Мертвая голова

– Почему твоя татуировка засияла? – удивленно спросила Хольда.

– Не знаю, – ответил Флинн.

«Приложи ладонь к глазу», – подсказал Шешан.

И Флинн послушался. Золотой свет ослеплял все больше, но он не отнимал ладонь от своего правого глаза, в котором будто поселилось солнце. В какой-то момент свет пропал – и Флинн увидел пустырь. Но не так, как раньше: теперь он видел души. Души камней, животных, прятавшихся в норах, насекомых, уснувших на зиму, семян, которые прорастут весной. А еще души металлических гигантов, и внезапно он понял, что их было семь. Опору, которую он до этого момента не видел, плотным коконом окутывал сизый туман, поднимавшийся с поверхности реки.

– Хольда! Одна опора скрыта от наших глаз! Вон там, прямо по центру! – Флинн указал вперед.

– Безумный от нас больше не уйдет, – воинственно произнесла Хольда и рванула с места.

Они неслись по пустырю, поднимая за собой шлейф пыли. Флинн иногда прикладывал ладонь к глазу, чтобы проверить, не видно ли еще Безумного на вершине седьмой опоры. И вот, когда до опоры оставалось метров пятьсот, Флинн заметил огненный силуэт. Он стоял на одной из «рук» металлического гиганта и смотрел на Инферсити, охваченный огнем Безумия. Отвратительный смех донесся до ушей Флинна.

– Слышишь?

– Слышу, – ответила Хольда и побежала еще быстрее. – Это точно он.

«Стойте! – приказал Шешан. – Ближе не надо: мы с Химерой сможем достать его отс-с‐сюда».

Флинн и Хольда одновременно замерли и переглянулись. Видимо, Химера сообщила ей то же самое.

«И что дальше?» – спросил Флинн у Шешана.

«Встань перед Хольдой, соедини свои ладони с ее и, что бы ни случилось, не переставай смотреть ей в глаз-з‐за», – прошептал Шешан.

– Готова? – Флинн повернулся к Хольде лицом.

– Готова, – твердо сказала она и тоже повернулась.

Флинн вытянул перед собой руки, и его холодные пальцы соприкоснулись с пальцами Хольды. От ее кожи исходил такой жар, словно под ней растекалась лава, а не кровь. Он пристально посмотрел в ее разноцветные глаза и увидел в них самый настоящий пожар. Внутри Хольды полыхал праведный гнев, стреляло искрами бесстрашие, горела решимость; и над всем этим сияла надежда.

Свечение охватило их тела и золотым столбом поднялось в ночное небо. Перед глазами Флинна начали проноситься светлые воспоминания: все, что было ему дорого, сейчас покидало его память. Он как будто находился в комнате с горящими свечами, а внезапно ворвавшийся ветер стал гасить один огненный лепесток за другим, и все вокруг медленно погружалось во тьму. И монстры, которых раньше отпугивал свет, начали вылезать из всех углов. Флинн снова почувствовал своих демонов: Злоба на мелкие куски резала сердце, Уныние непомерной тяжестью легло на плечи, а Вина свинцовой короной опустилась на голову. Все, что терзало его многие годы, все то, что он натворил за свою короткую жизнь и после нее, сейчас угрожающе нависло над ним. Флинн оказался наедине с тьмой, живущей в его душе, и не осталось даже крохотного огонька светлых воспоминаний, чтобы он мог защитить себя от этой ненасытной тьмы.

Демоны, до этого момента хранившие молчание, начали говорить с ним. Их шелестящий шепот постепенно нарастал, превращаясь в гул осиного роя. Демоны уговаривали Флинна принять их, убеждали, что тогда они перестанут терзать его: «Не сопротивляйся, впусти нас в свое сердце. Мы сделаем тебя сильным. Мы сделаем тебя свободным. Ты ведь хочешь отомстить миру, который заставил тебя страдать? Мы поможем тебе. Слушай наш голос – и мир склонится перед тобой».

