Мерцание во тьме

Отец, но не его семья. Вот Берт и обратил взоры на нас…





* * *


Я открываю дверь своего дома и просовываю голову внутрь, высматривая Патрика. Как и обещала, я вернулась домой к обеду. Из кухни пахнет свежезаваренным кофе. Я замечаю в гостиной свой ноутбук, мне хочется немедленно схватить его, раскрыть и застучать по клавишам.

Я хочу побольше выяснить про Берта Родса.

Он знал про светлячка в пупке Лины. Знал про то, как отец смотрел на его дочь на фестивале, и во время спектакля, и когда она валялась на полу у меня в спальне, задрав длинные ноги. Остальные девочки – Робин, Маргарет, Керри, Сьюзен, Джилл – тоже были его жертвами. Но – случайно выбранными. Их отец похищал по необходимости, или оттого, что подвернулись под руку, или по обеим причинам сразу. Они оказались в неправильном месте в неправильное время, в то самое время, когда наружу выползал мрак и отец не мог с ним справиться – тогда он находил первую попавшуюся юную, невинную, беззащитную девочку и душил ее изо всех сил, пока мрак не удалялся обратно в угол, как прячущееся от света насекомое. Но Лина с самого начала была чем-то большим. Тут дело было личное. Она оказалась первой. И погибла из-за того, кем была, из-за того, что заставляла его чувствовать. Когда дразнила его пальчиками, прежде чем раствориться в толпе. Когда его дразнил Берт, который спал с его женой, а на людях улыбался ему и претендовал на дружбу.

Пройдя через коридор в гостиную, я усаживаюсь на диван, беру на колени компьютер и включаю его. Берт Родс был в гневе, разъярен и ничего не простил. Берт Родс затаил злобу. Быть может, она продолжает кипеть в нем и двадцать лет спустя? Он не забыл преступлений отца – так, быть может, и нам не позволяет их забыть? Я не могу избавиться от ощущения, будто кое-что нащупала, так что опускаю пальцы на клавиатуру, вбиваю в поисковик его имя и нажимаю «Ввод». Высыпается целый список статей; речь почти во всех об убийствах в Бро-Бридже. Я быстро пробегаю по страницам, читая лишь заголовки. Все статьи старые, их я уже видела. Принимаю решение сузить поиск, ввожу Берт Родс Батон-Руж и делаю еще одну попытку.

На этот раз в поисковой выдаче обнаруживается новая ссылка. Веб-сайт компании «Охранные системы» из Батон-Ружа. Я кликаю на него, сайт загружается, и я читаю текст на главной странице.

«Охранные системы» – компания с местными корнями, занимающаяся срочной установкой охранных сигнализаций. Наши опытные специалисты оборудуют ваш дом самой современной системой и организуют круглосуточный мониторинг, обеспечивая безопасность вам и вашей семье.

Я нажимаю вкладку «Наша команда», на экране появляется лицо Берта Родса. Впиваюсь глазами в изображение – некогда резко очерченный подбородок успел поднабрать жирка, кожа обвисла, словно тесто для пиццы, которое держат на весу. Он стал старше, обрюзг, облысел. Если честно, выглядит совсем хреново. Но это он. Несомненно, он.

Тут меня накрывает.

Он здесь живет. Берт Родс живет здесь, в Батон-Руже.

Я целиком поглощена его изображением, тем, как он смотрит в камеру, тем, насколько лишено выражения его лицо. Он ни счастлив, ни печален, ни зол, ни раздражен – просто человеческая оболочка. Внутри пустота. Губы чуть опущены, глаза черные, безо всяких эмоций. Чувство такое, что свет фотовспышки они втянули в глубь себя, а не отразили, как обычно на фотографиях. Я наклоняюсь к экрану, настолько зачарованная изображением, лицом из своего прошлого, что даже не слышу шагов.

– Хлоя?

Я подскакиваю на месте, рука сама собой хватается за сердце. Прямо у меня за спиной стоит Патрик, и я инстинктивно захлопываю ноутбук. Он удивленно на него смотрит.

– Что у тебя там?

– Ох, извини, – говорю я, стреляя глазами на ноутбук и снова на Патрика.

Он одет, в руках у него огромная чашка с кофе. Не отводя от меня глаз, он протягивает ее мне. Я принимаю чашку без особой охоты, поскольку полчаса назад выпила двойной, когда встречалась с Аароном, и уже сильно дерганая от кофеина – во всяком случае, хотелось бы верить, что причина именно в нем.

Не добившись ответа, Патрик делает еще одну попытку.

– Где ты была?

– Просто кое-что нужно было сделать, – отвечаю я, отодвигая ноутбук в сторонку. – Раз уж я все равно была в центре, дай, думаю, заодно и с этим разделаюсь…

– Хлоя, – перебивает он меня, – ну правда, чем ты таким занимаешься?

