Мерцание во тьме

– Он начал ее душить.

Слова будто оседают у меня на коже, и в комнате мгновенно делается на десять градусов холодней.

Начал ее душить.

– Это может оказаться совпадением, – говорит Аарон.

– Или не оказаться.

– Между злобным алкоголиком и серийным убийцей – дистанция огромного размера.

– Возможно, имеет место эскалация, – говорю я. – Пятнадцать лет арестов за насилие – надежный индикатор того, что он способен и на большее. Он напал на жену точно таким же образом, которым напали на его дочь, Аарон. Точно таким же, каким были убиты Обри и Лэйси…

– Хорошо, – журналист кивает, – хорошо. Надо будет не упускать его из виду. Но если вас это и в самом деле беспокоит, я думаю, вам следует обратиться в полицию. Расскажите им нашу теорию. Про подражателя.

– Нет, – я качаю головой, – еще рано. Нам нужно больше доказательств.

– Зачем? – спрашивает Аарон, в его голосе слышно возбуждение. – Хлоя, в прошлый раз вы сказали то же самое. Это и есть больше. Отчего вы так боитесь полиции?

Вопрос меня ошарашивает. Я вспоминаю о том, как лгала Томасу и Дойлу, скрывая информацию от следствия. Мне никогда не приходило в голову, что я боюсь полиции, но потом я вспоминаю про университет, про тот последний раз, когда я ввязалась во что-то подобное, и как погано все в результате вышло. Как сильно я ошиблась.

– Я не боюсь полиции, – говорю. Аарон молчит, и мне кажется, что я должна продолжить, объяснить подробней. Сказать, что я боюсь себя. Вместо этого я вздыхаю.

– Я не хочу разговаривать с ними по той же самой причине, по которой не хотела разговаривать с вами, – произношу я резче, чем хотела. – Я совершенно не собиралась в это ввязываться. Во все это.

– Но вы уже ввязались, – обрывает меня Аарон. В его голосе звучит обида, и в этот самый миг куда отчетливей, чем когда на пристани он слушал мои воспоминания о Лине, я чувствую, что наши отношения сделались чем-то большим, нежели отношения журналиста и героя его репортажа. В них появилась личная нотка. – Хотели вы того или нет, но ввязались.

Я бросаю взгляд в сторону окна – в самый подходящий момент, чтобы заметить сквозь жалюзи очертания подъезжающей к дому машины. Гостей я не жду, поэтому смотрю на часы – Патрик уехал с полчаса назад. Я озираюсь по сторонам – быть может, он что-то забыл и ему пришлось вернуться?

– Послушайте, Аарон, я хочу извиниться, – говорю я, ущипнув себя за переносицу. – Это прозвучало не лучшим образом. Знаю, что вы хотите помочь. Вы правы, я оказалась во всем этом независимо от собственного желания. Мой отец о том позаботился.

Он молчит, но я чувствую, что напряжение на том конце понемногу рассасывается.

– Я только хотела сказать, что еще не готова, чтобы полиция начала копаться в моей жизни, – объясняю я. – Если я все это на них вывалю, расскажу, кто я такая, мне будет уже не отвертеться. Они снова разберут меня по косточкам и станут разглядывать под микроскопом. Это мой дом, Аарон. Моя жизнь. Здесь я чувствую себя нормальной… по крайней мере, насколько оно вообще возможно. И мне так больше нравится.

– Хорошо, – говорит он в конце концов. – Хорошо, я вас понял. Простите, что настаивал.

– Все в порядке. Если у нас появятся еще доказательства, я все им расскажу. Обещаю.

Я слышу, как снаружи хлопает дверца, и, обернувшись, вижу направляющийся к моему крыльцу силуэт.

– Только нам надо заканчивать. Наверное, Патрик вернулся. Я вам потом перезвоню.

Дав отбой, я бросаю телефон на диван и иду к дверям. На крыльце слышатся шаги, но, прежде чем Патрик успевает войти, я сама распахиваю дверь и упираю руку в бедро.

– Похоже, так просто от тебя не отделаться!

Потом я вижу, кто передо мной стоит, и моя улыбка исчезает, а игривое выражение лица сменяется ужасом. Это не Патрик. Уронив обе руки, я меряю его взглядом, сверху вниз и обратно, коренастую фигуру и грязную одежду, морщинистую кожу и темные, мертвые глаза. Даже темней, чем на фотографии, все еще открытой у меня на ноутбуке. Пульс стремительно учащается, на какое-то жуткое мгновение я даже вынуждена ухватиться за дверной косяк, чтобы не упасть в обморок.

