Мекленбургский дьявол
Часть 21 из 52 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– В самом деле, ваше величество, – согласно кивнул фон Гершов. – Рижское серебро выглядело гораздо внушительней, притом что половина была в фугеровских чеках.
– Это верно, – скупо улыбнулся Корнилий, в свое время принявший горячее участие в той истории.
Сомнения моих ближников были понятны. Миллион золотых дукатов в пересчете на вес – больше двухсот пудов драгоценного металла, или в более привычных мерах – три с половиной тонны. А если в серебре, в десять раз больше!
А если учесть, что закатывающие бочки слуги своим телосложением отнюдь не напоминали античных героев, картина вырисовывалась совсем нерадужная. Поскольку налицо имелась от силы тонна золота и не более трех серебра, получалось, местные решили меня жестоко поиметь. Ну что за люди, это же надо так презлым заплатить за предобрейшее? А ведь я им, можно сказать, поверил! Все, что нажито непосильным трудом…
– Грабители! – горестно вздохнул я. – Вы хотите меня последних портков лишить?
– Смилуйся, о великий, – пустил слезу Селим-ага. – Сегодня, как ты и велел, мы принесли тебе все, что у нас осталось. Двести пятьдесят тысяч в дукатах и золотых слитках и десять миллионов серебряных акче. Прими их от нас. И услышь нашу мольбу. Мы разорены. Снизойди к нашей нищете и уменьши сумму выкупа втрое. И еще молим тебя оградить нас от насилия, грабежей и убийств, совершаемых твоими воинами. Вчера они как барана зарезали уважаемого всеми купца Ахмета, накануне до смерти разбили голову Хаджи Мухаммеду, одному из самых почтенных торговцев нашего города.
– Уж не те ли это, что прятали вопреки моему повелению пленников из числа христиан? – грозно нахмурившись, одернул разговорившегося турка и, обернувшись, кивнул стоящему в сторонке Рожкову, который едва не светился от счастья, отыскав своего сына. – Кара их постигла заслуженно. Разозлили вы меня. За людоедов вступаетесь, значит, и сами одним миром мазаны, порождения ехидны! Я ведь предупреждал вас! Не будет вам никакой уступки! Выплатите все до полушки! Но поскольку я добр и милостив и пленники выжили, то так и быть. Даю вам еще неделю. А уж потом – берегитесь. Будем считать, эти деньги выкуп за жизни и свободу кафинцев. А за стены крепости, товары в ваших лавках и дома со всем имуществом – придется заплатить. Уяснили? Тогда убирайтесь отсюда.
Дождавшись, пока турки уйдут, приказал:
– Монеты проверить, пересчитать, перевесить, сложить в бочки, опечатать и убрать под замок. А теперь к делам нашим грешным. Приступайте к докладам, что у нас, где и как.
Выслушав отчеты и просмотрев поданные дьяками описи, перешел из дворика на просторную, тенистую, густо увитую виноградной лозой с уже спеющими гроздьями и украшенную розовыми кустами террасу. Здесь, в более дружеской, что ли, обстановке, глядя на синеющий до самого горизонта морской простор, и приступил к раздаче поручений ближникам:
– Итак, донцов и запорожцев мы этим утром отправили шарпать крымский берег до самого Гезлева. И они при деле, и нам спокойнее будет в городе. Но это так. Теперь о важном. Кароль, дружище, тебя назначаю военным комендантом Кафы и всех наших владений в Крыму, на Тамани и в Азове. И главнокомандующим всеми войсками, остающимися под твоим началом. Понимаю, что задача у тебя наисложнейшая, особенно если учесть, сколько солдат я тебе оставляю. Но время нам терять нельзя. Опять же, коли татары прослышат, а они наверняка скоро получат от местных сведения, что армия почти ушла, да и сам Странник куда-то испарился, могут захотеть разделаться с тобой. Примутся войско собирать. Поэтому держись настороже. Не проворонь!
– Слушаюсь, мой кайзер. Однако если не придут калмыки, нам придется тяжко.