– Ничем, – отрезаю я. – Патрик, со мной все в порядке. Честное слово. Нужно было кое-куда заехать, вот и все, договорились?

– Хорошо, – Патрик вскидывает руки вверх. – Хорошо, я все понял.

Он разворачивается, а меня захлестывает чувство вины. Вспоминаются все мои прочие отношения, закончившиеся, даже не успев начаться, поскольку я ничем не способна делиться с людьми. Не могу им доверять. Паранойя и страх глушат внутри меня все прочие эмоции, как бы те ни вопили в надежде быть услышанными.

– Прости меня, не уходи, – говорю я, протягивая к Патрику руку. Маню его движениями пальцев, и он снова разворачивается, подходит к дивану и садится рядом. Я обнимаю его одной рукой, кладу голову ему на плечо.

– Сама понимаю, что как-то не лучшим образом со всем этим справляюсь.

– Чем тебе помочь?

– Давай займемся чем-нибудь вместе, – предлагаю я, усаживаясь попрямей. У меня пальцы чешутся снова схватить ноутбук и углубиться в подробности насчет Берта Родса, но сейчас нужно побыть с Патриком. Нельзя его раз за разом так отталкивать. – Знаю, ты предлагал провести целый день вместе в постели, но мне сейчас не совсем это нужно. Хотелось бы именно заняться чем-нибудь вдвоем. Выбраться из дома…

Он вздыхает, гладит меня по волосам. В его взгляде одновременно любовь и грусть, и я уже знаю – то, что он сейчас скажет, меня не обрадует.

– Хлоя, прости. Мне сегодня нужно ехать в Лафайетт. Помнишь ту больницу, с которой я все никак не мог договориться о встрече? Они позвонили мне, пока ты… делала свои дела. У них есть для меня часок сегодня ближе к вечеру; если получится, я смогу даже врача-другого на ужин вытащить… Короче, я должен ехать.

– А, ну ладно. – Я киваю. И наконец обращаю внимание на то, как он одет. Не просто одет, а на выход. Для работы. – Конечно же… конечно, поезжай. Раз нужно, то давай.

– Но тебе-то точно следует куда-нибудь выбраться. – Патрик тычет пальцем мне в грудь. – Чем-нибудь заняться. Воздухом подышать. Жаль, что я не смогу быть с тобой, но завтра к утру уже должен вернуться.

– Все в порядке, – говорю я. – У меня еще столько всего недорешенного со свадьбой… Нужно отвечать на имейлы. Я просто посижу здесь и со всем этим разделаюсь, а вечерком, если получится, опрокину бокал-другой с Шэннон.

– Вот и умница. – Патрик притягивает меня к себе и целует в лоб. Замирает на мгновение, и я кожей чувствую, что его глаза сверлят сейчас все еще закрытый ноутбук рядом со мной. Продолжая прижимать меня к груди одной рукой, другой, свободной, он подхватывает компьютер. Я пытаюсь его перехватить, но Патрик успевает поймать мое запястье, крепко сжимает, а сам молча кладет компьютер на колени и открывает его.

– Патрик, – говорю я, но он не обращает внимания, только крепче сжимает мне руку. – Патрик, ну что ты в самом деле…


Я проглатываю комок в горле, когда экран освещает его лицо, жду, пока он просмотрит страницу, которая, как я знаю, все еще там открыта – компания «Охранные системы», изображение Берта Родса. Какое-то время Патрик молчит, и я уже уверена, что он узнал имя. Понял, чем я занималась. В конце концов, про Лину я ему рассказывала. Я уже открываю рот, чтобы все объяснить, но Патрик меня опережает.

– То есть вот ты отчего так нервничаешь?

– Слушай, давай я все объясню, – говорю я, безуспешно пытаясь высвободить руку. – Когда нашли тело Обри, я стала беспокоиться…

– Ты хочешь установить дома охранную систему? – спрашивает Патрик. – Боишься, что тот, кто охотится за этими девочками, и до тебя дотянется?

Я молчу, пытаясь решить – позволить ли ему думать в этом направлении или сказать правду. Снова открываю рот и опять не успеваю ничего произнести.

– Хлоя, отчего ж ты мне-то ничего не сказала? Похоже, здорово перепугалась… – Патрик отпускает мое запястье; в ладонь устремляется кровь, по пальцам словно бегут ледяные иголки. Я и не представляла, насколько сильно он сжал мне руку. Потом Патрик снова привлекает меня к себе, гладит пальцами по шее и вдоль позвоночника. – У тебя, наверное, такие воспоминания сейчас пробудились… Ну, то есть я знал, что ты думаешь обо всем этом, об отце, но не подозревал, что дошло до такого.

