вкусной. От одного взгляда, тайком брошенного на искаженное гневом лицо Жрицы, Юли начало подташнивать. Что-то произошло между Алисой и Лином. Это было очевидно. По красным пятнам на щеках Крылатой, по тому, как нервно она распутывала волосы. Лин тоже притих, застыв на самом краю утеса, он даже не посмотрел на Сильвию, когда та поднесла ему порцию кушанья, и оставался стоять, напряженно выпрямив спину, пока остальные не закончили собираться в путь.

Напряженная тишина действовала на нервы. Потому Юли вскочила, отряхивая с себя пыль, и поспешила помочь Сильвии, хлопочущей у засыпанного песком костра. Девушка мрачно кивнула ей: из уютного обеда, что был так необходим им всем сейчас, ничего не вышло. Крылатые молча рассовывали вещи по рюкзакам, им предстоял еще один перелет, а за ним Вестников ожидала холодная ночевка. Отдых не удался.

Когда Юли подошла к краю площадки, Лин вздрогнул и отшатнулся.

– Все в порядке? – спросила девочка, стараясь прочесть ответ в его тяжелом взгляде.

Парень молча кивнул, наклоняясь к рюкзаку, в котором, кроме собственных вещей, он терпеливо носил и все то, что Юли успела собрать за последние перед бегством минуты в лазарете.

– Зачем мы это таскаем? – спросил он, доставая потрепанную книжицу.

Юли захотелось взять книгу в руки, согреть своим дыханием истончившиеся листки, прочесть строки, начертанные на них, окунуться в учение, что еще билось в ней, звало, подталкивало к себе навстречу.

Но этот путь был закрыт.

– Незачем. Можешь оставить тут.

– Да ладно. – Лин сунул книжицу обратно. – Не так уж много книг у нас осталось. Может статься, что это последняя. Мне не тяжело.

Они немного постояли, думая каждый о своем, пока Алиса аккуратно прятала Чарли к себе под куртку. Лис взволнованно рычал, топорща шерсть.

– Ну что ты? – который раз спросила Жрица, стараясь не прищемить тонкую лапку лямкой рюкзака. – Успокойся. Хоть ты не будь еще одним препятствием. Я услышала зов, понимаешь?

Но Лис взвыл еще сильнее.

– Ох, да перестань! – наконец вскрикнула Алиса, насильно пряча непослушную лисью голову за пазухой и застегивая верхнюю пуговицу куртки.

Когда она разогнулась, все уже стояли у края утеса. Недовольные, даже обиженные ее внезапным гневом. На мгновение Алисе захотелось сказать что-то примирительное, но ее растерянный взгляд упал на отошедших чуть в сторону Лина с Юли, и желание это тут же пропало. Пара о чем-то тихо переговаривалась, видимо, решая, какие вещи из большого рюкзака им могут не понадобиться. Большого общего рюкзака.

Алиса хмыкнула и прошла к обрыву.

– За мной, – бросила она, шагнула в пустоту и, распустив крылья, устремилась вперед.





***


Паук бил суставчатыми лапами о толстую прозрачную стену, песок мало-помалу соскальзывал с нее, делая шире лазоревый лоскут неба.

Нутряным своим чутьем, пусть истлевшим, но еще способным различить родник чистой силы, он нащупал крылатых путников, которые неслись над песками, так дурманяще близко. Только протяни ладонь через толстое стекло, и останется лишь крепко обхватить шею путника, чтобы забрать его жизнь, пережав тонкую пульсирующую жилку. И было это даром судьбы, так неожиданно ставшей благосклонной к иссушенному, мерзкому телу паука. Он скалил острые мелкие зубы, размахивался и обрушивал удары на плотную оплавленную поверхность клетки, не переставая посылать зов ведущему крылатый отряд.

– Чтобы ведущий стал ведомым… – хихикал паук, растягивая истлевшие губы, и тонкая кожа трескалась на щеках.

О выживших паук прознал давно. Слабые вспышки силы будили его, тревожили сквозь болезненную дрему. Значит, не всех пожрал Огонь, значит, не всем даровал он искупление прахом. Остались еще те, кто может напоить водами собственной жизни дряхлого старика, ходят по песку, летают над ним на слабых крыльях, дарованных последней древесиной. И эти мысли тешили паука, согревали бесконечной ночью, на дно которой он погрузился, чтобы никогда более не выплыть.

Но долгие ночи прошли, чтобы сегодняшней он бился что есть сил в прозрачную стену клетки и призывал к себе сосуды новой его жизни.

Паук хрипло захохотал, раскачивая из стороны в сторону свои иссохшие кости, и только большое брюхо оттягивало их, расходясь рябью от безумного смеха.

– Лети ко мне, пташка! Лети же! Лети!