Из груди Хольды вырвался глухой стон, и Флинн словно очнулся от кошмара. Он снова стоял перед ней и смотрел в ее глаза. Ночную тишину потревожил громоподобный рык, за которым последовал хохот Безумного. Флинн не мог оторвать взгляда от Хольды, но иногда ему мерещилось, что в небе мелькает нечто похожее на золотого дракона: с острыми зубами, с колючей чешуей и огнем в глазах.

Хольде становилось все хуже, она едва стояла на ногах. Ее бледное лицо болезненно исказилось, на лбу блестели капельки пота, а губы что-то шептали. Флинн смог вырвать лишь отдельные слова из невнятного потока: «Проклинаю… ненавижу… прости». Наверное, Хольду истязали воспоминания о дне ее смерти.

– Держись, Хольда. Держись. Скоро все закончится, – непрерывно повторял Флинн.

Он надеялся, что эти слова помогут Хольде, но при этом они и самому Флинну не позволяли снова попасть в ту комнату, где не было ничего, кроме демонов, скрывающихся во мраке его души.

В небе вновь раздался рык, и вскоре огненный дождь обрушился на землю. Хольда дернулась: наверное, захотела оглянуться, но сразу же одумалась и не стала отводить глаза от Флинна. Боковым зрением он заметил, что на траву рядом с ними упала кость, охваченная алым пламенем. Видимо, золотой дракон начал рвать Безумного на части. Удары слышались то тут, то там, и уже весь пустырь был усеян пылающими останками одержимого.

Когда небо опять погрузилось в тишину, на Флинна и Хольду опустилось золотое свечение, накрыв их солнечной вуалью. Он снова попал в ту темную комнату, кишащую его демонами, но ветер стих, и сотни огоньков озарили все вокруг. Свет вернулся в душу Флинна.

«Все закончилос-с‐сь, Безумный поверж-ж‐жен», – прошептал Шешан.

Хольда отшатнулась от Флинна и сделала судорожный вдох. Она посмотрела на свои руки, а потом испуганным взглядом пробежалась по пустырю.

– Скорее! Нужно найти его череп! – крикнула Хольда.

– Зачем? – удивленно спросил Флинн.

– Химера сказала, что сейчас тело Безумного начнет восстанавливаться – и все кости притянутся к черепу! – пояснила Хольда.

Весь пустырь был усеян небольшими воронками, внутри которых лежали белые кости, а по краям трепетали угасающие языки пламени. Флинн и Хольда быстро перемещались от одной воронки к другой, но найти череп у них не получалось.

– Ну не мог же он исчезнуть! – Хольда пнула одну из костей и вскрикнула: – Ай, горячо! Его кости так раскалились, будто в жерле вулкана побывали.

Флинн стоял на месте и растерянно озирался по сторонам, как вдруг заметил на поверхности реки пузыри – точно вода закипела.

– Хольда, смотри!

Она повернула голову, остановила взгляд на пузырях и мигом бросилась к реке, Флинн побежал за ней. Они спустились по пологому склону и, оказавшись на песчаном берегу, присмотрелись: под темной толщей воды виднелось угасающее пламя. Флинн без промедления зашел в реку по пояс, и кожу проткнули ледяные иглы. Весь дрожа, он набрал в легкие побольше воздуха и погрузился в воду. Через несколько секунд Флинн вынырнул, сжимая в руках череп Безумного.

Хольда помогла ему выбраться на берег и приказала:

– Брось его!

Он еле разжал замерзшие пальцы, и череп глухо ударился о песок.


– И что дальше? – спросил Флинн, стуча зубами.

– Дальше – ждем, – ответила Хольда и напоила его «Дыханием дракона», чтобы он согрелся.

Ждать долго не пришлось: совсем скоро остальные кости начали притягиваться к черепу, как железо к магниту. Было так странно наблюдать за тем, как они постепенно соединяются между собой. Со стороны казалось, что кто-то невидимый собирает жуткую мозаику: иногда кости менялись местами, иногда переворачивались. Когда последняя маленькая косточка легла на свое законное место, на скелете начали появляться внутренние органы, потом мышцы, а затем и кожа. Сначала они были обугленными, но постепенно становились красными. Флинн будто смотрел на сожжение тела в обратной перемотке. И от этого зрелища у него по спине пробежал холодок. Как только Безумный принял человеческий облик, Хольда мигом защелкнула на его шее металлический ошейник.

