Мертвая земля

– Все это весьма походило на подстрекательство к бунту, – завершил я свой рассказ. – По закону я обязан сообщить об услышанном властям.

Барак вперил в меня пристальный взгляд:

– Возможно, это всего лишь пустая болтовня. Сейчас ходит множество слухов о мятежах и восстаниях.

– Нет, вряд ли. Эти люди говорили серьезно.

– Предположим, они действительно занимаются подстрекательством, – нахмурился Барак. – Ну и что дальше? Неужели вы хотите, чтобы мужа Джозефины отправили в тюрьму и подвергли допросу с пристрастием? Да и Воувелла, парня, который пытался нам помочь, вряд ли стоит обрекать на подобную участь! – Он яростно затряс головой. – Так что давайте договоримся: вы ничего не слышали и ни о чем мне не рассказывали. И, кроме всего прочего, согласитесь: у крестьян в тех краях, о которых шла речь, есть веский повод поднять мятеж.

– Всякое кровопролитие внушает мне ужас.

– Может, до кровопролития дело еще и не дойдет.

– Надеюсь на это.

– Как бы то ни было, мой вам совет – выбросьте этот случай из памяти. Это самый разумный выход.

Помолчав несколько мгновений, я кивнул:

– Пожалуй, ты прав.

Барак похлопал меня по плечу:

– Как говорится, чему быть – того не миновать.



Я был так утомлен, что сразу провалился в глубокий сон и проспал до шести чесов утра, когда меня разбудил слуга. Поднявшись, я первым делом исполнил свое намерение написать Пэрри и леди Елизавете; в письмах я сообщал, что мне удалось выявить новое обстоятельство, связанное с исчезновением ключа, и что в оставшееся до суда время я намерен использовать эту зацепку.

За завтраком я сказал Тоби, что, после того как он отведет нас к брату Грейс Боун, он может вернуться на ферму к родителям и оставаться там до завтрашнего судебного заседания.

– Благодарю вас, – кивнул Тоби.

Он был очень бледен, – вне всякого сомнения, раненая рука доставляла ему сильную боль.

– Я тоже очень вам благодарен, в особенности за помощь минувшей ночью, – ответил я. – Жаль, что вы пострадали.

– Так или иначе, я рад, что мы хорошенько проучили этих мерзких сопляков, – усмехнулся Тоби.

После завтрака мы повторили путь, который проделали прошлой ночью, – перешли на другую сторону реки и двинулись по Оук-стрит, широкой улице, которая привела нас к воротам Святого Мартина, расположенным на северной окраине Нориджа. Вдалеке маячили городские стены. День снова выдался жаркий; судя по всему, по-настоящему летняя погода установилась надолго. Среда была в Норидже базарным днем, и по дороге, вздымая облака пыли, тащилось множество повозок. Мы миновали большую церковь, окруженную незастроенным пустырем, и подошли к домам, теснившимся около ворот. К моему удивлению, дом, в котором жил Питер Боун, оказался достаточно просторным двухэтажным зданием; впрочем, краска, покрывавшая его стены, во многих местах облупилась, обнажая деревянные балки, явно тронутые гниением. Дверь нам открыл человек лет тридцати, высокий, худой, темноволосый. Безбородое лицо его отличалось правильностью черт, в умных карих глазах светилась настороженность. В руках он держал веретено с намотанной на него шерстью.

– Мастер Питер Боун? – осведомился я.

– Да, к вашим услугам, – ответил он, испустив тяжкий вздох. – Я слышал, что меня разыскивает законник из Лондона, и сразу смекнул: дело тут в моей сестре, которая работала у Джона Болейна. Думаю, нам лучше пройти в дом.

Вслед за хозяином мы вошли в комнату, просторную и светлую, хотя и меблированную весьма скудно. Обстановка состояла из стола, на котором лежала куча шерсти, четырех стульев, кровати и стоявшего в углу кованого сундука. Боун предложил нам сесть.

– Вы не откажетесь выпить пива? – спросил он.

– Нет, спасибо. Мы были очень опечалены, узнав, что Грейс и вторая ваша сестра оставили этот мир.

