Мерцание во тьме

– Да на здоровье. Я то же самое двадцать лет назад полиции рассказывала, ничего с того не вышло. Сказали, такое никакому школьнику не провернуть.

Я встаю, перешагиваю через всевозможные препятствия в гостиной, повыше поднимая ноги, и направляюсь к лестнице по грязному, испещренному пятнами бежевому ковру.

– Первая дверь направо! – кричит Диана мне в спину, пока я осторожно ступаю по ступенькам. – Я туда тыщу лет не заходила.

Поднявшись наверх, я смотрю на закрытую дверь. Ладонь нашаривает дверную ручку, я поворачиваю ее, и взгляду открывается комната подростка. В потоке солнечного света из окна видны плавающие в воздухе пылинки.

– К Софи тоже, – продолжает Диана, голос доносится издалека. Я слышу, что Аарон поднялся с дивана и направляется следом за мной. – Незачем мне больше туда заходить. Честно сказать, вообще не знаю, что с теми спальнями теперь делать.

Я ступаю внутрь, надув щеки и затаив дыхание, словно переступающий через трещину в тротуаре ребенок с его детскими суевериями. Словно, если дышать, случится что-то плохое. Это – спальня Патрика. На стене плакаты с рок-группами девяностых вроде «Нирваны», края у них уже начали трескаться. Матрас на полу, на нем скомканное сине-зеленое клетчатое одеяло, будто он только что проснулся и вышел из комнаты. Я пытаюсь представить себе, как Патрик лежит в постели и слышит – отец вернулся домой, пьяный и неуправляемый. Злой. Громкий. Представляю себе крики, громыхание посуды, звук, с которым об стену ударяется тело. Представляю себе, как он неподвижно лежит и слушает. И улыбается. Душой загрубел.

– Нам, наверное, лучше уйти, – шепчет Аарон у меня за спиной. – Все, что было нужно, мы узнали.

Я брожу по комнате, впитывая в себя это место из прошлого Патрика. Веду пальцами вдоль стены и натыкаюсь на полку, заставленную рядами пыльных книг с пожелтевшими страницами; там же пара карточных колод и старая бейсбольная ловушка с мячом в ней. Глаза пробегают по названиям – Стивен Кинг, Лоис Лоури, Майкл Крайтон. Все такое типичное для подростка, такое нормальное…

– Хлоя, – говорит Аарон, но мне вдруг словно уши ватой заткнули. Я его почти не слышу за шумом своей собственной крови. Протягиваю руку, беру книгу, вытягиваю из ее уютного гнездышка. В памяти звучит голос Патрика в день нашей первой встречи. В день, когда он достал из моей коробки эту самую книгу и провел по обложке пальцами, в глазах его что-то блеснуло. Когда он держал в руках мой собственный экземпляр «Полночи в саду Добра и Зла».

Я это не в укор, сказал он тогда, перелистывая страницы. Я сам эту книгу обожаю.

Я сдуваю с обложки пыль и гляжу на знаменитую статую юной невинной девушки; ее голова чуть склонена набок, словно она спрашивает меня: «Зачем?» Провожу пальцами по глянцевой обложке, как и он тогда. Потом поворачиваю книгу и вижу между страницами щель, такую же, как осталась в моей, когда он вложил внутрь свою визитку.

Интересуетесь убийствами?

– Хлоя, – повторяет Аарон, но я не обращаю внимания. Вместо этого, глубоко вздохнув, вставляю в щель ноготь и раскрываю книгу. Гляжу в нее, вижу имя и чувствую, что грудь свело точно так же, как в прошлый раз. Только это не имя Патрика. И не визитка. Это стопка старых газетных вырезок – за двадцать лет, проведенных между страницами, они сделались совсем плоскими. Руки трясутся, но я заставляю себя взять их. И прочитать первый же тянущийся через всю страницу жирным шрифтом заголовок.

ИМЯ СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ ИЗ БРО-БРИДЖА —

РИЧАРД ДЭВИС. ТЕЛА ТАК И НЕ ОБНАРУЖЕНЫ





Из газеты на меня смотрит отец.





Глава 38




– Что это, Хлоя?