На песке перед ними лежал обычный парень: с каштановыми волосами, бледной кожей, с едва заметными веснушками, невысокий, тощий и не старше двадцати лет. Такого, если встретишь на улице, то вряд ли запомнишь.

– Это и есть грозный Безумный? – разочарованно проговорил Флинн.

– А ты думал, что у него будут рога, копыта или надпись на лбу: «Сумасшедший маньяк, возомнивший себя божеством»? Внешность очень обманчива, – сказала Хольда.

Когда на Безумном появилась одежда (черная толстовка и такого же цвета штаны и кеды), он распахнул глаза и растерянно посмотрел на небо, а потом, поняв, где находится, скользнул брезгливым взглядом по Хольде и Флинну.

– Это еще не конец, – заявил он.

– Лично для тебя – конец, – возразила Хольда. Она выпрямилась, стряхнула песок с рук и спокойно произнесла: – Хебель, посмотри на меня.

На ошейнике появился белый сияющий глаз, и Безумного потянуло вверх. Задыхаясь, он вцепился в ошейник и показал зубы, как животное, готовящееся к нападению.

– Нет, это еще не конец! Вы не знаете, кто я! Не знаете, кто придет освобождать меня! – рычал он.

– Ну и кто же ты? – поинтересовалась Хольда, с презрением смотря на Безумного. – Давай, расскажи нам.

– Я сын кабана! – крикнул тот, поднял глаза к небу и разразился диким хохотом. – Я СЫН КАБАНА!!!

– Совсем сбрендил, – покачала головой Хольда. – Хебель, забери его. Пусть сходит с ума в древнем космосе – там, где его Безумие никому не навредит.

И Безумный полетел вдоль реки, осыпая Хольду и Флинна проклятиями.

– Фух! Ну и ночка. – Флинн вытер пот со лба, залез в карман штанов и достал темно-фиолетовую карточку. – У нас ровно три часа, чтобы добраться до «Черного кролика». Надеюсь, что успеем.

Хольда стояла, обняв себя за плечи, и всматривалась в горизонт. Ее мысли блуждали где-то далеко отсюда. Быть может, она думала о Тигмонде?

– Фатум… – прошептала Хольда.

– Что? – не понял Флинн.

– Фатум, Флинн. Он догнал меня, – ответила Хольда. – Пророчество Глэдис полностью сбылось: был и город, охваченный огнем, и яма, в которой умер рыцарь, и рука помощи, и разбитое сердце…

Флинн вздохнул – и облачко пара вырвалось из его рта. Он тоже глянул на горизонт, и у него внутри все оборвалось: алая полоса разрезала небо.

– Неужели суллема Безумного не исчезла вместе с ним?

– Нет, Флинн, это не отблески суллемы, – сказала Хольда и слабо улыбнулась. – Это рассвет.





30

Вокзал Воспоминаний




– Я сын кабана! Я СЫН КАБАНА!!! – кричал Безумный и смеялся.

– И ничего другого он не говорит, да? – спросил Граф Л.

Он сидел на корточках и внимательно изучал Безумного, находясь в метре от него.

– Ничего, – подтвердила Хольда. – Только постоянно повторяет: «Я сын кабана». Какой-то горячечный бред. Не может же он реально быть сыном кабана.

– Да, вряд ли это возможно, – согласился Граф Л. – Флинн, ты говорил, что Фанабер впала в бешенство от звука твоей гармоники.

– Да, – кивнул Флинн, – так и было.

– Можешь сыграть для нашего нового заключенного? – Граф Л встал и отошел на несколько шагов назад. – Возможно, это развяжет ему язык. – Он посмотрел на белую звезду, которая не торопясь вращалась вокруг своей оси. – Хебель, держи покрепче нашего нового заключенного. Он сейчас может сильно брыкаться.

Звезда, будто в знак того, что она все поняла, немного увеличилась, а потом уменьшилась до прежних размеров.

– Вот и славно, – улыбнулся Граф Л. – Флинн, начинай.