– Да, прошлая зима выдалась тяжелой и унесла немало жизней, – вздохнул Боун и устремил в пространство взгляд увлажнившихся глаз. – Бедняжка Мерси захворала легочной лихорадкой, а вслед за ней заболела Грейс. У меня даже не было денег на похороны, и сестер похоронили в общей могиле – как и многих других, умерших от этой болезни. – Боун поднял на меня глаза, взгляд которых был исполнен горечи и, как мне показалось, вызова. – Наверное, грех так говорить, но я предпочел бы умереть вместе с сестрами. Теперь в этом мире у меня не осталось ни единой родной души.

– Да, наверное, дом кажется вам опустевшим, – вполголоса заметил Тоби.

– Я сдаю внаем комнаты Грейс и Мерси, а также свою бывшую спальню, чтобы выручить немного денег, – сообщил Питер. – Это нарушение правил аренды, но домовладельцу об этом ничего не известно, – добавил он, пристально глядя на меня.

– Нас это совершенно не касается, – поспешно заверил я. – Мы пришли сюда вовсе не затем, чтобы создавать вам новые трудности. И мы очень признательны за то, что вы согласились с нами побеседовать.

Боун снова обвел нас настороженным взглядом и понурил голову.

– Прежде здесь была моя ткацкая мастерская, – сказал он. – Два года назад тут стоял станок, я ткал, сестры мне помогали. Но теперь люди, которые заправляют делами в городе, прибрали к рукам все производство шерстяных тканей и оставили без работы мелких ремесленников вроде меня. Ткацкий станок пришлось продать. Грейс и Мерси пряли шерсть и зарабатывали немного денег. Теперь и я вынужден заниматься этой женской работой.

Он с неожиданной злобой швырнул веретено на стол.

– Насколько мне известно, одним из крупнейших производителей шерстяных тканей в Норидже является Гэвин Рейнольдс, отец Эдит Болейн, у которой прежде работала Грейс, – заметил Тоби.

– Да, он из тех, кто сделал на шерсти целое состояние, – кивнул Боун. – Все его предки – купцы, торговавшие шерстью. Но он первый начал производить ткани, причем взял в свои руки весь процесс – от закупки овечьей шерсти до выделки и окраски. Многие бедные люди остались без куска хлеба из-за таких вот алчных пауков, как Рейнольдс. – Боун вперил в меня взгляд. – Но вы наверняка явились сюда не затем, чтобы выслушивать мои жалобы и сетования, сэр. Боюсь, вы сочли меня назойливым невежей.

– Вовсе нет. Я понимаю, вам приходится сейчас нелегко, и очень вам сочувствую.

– Вы ведь хотите поговорить о Грейс, верно? – прищурившись, спросил он. – Упокой Господь ее душу.


– Я слышал, что сестра ваша покинула дом Болейнов девять лет назад, незадолго до исчезновения Эдит, своей хозяйки. После этого она вернулась сюда, к вам?

– Да. Мы жили втроем – я, Грейс и Мерси. До самой смерти сестер нынешней весной.

– А вам не известно, по какой причине Грейс столь внезапно уволилась? Возможно, она поссорилась с миссис Эдит или с мастером Болейном?

– Грейс проработала в доме Болейнов пять лет и всегда твердила, что это настоящее осиное гнездо. По ее словам, Эдит терпеть не могла своего мужа. Они спали в разных комнатах. Хозяйка часто говорила Грейс, что на дух не переносит супруга. И детей, которых от него прижила, тоже.

– А в чем причина подобной ненависти, Эдит не объясняла?

Боун пожал плечами. Он по-прежнему смотрел мне в лицо, словно проверяя, какое впечатление производят на меня его слова.

– Миссис Эдит говорила, что сама себя не понимает. Но ненависть прочно овладела ее душой, и она ничего не может с этим поделать. Она даже подозревала, что над ней тяготеет проклятие. Мастера Болейна я никогда не видел, однако Грейс утверждала, будто бы человек он вполне достойный, хотя и вспыльчивый. Я так полагаю, Эдит малость тронулась умом. По словам Грейс, иногда она принималась морить себя голодом и из пухленькой женщины превращалась в ходячий скелет.

– Но Грейс всегда пользовалась доверием госпожи?