– Прости, – бормочу я, уткнувшись губами ему в плечо. – Просто все это казалось… такой глупостью! Все эти страхи…

Не сказать, что чистая правда. Однако и не совсем ложь.

– Все будет хорошо, Хлоя. Тебе нечего бояться.

В памяти вспыхивает утро двадцатилетней давности. Я, мама и Купер. Все трое на корточках в коридоре, у нас с Купером рюкзаки на спинах. Я плачу. Мама меня утешает.

Ей есть чего бояться, Купер. Все очень серьезно.

– Этот мерзавец, кем бы он ни был, если не забыла, предпочитает старшеклассниц.

Сглотнув, я киваю, и в сознании сами собой возникают слова, которые он, я уверена, собирается сказать. Словно я опять в коридоре, а мама утирает мне слезы. «Не садись в машину к незнакомцам. Не гуляй в одиночку по темным переулкам».

Чуть отстранившись, Патрик улыбается мне, я тоже заставляю себя улыбнуться.

– Но если с охранной системой тебе будет легче, думаю, нужно так и сделать, – добавляет он. – Позвони тому парню из фирмы, пусть приезжает. По крайней мере успокоишься.

– Хорошо, – я снова киваю, – попробую этим заняться. Вот только дорогие они, эти системы…

Патрик качает головой:

– Твое спокойствие куда дороже. Ему цены нет.

Я улыбаюсь, на этот раз без всякой фальши, и в последний раз заключаю его в объятия. Он не виноват, что сердится на меня, что проявляет любопытство. В последние дни я сделалась скрытной, и он это чувствует. Только понятия не имеет, что я не собиралась покупать охранную систему, что меня интересовал человек на экране, а не оборудование, которое он устанавливает, но это неважно. Эмоции в голосе Патрика совершенно искренние. Он говорит ровно то, что думает.

– Спасибо, – говорю я ему, – ты у меня такой чудесный…

– Как и ты, – отвечает Патрик, целует меня в лоб и встает. – Мне уже пора. Займись чем-нибудь полезным, а я пришлю тебе эсэмэску, когда доеду.





Глава 23




Стоит машине Патрика отъехать, как я бегу обратно к компьютеру, хватаю телефон и пишу Аарону эсэмэску.

Берт Родс живет здесь. В Батон-Руже.

Я не знаю, что делать с этой информацией. Но это определенно важно. Это не может быть простым совпадением. Вот только этого мало, чтобы идти в полицию. Насколько я могу судить, они пока не поняли, что означают пропавшие украшения, а я поднимать эту тему до сих пор не желаю. Минуту спустя телефон вибрирует – пришел ответ от Аарона.

Сейчас разберусь. Дайте мне десять минут.

Отложив телефон, я бросаю взгляд на компьютер, на экране которого все еще светится лицо Берта Родса – свидетельство пережитой им травмы. Когда человек пострадал физически, это можно прочитать по синякам и шрамам, но эмоциональные, душевные раны залегают куда глубже. Каждая бессонная ночь отражается в глазах, каждая пролитая слезинка оставляет след на щеке, каждый приступ гнева отпечатывается в складках морщин. От жажды крови трескаются губы. Какую-то минуту я колеблюсь, впитывая собственными глазами лицо сломанного человека. Во мне пробуждается сочувствие, и я начинаю сомневаться – неужели тот, кто столь трагически потерял собственную дочь, способен преобразиться и точно так же отнять чужую жизнь? Способен подвергнуть другую ни в чем не повинную семью подобному горю? Но я сразу же вспоминаю своих собственных пациентов, предстающие передо мной каждый день искалеченные души. Вспоминаю себя саму. Вспоминаю статистику, от которой у меня еще в университете кровь в жилах застывала – сорок процентов из тех, кто был в детстве жертвой насилия, сами становятся насильниками. Случается не с каждым – но случается. Цикл воспроизводства. Дело во власти, в контроле – вернее, в его отсутствии. В том, чтобы заполучить его обратно и присвоить.

Мне ли этого не понимать.

Телефон начинает вибрировать, на экране появляется имя Аарона. Я отвечаю после первого же звонка.

– Что вам удалось выяснить? – спрашиваю, все еще не в силах оторвать глаз от ноутбука.

– Нанесение телесных повреждений, пьянство в общественном месте, вождение в нетрезвом виде, – говорит он. – Последние пятнадцать лет регулярно попадает в тюрьму, насколько можно судить; его жена давным-давно подала на развод после разбирательств насчет домашнего насилия. Суд запретил ему к ней приближаться.

– Что он ей сделал?

Аарон молчит, и я не в состоянии определить – он сверяется сейчас со своими записями или просто не хочет отвечать.

– Аарон?