– Знаю. Но они как сквозь землю провались. Впрочем, ты и сам в курсе. Корнилий, я знаю, что ты целыми днями возишься с черкесами, но у меня к тебе срочное поручение. Надо собрать представителей христианских общин – много не надо, нескольких самых уважаемых старейшин и церковных иерархов. И православных, и армян-монофизитов, и католиков. У меня на них планы. Вот и хочу поговорить лично.
– Как скоро их нужно доставить?
– Чем быстрее, тем лучше. Не стоит терять время. Так что хватай их и волоки сюда, но без фанатизма. Вежливо и почтительно.
– Как будет угодно вашему величеству, – скупо улыбнулся бывший лисовчик.
Чем хорош Михальский – у него не заржавеет. И что характерно, никому в голову не приходит его ослушаться. Вроде и не кричит, и не стращает. Однако всякий чует – этот просто возьмет да зарежет, и дальше продолжит своими делами заниматься, словно так оно все и было.
Припомнив события вчерашнего дня, я велел подойти Рожкову.
– Михайло, как твой сын себя чувствует? Здоров ли?
– Благодарю тебя, государь, все слава богу.
– Слышал я, ты и прочих детей, спасенных из той ямы, себе взял?
– Все верно, государь. Где одного, там и четверых прокормить можно.
– Ты вот что, Михайло. Приводи всех к нам, пусть вместе с моим наследником учатся. Грамоту осваивают, в игры играют, да и стол делят. Все тебе забот меньше будет.
– Велика честь, государь, – поклонился большим обычаем Рожков. – Да только не по чину мне она!
– Пустое. Здесь местничать некому, а если бы кто и вздумал, ему бы враз небо с овчинку показалось! Ты лучше вот что мне скажи. Много ли среди полоняников сирот?
– Хватает, надежа. Одних сюда детьми приволокли, у других родители в неволе померли, а кто и здесь родился.
– Вот-вот. И куда они теперь?
– Как бог даст. Кого казаки к себе возьмут, кого еще куда. Не в монахи, так в скоморохи.
– Нет, так дело не пойдет! – покачал я головой.
– А что делать?
– Да ничего особенного. Собрать их всех вместе и держать под присмотром. Есть ведь воины увечные, которым еще рано в бой идти, вот пусть и присмотрят за мальцами. А как в Москву прибудем, я им дело найду. Кто побойчее да поспособнее, пойдет в царскую школу на казенный кошт, других ремеслу обучим. Но это еще не скоро будет, а пока найди людей, кому это доверить можно. Чтобы дети от их заботы с голоду не околели.
– Я могу взяться, государь.
– Нет, Михайло. Во всяком случае, не сейчас. Прибудем в Москву, коли пожелаешь, дам тебе такое поручение, а теперь ты мне рядом нужен. Сыщи или из ратных, или из полоняников знакомых.
– Как повелишь, надежа, – не стал отказываться Рожков. – Все выполню, не сомневайся.
– Теперь ты, свет Федор Семенович, кавалер Панин, – подозвал я своего бывшего рынду. – Возьмешь половину галер, а на них свой полк и отряд Татаринова. Пойдете вдоль кавказских берегов. В серьезные драки не ввязывайся. Людей и корабли береги. Заодно каждый час используй для учебы. Отдаю тебе три наши галеры, в том числе лучшую – «Двину».
– Благодарствую за доверие, ваше величество! – гаркнул расплывшийся в улыбке Федька.
– Успеешь еще поблагодарить, – поморщился я. – Слушай дальше. Селиверстов, может, еще и небогато опыта накопил, но все же больше твоего. Поэтому ты к нему прислушивайся. Мужик он дельный.
– Помилуйте, государь, какой же мужик, когда он из новгородских боярских детей?
– Разбаловался ты, Федя, – строго посмотрел я на него. – Царя перебиваешь, ценные указания не слушаешь!