На пороге стоит Берт Родс.





Глава 24




Кажется, мы разглядываем друг друга целую вечность, и каждый бросает другому беззвучный вызов – ну, говори же! Но даже будь у меня что сказать, ничего не вышло бы. Мои губы словно примерзли к зубам, а ужас оттого, что я вижу Берта Родса во плоти, лишил меня способности двигаться. Я не могу ни шевельнуться, ни заговорить. Только таращиться. От его глаз мой взгляд перескакивает на ладони, мозолистые и грязные. И очень большие. Я легко воображаю себе, как они без труда охватывают мою шею и сжимают – сперва ласково, но давление увеличивается с каждой попыткой вдохнуть. Я царапаю его руки ногтями, мои вылезающие из орбит глаза вглядываются в его, пытаясь отыскать во мраке хоть какой-то проблеск жизни. На его потрескавшихся губах змеится ухмылка. Детектив Томас найдет у меня на шее синяки в форме отпечатков пальцев.

Берт Родс прокашливается:

– Патрик Бриггс здесь проживает?

Я таращусь на него еще секунду-другую, несколько раз моргаю, словно мозг пытается таким образом стряхнуть оцепенение. Я все верно расслышала – ему нужен Патрик? Когда я так и не отвечаю, он заговаривает снова:

– Где-то с полчаса назад нам позвонил Патрик Бриггс и попросил установить охранную систему по этому адресу. – Он смотрит на бланк заказа, потом бросает взгляд на табличку с названием улицы у себя за спиной, словно пытаясь убедиться, что не заблудился. – Сказал, нужно срочно.

Я смотрю ему через плечо на припаркованную на подъездной дорожке машину, на боку у нее логотип «Охранных систем». Похоже, Патрик позвонил прямо из машины – очень мило с его стороны, и намерения у него были самые лучшие, вот только в результате они привели ко мне Берта Родса. Патрик понятия не имел, какому риску меня сейчас подвергает. Я снова смотрю на человека из собственного прошлого, который переминается с ноги на ногу у меня на пороге, вежливо ожидая приглашения войти. Я постепенно начинаю понимать.

Он не узнает меня. Не знает, кто я.


Тут я наконец замечаю, что дышу очень часто; моя грудь резко вздымается с каждым отчаянным вдохом. Похоже, Берт замечает это одновременно со мной и глядит на меня с подозрением. Его любопытство вполне закономерно: отчего бы это одно его присутствие вызывает у совершенно незнакомого человека гипервентиляцию? Мне необходимо успокоиться.

Хлоя, дыши нормально. Ради меня. Попробуй вдохнуть носом.

Представив, что мама рядом, я крепко сжимаю губы и втягиваю воздух через ноздри, пока грудная клетка не заполнится.

Теперь выдыхай через рот.

Поджав губы, я медленно выпускаю воздух наружу и чувствую, что пульс начинает замедляться. Я сжимаю кулаки, чтобы руки не тряслись.

– Да, – отвечаю наконец, отступаю в сторону и жестом приглашаю его войти.

Его нога переступает порог моего дома, моей крепости. Моего священного места и убежища, старательно обустроенного, чтобы излучать ощущение нормальности и уверенности в себе – но иллюзия тут же разлетается в клочья, как только внутри оказывается некто из моего прошлого. Даже атмосфера в доме мгновенно меняется, от мельтешения молекул воздуха у меня волоски на руках дыбом встают. Когда Берт стоит совсем рядом, чуть ли не касаясь моего лица, он кажется даже крупней, чем мне помнится, – притом что последний раз я оказывалась с ним в одной комнате, когда мне было всего двенадцать. Но он-то этого не знает. Даже не подозревает, что я – двенадцатилетняя девочка, плоть от плоти того, кто убил его дочь. Что это я закричала, когда брошенный им камень разбил окно в комнате моей мамы. Что это я спряталась под кровать, когда он объявился у нас на крыльце, распространяя вонь от виски, пота и слез.

Берт не подозревает, что у нас общая история. И теперь, когда он у меня дома, я прикидываю, не удастся ли это обернуть в свою пользу.

Родс проходит еще дальше в дом и принимается оглядываться; его глаза внимательно изучают коридор, примыкающую к нему гостиную, кухню и ведущую на второй этаж лестницу. Сделав несколько шагов, он заглядывает в каждую из комнат и сам себе кивает.

Внезапно меня окатывает волной ужаса. А если он все-таки меня узнал? Если хочет сейчас убедиться, что я одна?