Голос Аарона доносится откуда-то издалека, словно с другого конца тоннеля. Я не могу оторвать взгляда от глаз отца. От глаз, в которые я последний раз смотрела еще маленькой девочкой, двенадцатилетней, сидя на корточках в гостиной и вглядываясь в зернистое телевизионное изображение. В этот миг я вспоминаю вечер, когда рассказала Патрику про отца. На лице у него печать заботы, он внимательно слушает, а я излагаю отцовские преступления во всех их суровых подробностях. Патрик качает головой и говорит, что ничего об этом не слышал, даже не подозревал подобного.

Он мне тогда врал. От начала и до конца. Он знал про моего отца. Знал про его преступления. Статья со всеми подробностями хранилась в спальне, где он провел детство, между страниц книги, вместо закладки. Он все знал про то, как отец похищал девочек и прятал их тела в потайном месте, которое так и не удалось отыскать.

Сделал ли Патрик нечто подобное, нечто ужасное, с собственной сестрой? Вдохновлялся ли он тогда примером моего отца? А сейчас?

– Хлоя?

Я поднимаю на Аарона полные слез глаза. И вдруг осознаю, что раз Патрик знал про отца, то и про меня, получается, тоже? Думаю про нашу встречу в больнице – судьбоносное это совпадение или результат тщательного планирования, правильно выбранных места и времени? Что я там работала, ни для кого не секрет; пресловутая газетная статья тому доказательство. Я думаю про то, как он смотрел на меня, будто уже видел раньше. Как его глаза изучали мое лицо, словно выискивая знакомые черты. Как он сунул голову в коробку с моим барахлом, как по его лицу скользнула улыбка, когда он услышал мое имя. Как он якобы немедленно в меня после этого влюбился, гладко вошел в мою жизнь – столь же гладко, сколь проскальзывал в любые другие знакомства и ситуации.

Просто не могу поверить, что сейчас сижу здесь. Рядом с вами.

Было ли все это частью его плана? Была ли я частью плана? Ущербная Хлоя, еще одна ничего не подозревающая жертва…

– Нам нужно идти, – говорю я, трясущимися руками складываю вырезку и сую себе в карман. – Нам… мне нужно идти.

Быстро обхожу Аарона, сбегаю вниз по лестнице и подхожу к матери Патрика, которая так и сидит в гостиной с отсутствующим выражением лица. Увидев, что мы спустились, она поднимает взгляд и чуть улыбается.

– Нашли что-нибудь?

Я трясу головой, неотрывно чувствуя сбоку у себя на лице исполненный подозрений взгляд Аарона. Она легонько кивает, будто иного не ожидала.

– Я так и думала.

Разочарование в ее голосе, несмотря на все прошедшие годы, вполне ощутимо. Я-то понимаю, каково это: все время подозревать, не в силах ни о чем забыть. И одновременно не желая себе признаться, что все еще надеешься – настанет тот день, когда ты узнаешь правду. Все поймешь. И в конце концов окажется, что ожидание того стоило. Я вдруг чувствую, как сильно меня тянет к этой практически незнакомой женщине. Я понимаю, что между нами есть связь. Такая же, как между мной и мамой. Мы с ней любим одного человека, одно чудовище. Я подхожу к кушетке, присаживаюсь на самый краешек. Накрываю ладонь Дианы своей.

– Спасибо, что нашли возможность с нами поговорить, – говорю я, чуть сжимая пальцы. – Знаю, вам было нелегко.


Она кивает, опускает взгляд на мою руку. Голова ее медленно отклоняется вбок, словно она что-то внимательно изучает. Потом вдруг разворачивает ладонь, хватает мою, притягивает ближе.

– Откуда это у вас?

Я тоже смотрю вниз и вижу, что на пальце у меня блестит кольцо, фамильная драгоценность Патрика. Меня охватывает паника, а она подносит мою ладонь прямо к глазам, вглядывается.

– Откуда у вас это кольцо? – спрашивает она снова, теперь уже глядя мне прямо в глаза. – Это – кольцо Софи!

– Ч-ч-что? – с трудом выдавливаю я, пытаясь забрать у нее руку. Но она держит цепко и не собирается отпускать. – Прошу прощения, что значит – кольцо Софи?

– Это кольцо моей дочери, – повторяет она снова, уже громче, снова буравя его взглядом. Овальный бриллиант, окруженный камешками помельче, дымчатое золото 583-й пробы, на моем тощем костлявом пальце оно слегка болтается. – Кольцо у нас в семье с незапамятных пор. Мне его подарили на обручение, а когда Софи исполнилось тринадцать, я отдала его ей. Она его не снимала. Оно было на ней, когда… – Диана смотрит на меня, в ужасе вытаращив глаза. – Когда она исчезла.