– Да. У Грейс было доброе и отзывчивое сердце. Но в конце концов обстановка в доме так накалилась, что чаша терпения моей сестры переполнилась. Миссис Эдит узнала, что ее муж завел шашни со служанкой из местной таверны, и хотя она терпеть его не могла, это обернулось для нее настоящим ударом. А ее сыновья-близнецы подросли и стали сущими исчадиями ада. Измывались над учителями, спускали их с лестницы и все такое. Мастер Болейн стал выходить из себя по любому поводу. Грейс понимала: добром все это не кончится. И вот настал день, когда она решила – с нее хватит. Уволилась и вернулась сюда.

– А вскоре после этого Эдит Болейн бесследно исчезла, – добавил я, пристально глядя на него.

– Да, я знаю.

– В ходе расследования представители власти должны были взять показания у Грейс.

– Им не удалось ее найти, – покачал головой Боун. – Никто не знал, где мы живем, так как мы с Мерси незадолго до этого переехали в новый дом. Конечно, мы с сестрами, узнав об исчезновении Эдит, стали думать, как лучше поступить. И Грейс заявила, что не желает больше связываться с этой семейкой. – Губы его тронула едва заметная усмешка. – Мы, простолюдины, стоим друг за друга горой. Всех, кто знал, где мы живем, мы просили не рассказывать об этом констеблям. В конце концов им надоело искать Грейс, и они плюнули на это дело.

– Однако показания Грейс могли пролить свет на загадочное исчезновение ее хозяйки, – осуждающе процедил Николас. – По крайней мере, она лучше других знала характер Эдит.

– Не надо читать мне нотаций, молодой человек в красивой мантии! – В голосе Боуна неожиданно зазвучала откровенная злоба. – Мы не хотели больше иметь дела с этой безумной семейкой, особенно после того, как Эдит исчезла. – Боун повернулся ко мне. – Может, сейчас, девять лет спустя, вы намерены сообщить властям, что мы скрывались от констеблей? Что ж, это ваше право. К счастью, ни до Грейс, ни до Мерси им уже не добраться, а со мной пусть делают все, что хотят.

– Никто из нас не собирается ничего сообщать властям, – примирительно вскинул руки Тоби. – Все, чего хотят эти джентльмены, – собрать факты, проливающие свет на дело, которое им поручено. Времени у них почти не осталось, завтра суд. Простите мастера Овертона, он человек с амбициями и очень переживает за успех расследования.

Николас вспыхнул.

– Мы очень благодарны вам за то, что вы согласились с нами встретиться, – негромко произнес я. – И поверьте, доставлять вам неприятности отнюдь не входит в наши намерения.

– Я был бы рад вам помочь, – кивнул успокоившийся Боун. – Но Небом клянусь, о смерти миссис Эдит мне не известно ровным счетом ничего.

Я поднялся и положил на стол пять шиллингов:

– Примите это в возмещение времени, которое вы потратили на беседу с нами.

Боун, не глядя на нас, сгреб монеты со стола и зажал их в кулаке.

– Мне пора приниматься за работу, – сказал он, указывая на веретено.

Мы вышли на улицу. Оглянувшись, я увидел, что Боун, стоя у окна, смотрит нам вслед. Веретено проворно двигалось в его ловких руках, а на лице застыло все то же настороженное выражение, с каким он встретил нас.





Глава 26




По возращении в «Девичью голову» Тоби, заверив нас, что раненая рука ничуть не мешает ему ездить верхом, отправился домой.

– У Болейна я, пожалуй, лучше побываю один, – сказал я Николасу. – А ты тем временем наведайся в контору коронера, узнай, осматривал ли он тело Снокстоуба.

– Уж конечно осматривал, – сердито буркнул Николас. – Неужели нет?

Я пристально взглянул на него:

– Чем ты недоволен, можно узнать?

– Этот каналья Локвуд меня бесит. Только и думает, как бы проехаться на мой счет.

– А, ты не можешь забыть, как он поставил тебя на место, когда мы беседовали с Питером Боуном, – улыбнулся я. – Но надо признать, правда была на его стороне. Читать мораль человеку, попавшему в столь печальные обстоятельства, – это… как бы помягче сказать… не слишком уместно.

– Возможно, я был не прав. И все равно Локвуд слишком много себе позволяет. Он всего лишь простой клерк, а держится так, словно ровня нам.

– Барак тоже всего лишь простой клерк.