***


Чарли рычал и барахтался под курткой, его острые коготки впивались Алисе в кожу, рвали ткань рубахи и скреблись о застегнутый ворот.

Крылатая раздраженно морщилась, стараясь утихомирить зверя. То ласковыми поглаживаниями, то уговорами. Но лис продолжал беспокойно ворочаться, словно боролся с кем-то невидимым. И это сбивало Алису с толку.

Она чуяла зов, что тянулся к сердцу откуда-то из-за горизонта, так же, как и раньше, до размолвки с Аланом. Но что-то изменилось. Путь не стелился впереди плотной серебряной рекой, не видимой иному глазу дорогой. А зов стал прерывистым и еле слышным, тонким, неверным, незнакомым. Алан больше не шептал ей на ухо старые сказки и молитвы, не делился с ней обрывками воспоминаний предков, что просыпалась в нем. Он только звал ее, безмолвно направляя над песками пустыни.

Но и это было немало. Озлобленная на остальных, Алиса летела, цепляясь за нить, в желании как можно быстрее добраться до Рощи. Если для Вестников она стала чужой, то, может, крылатый сон примирит ее с Аланом, а значит, и с ее предназначением? Может, тогда щемящая боль из-за открывшегося ей предательства ослабеет и девушка сможет вдохнуть сладкий воздух Рощи, отпуская былое?

Это занимало мысли Алисы в то время, как отряд несся вперед, облетая низкие тучи, лавируя между взгорьями, обросшими сухим кустарником. Места были незнакомыми. Алиса отмечала это мимоходом, не давая тревоге разрастись внутри. Когда они с Томасом забрались так далеко от дома, вылазка уже обернулась сущим кошмаром. И диковинные холмы, и обезображенная пепелищем низменность – все это могло ей не запомниться.

Зов вел их вперед – вот что представлялось Алисе главным. Вестники следовали за ней чуть сзади, не пытаясь догнать или заговорить. И только беснующийся под курткой Чарли мешал и сбивал Жрицу с толку.


Когда зов оборвался, резко и неожиданно, Алисе показалось, будто кто-то ударил ее по лицу. Она растерянно завертела головой, пробуя уловить путеводную серебряную ниточку, не зрением, так их с Рощей родством. Но ничего не было. Будто бы и не бывало вовсе никогда.

Чарли отчаянно взвыл и судорожно дернулся, в мгновение выскальзывая из ослабленных его метаниями пут куртки. Не успела Алиса вскрикнуть, как он, кувыркаясь в воздухе, уже летел вниз, пронзительно вереща. Крылатая ринулась за ним, стремительно снижаясь, но сумела лишь затормозить падение маленького оранжевого тельца. Она в ужасе зажмурилась, когда лис комом рухнул на песок.

Чарли не шевелился, пока Алиса собиралась с духом, чтобы опуститься рядом. Ее ноги в походных ботинках мягко погрузились в песок, по которому никто никогда не ходил. Он должен был легко податься под тяжестью, немного проминаясь, но вместо этого подошвы погрузились в бурый пепел, и девушка встала ногами на что-то твердое и скользкое.

Алиса охнула, теряя равновесие, ноги разъехались, и она завалилась набок, поднимая над собой пыльное облако. Чарли приглушенно заворчал в ответ на ее испуганный вскрик и попытался подняться, но не сумел, растягиваясь на песке, безвольно вытягивая все четыре лапы.

– Что за привал у вас? – раздался над ними голос Освальда.

Алиса попробовала было встать, но песок продолжал разъезжаться, оголяя прохладную, лазоревую гладь.

– Я не могу подняться… – раздраженно ответила девушка, смахивая ладонью пыль и пепел, чтобы лучше разглядеть, что же скрывается под ними.

Корка запекшегося песка скрывала под собой что-то мутное и глубокое, оно то просвечивалось до самых своих глубин, то становилось серым, даже блеклым. Когда Алиса склонилась над ней, из глубины к обратной стороне корки приблизилась тень, загораживая собой голубизну, девушка дернулась в сторону, тень тоже отпрянула. Страшная догадка заставила покрыться мурашками все тело, Крылатая подняла руку и махнула; смутная фигура, чуть помедлив, повторила слабое движение. И это промедление стало последней каплей.

Не в силах сдерживать нахлынувший ужас, Алиса глухо вскрикнула, пятясь назад. Стук сердца гулко отдавался в ушах, а она продолжала отползать, раскидывая своим телом песок, открывая свету все большую поверхность огромного зеркала, что было скрыто здесь под толщей пепла.

– Нет! – хрипло произнесла Жрица, вскидывая трясущиеся руки вверх, в надежде остановить остальных. – Не приземляйтесь!