– Муж наверху, – говорю я поспешно, стреляя глазами в сторону лестницы. В спальне, где-то в шкафу, Патрик хранит пистолет на случай визита грабителей. Я копаюсь в памяти, пытаясь вспомнить, где же именно. Может, получится сочинить повод, чтобы сбегать наверх и на всякий случай прихватить оружие… – Он работает удаленно, сейчас на телефоне, но если что-то нужно, я могу у него спросить.

Берт щурится на меня, потом чуть облизывает губы и с улыбкой отрицательно покачивает головой, отчего у меня возникает отчетливое ощущение, будто он издевается. Будто знает, что я все вру насчет Патрика и что дома совершенно одна. Он снова подходит ко мне и трет руками о штаны, как если б у него вспотели ладони. Я начинаю паниковать и думаю уже, не кинуться ли наружу, но он обходит меня и дважды стучит пальцем по двери.

– Это ни к чему, я просто проверяю входы. Дверей две, передняя и задняя. Но и окон много, так что я рекомендовал бы датчики на стеклах. Наверху тоже проверить?

– Нет, – поспешно отвечаю я. – Нет, главное – чтобы внизу. Насчет всего этого вы… вы совершенно правы. Спасибо.

– Камеры нужны?

– Что?

– Камеры, – повторяет Берт. – Маленькие такие, мы их можем по всему дому поставить, и у вас будет доступ к видео через телефон…

– Да, – говорю я быстро, не успев подумать. – Да, конечно. Камеры – это хорошо.

– Вот и отлично. – Он кивает. Что-то царапает на бланке заказа и протягивает его мне. – Вот тут, внизу, имя и роспись, а я пока схожу за инструментом.

Я беру бланк, а Берт выходит наружу и направляется к машине. Ясное дело, имя я написать не могу. Настоящее имя. Само собой, он его узнает. Так что я пишу на бланке «Элизабет Бриггс» – мое второе имя с фамилией Патрика – и, когда Родс снова входит, вручаю ему бланк. Пока он изучает мою подпись, я направляюсь к дивану.

– Спасибо, что оперативно приехали, – говорю я, захлопываю ноутбук и сую телефон в задний карман. – Мы вас так скоро не ждали.

– «Заботимся о вас круглосуточно», – цитирует Родс слоган с веб-сайта. Потом начинает обходить первый этаж, приклеивая датчики к каждому стеклу.

Меня вдруг охватывает тревога при мысли, что он будет знать, куда здесь не следует лезть, чтобы сработала сигнализация; с него станется пропустить одно из стекол и тщательно запомнить то окно, через которое потом можно будет попасть внутрь. Может, он именно так и выбирает жертвы – может, он и Обри с Лэйси взял на заметку, когда у них дома сигнализацию ставил. Заходил к ним в спальни, в шкафчики с бельем заглядывал. Изучил все их привычки.

Я молчу, а он бродит по дому, сует нос в каждый угол, прощупывает все щели. Потом, кряхтя, взбирается на складную лесенку и втыкает в углу гостиной маленькую круглую камеру. Я смотрю на нее, а крошечный глазок – на меня.

– Вы – владелец компании? – спрашиваю я в конце концов.

– Нет, – отвечает Родс.

Я жду, чтобы он еще что-нибудь добавил, но Берт молчит. Я решаю не отступать.

– Давно этим занимаетесь?

Он слезает с лесенки, смотрит на меня и уже открывает рот, чтобы что-то сказать. Однако, передумав, направляется к двери, достает из сумки с инструментом дрель и прикручивает рядом с входом панель управления. Коридор заполняет шум дрели, я гляжу ему в затылок, потом делаю еще попытку:

– Вы местный? Из Батон-Ружа?

Жужжание прекращается, и я вижу, как у него напряглись плечи. Он не поворачивается, но теперь комнату заполняет уже звук его голоса:

– Думаешь, Хлоя, я тебя не узнал?

Я застываю на месте, лишившись слов. Просто гляжу ему в затылок, пока он наконец не оборачивается, медленно-медленно.

– Сразу же узнал, стоило тебе дверь открыть.

– Прошу прощения, – выдавливаю я из себя. – Не понимаю, о чем вы сейчас.

– Все ты понимаешь, – говорит Берт, делая шаг в мою сторону. В руке он по-прежнему сжимает дрель. – Ты – Хлоя Дэвис. Твой жених, когда звонил, назвал мне твое имя. Сказал, что сам едет в Лафайетт, но ты будешь дома.

Я таращу на него глаза, постепенно осознавая сказанное. Он знает, кто я. Знал с самого начала. И еще знал, что я дома одна.