Я вырываю у нее свою руку и встаю.

– Прошу прощения, нам пора идти. – Прохожу мимо Аарона, распахиваю раму с сеткой от насекомых. – Аарон, за мной.

– Кто вы такие? – кричит женщина нам в спину, от потрясения не в силах подняться с кушетки. – Кто вы такие?

Я выбегаю наружу, слетаю вниз по крыльцу. Голова кружится, я словно пьяная. Как же это я кольцо-то забыла снять? Как можно было забыть? Подбежав к машине, я дергаю ручку дверцы. Она не поддается. Машина заперта.

– Аарон! – кричу я. Звучит глуховато, словно горло мне сдавили невидимые руки. – Аарон, откройте машину!

– КТО ВЫ ТАКИЕ? – кричит женщина сзади. Я слышу, что она уже вскочила с кушетки и бежит через дом. Открывается и тут же захлопывается рама, но я даже не успеваю обернуться – слышен щелчок, машина открыта. Я снова хватаю за ручку, распахиваю дверцу и прыгаю внутрь. Следом запрыгивает на водительское сиденье Аарон, заводит двигатель.

– ГДЕ МОЯ ДОЧЬ?

Машина дергается вперед, разворачивается и катит обратно вдоль дорожки. В зеркале я вижу сзади поднятую нами тучу пыли и бегущую следом мать Патрика, с каждой секундой она все дальше от нас.

– ГДЕ МОЯ ДОЧЬ? УМОЛЯЮ, СКАЖИТЕ МНЕ!

Она несется за нами, размахивая руками, потом вдруг падает на колени, охватывает ладонями голову и разражается рыданиями.

Мы молча едем через город, возвращаясь к шоссе. Мои сложенные на коленях руки трясутся от воспоминаний о том, как несчастная женщина бежала за нами по улице; живот сводит спазмами. Кольцо на пальце вдруг начинает невыносимо давить; я сдираю его другой рукой и бросаю вниз. Потом смотрю на него на полу и представляю себе, как Патрик аккуратно снимает кольцо с холодной, мертвой ладони своей сестры.

– Хлоя, – шепчет Аарон, не отрывая глаз от дороги, – что это было?

– Простите меня, – отвечаю я. – Простите меня, Аарон. Простите.

– Хлоя, – повторяет он уже громче. Сердито. – Что это еще за херня вышла?

– Простите меня, – еще раз повторяю я дрожащим голосом. – Я не знала.

– Кто она такая? – продолжает спрашивать он, вцепившись в руль. – Как вы ее отыскали?

Сидя рядом с ним, я молчу, не в силах ничего ответить. Его лицо поворачивается в мою сторону, рот широко открыт.

– Вашего жениха разве не Патрик зовут?

Я не отвечаю.

– Хлоя, ответьте мне! Ваш жених разве не Патрик?

Я киваю, по щекам струятся слезы.

– Да, – говорю я. – Да, Аарон, только я не знала…

– Какого хера? – Он качает головой. – Какого хера, Хлоя? Я ей свое имя назвал. Она знает, из какой я газеты. Вот черт, да я из-за этого работу могу потерять!

– Простите меня, – повторяю я. – Вы сами помогли мне все увидеть – когда спрашивали про моего отца и украшения, и кто еще об этом мог знать. Патрик. Патрик об этом знал. Патрик знал все.

– На вас наитие снизошло или?..

– Я у нас в шкафу нашла цепочку. Цепочку, очень похожую на ту, которую должна была носить Обри в день своего исчезновения.

– Вот черт…

– После этого я стала на многое обращать внимание. На то, как от него по-другому пахнет, когда он возвращается из командировок. Словно бы духами. Другими женщинами. Он утверждал, что в дни исчезновения Обри и Лэйси был в отъезде, но только там, куда он якобы ездил, его тоже не было. Я понятия не имела, где он пропадает по нескольку дней. Понятия не имела, чем занят, – пока не нашла у него в кейсе счета.

Аарон уже смотрит на меня так, будто я – ниспосланная ему на голову чума. Будто он готов оказаться сейчас где угодно, лишь бы не здесь, не рядом со мной.

– Какие еще счета?

– Я покажу их вам в мотеле, – говорю я. – Пожалуйста. Мне нужна ваша помощь.