Но никто не услышал. Обеспокоенные ее внезапной беспомощностью, Вестники неумолимо приближались к земле и, ничего не подозревая, как обычно становились на песок. Алиса успела заметить, как округлились от удивления глаза Освальда в ту минуту, когда его ноги заскользили по предательской глади. Вот, падая, вскрикнула Сильвия, хватаясь за Сэма и утягивая его за собой. Вот Лин схватил растянувшуюся Юли, но, не успев поднять ее на ноги, сам потерял равновесие и через мгновение рухнул рядом.

Один Трой завис в воздухе, тяжело замерев над песком. Он рванул было вслед за Сильвией, но что-то сковало тело, как только рассеянный взгляд коснулся мутноватой глади внизу.

Солнце полыхнуло особенно ярко, ослепляя его, Трой прикрыл ладонью глаза, но успел разглядеть, как чарующе мерцает голубая корка, как притягательно оголилась она, освобождаясь от скрывавшего ее толстого слоя грязного песка, и ощутил, как манит это мягкое сияние заглянуть в него, утонуть в нем и навек растаять.

Последним усилием воли парень подался в сторону, сам понимая, что опоздал. Неясные, но отчего-то знакомые образы, появившиеся из самой глубины открывшейся глади, уже приковали к себе его взгляд, и сопротивляться им было немыслимо.

Трой медленно опустился вниз и, равнодушно позволив смоляным крыльям опасть у него за спиной, склонил голову над зеркалом, всматриваясь в глубину.

Он не слышал, как надрывно закричала Алиса, не видел, как рванулась она к нему, поскальзываясь и падая, стараясь удержаться от случайного взгляда вниз, которого так настойчиво требовала от нее чужая сила.

– Нет! Трой! Не смотри! – кричала Крылатая, подползая.

Но было поздно.

Широко раскрыв глаза, Крылатый смотрел в глубину зеркала. Он больше не видел сыпучего песка вокруг, не чувствовал жара солнца, что ослепительно сияло над пустыней. Трой снова оказался в душной темноте лисьей пещеры. У дальней от него стены, расслабленно вытянув ноги, сидел он сам, осторожно придерживая мечущееся тело сестры.

Сердце Крылатого стиснула ослепившая его боль. Крик родился глубоко внутри и устремился наружу, но с губ не сорвался, застряв в горле комом. Трой не мог сдвинуться с места, заорать что есть мочи этому взлохмаченному глупцу, который продолжал тупо сидеть напротив, не ведая, какая беда случится с ними через пару стремительных мгновений.

– Эй, скоро все закончится, – раздался его собственный голос.

Тот Трой, пока не чующий себя куском кровоточащей плоти, склонился над сестрой и нежно поцеловал ее в раскаленный лоб. Теперь Крылатый вспомнил, как горчили на губах песок и пот, какую болезненно-мучительную тревогу в сердце вызвало сбивчивое, горячее дыхание Гвен.

– Тебе нужно выбираться… отсюда… Уходи… – хрипло прошептала она, силясь подняться на локтях. – Вылезай наружу. Прямо сейчас.

– Ребята вернутся, подожди, – начал успокаивать ее брат, укладывая обратно.

«Болван. Предатель. Убийца», – пронеслось в голове у того Троя, который безвольно наблюдал за близнецами со стороны.

– Нет. Уходи, – повторила Гвен, припадая к его коленям. – Пожалуйста.

– Я не вытащу тебя один, понимаешь? Нужны остальные…

– Оставь меня. Выбирайся, я прошу тебя… Прошу…

Она тихо заплакала, и Трой вспомнил, как текли эти слезы по ладони, когда он принялся утирать их.

– Совсем ты расклеилась, старушка…

Это были последние его слова перед тем, как в одно мгновение ожил, задвигался песок, осыпаясь со свода подземного зала заброшенного лисьего города.

Тот Трой, который мог двигаться, бежать и спасаться, вскочил. Он подхватил на руки обмякшую сестру и устремился к выходу. Когда до коридорчика оставалась пара шагов, первый камень свода с шумом обрушился вниз.

Гвен застонала, открывая глаза.

– Убирайся отсюда! – прохрипела она, оттолкнувшись от него, и упала на текущий свободной рекой песок.

И Трой замешкался. Память пыталась скрыть от него, утаить в своих недрах это бесконечное мгновение, в котором он застыл истуканом, смотря сверху вниз в глаза сестры.

Мгновение, в которое Гвен успела прочесть его согласие.

Она отодвинулась в сторону, волоча слабые ноги, Трой наконец сбросил с себя оцепенение и кинулся следом. Но сестра зашипела, отползая еще дальше.

– Уходи, уходи! – кричала она, понимая, что вместе они ни за что не проберутся наверх по узкому коридорчику, ненадежные стены которого начали разрушаться.