– Простите, ваше величество, – смутился полковник. – Это не со зла…
– Знаю, потому и терплю тебя, бестолкового! Так вот, Селиверстов – муж дельный и в бою не плошает. Опять же, Петерсон его хвалит. В общем, ты меня понял… На чем я остановился? Ах да! Главная твоя цель – захват купеческих судов и фелюг. Чем больше, тем лучше. Людей бери с запасом для призовых команд. Полоняников, где сможешь, выручай. Выйдет разорить да сжечь крепости, делай. А не выйдет, и черт с ними. Не теряй времени, иди дальше. На все про все тебе – десять дней. Не больше! Запомни, Федя! Как срок выйдет – возвращайся обратно. И лучше прямиком сюда через море, так и быстрее выйдет и безопасней. Одним словом, чтобы через две недели был тут.
– А ты, государь?
– Я на запад пойду. Сначала Варну пощупаю, потом… посмотрим…
– Я так понимаю, главное наше дело собрать больше парусников, чтобы добычу и людей вывезти до Азова?
– Правильно понимаешь. Заодно и торговлю туркам попортим. Что им убыток – то нам радость! Утащить отсюда надо все, до чего сможем дотянуться. И людей, и пушки, и скотину, и зерно, и вино, и кожу. Да и торговый флот нам не помешает свой. Как думаете? – Я довольно подмигнул соратникам.
– Но сколько мы скотины так сможем увезти? Тут одних лошадей тысячи тысяч. А уж овец и коз…Не лучше ли…
– Эх, Федя, снова ты поперек батьки лезешь! – погрозил я ему пальцем. – Не надо, как лучше, надо, как приказано! Пойми, чтобы сушей такую прорву скота угнать, потребуется всех татар, способных держать оружие в руках, под корень извести. А до тех пор о том и думать нечего. Одна суета. Вот в море мы пока хозяева. Будем этим пользоваться!
Закончив с Паниным, я вернулся к его бывшему командиру.
– Корнилий, ну, рассказывай, как там твои черкесы?
– Дело движется, государь. Можешь сам посмотреть, как идет учеба.
– А давай, – согласился я. – Отчего бы не прогуляться?
По дороге Михальский поведал мне, как все начиналось:
– Из числа пленных горцев почти две сотни – дети, еще триста девиц. Вышло без малого пятьсот взрослых мужчин. Выкликнул из них, кто воинского сословия люди. Вышло около трех десятков. Потом спросил их всех, кто, мол, умеет сражаться и считает, что преискусно владеет оружием. На этот раз откликнулось большинство, за вычетом, быть может, полусотни опустивших глаза и склонивших головы. Эти, видно, из холопов. Таким черкесы оружие в руки не дают. Сказал – самым умелым и ловким наездникам, стрелкам и рубакам найдется место в новом царевом Кавказском драгунском полку. Кому по нраву больше море – могут пойти на службу во флот его царского величества. Оставшиеся – в пешие стрельцы. А кому война не по нраву, станут податными людьми – ремесленниками или землепашцами. Но прежде каждый должен будет доказать, что достоин чести стать ратником.
– И что дальше? – заинтересовался я.
– Вышел мне навстречу невысокий стройный молодец. Гордый, голову высоко держит, шаг легок, словно танцует, движения уверенны, спина прямая. И говорит: «Я уорк из рода Индароко, зовусь Темруко, сын Инжара. Дай мне в руки лук, и клянусь, никто не сможет сделать выстрел лучше моего»!
– И что, так хорош?
– Умел, ничего не скажу. Да только тем часом заглянул ко мне наш кавалер Федор Панин. Посмотрел он на ту стрельбу и, ни слова не говоря, вынул из саадака свой лук и давай садить. Я о его ловкости в этом деле давно знаю, но прежде таково он не мог, головой ручаюсь. Откуда что и взялось, словно бес вселился… Потом Федя к приунывшему черкесу подошел, обнял его за плечи и сказал: «Ты хороший стрелок, но всегда помни, не хвались сам, пусть за тебя говорят другие». И ушел.
– Забавно. А с детьми что решил?
– Тех, что постарше, в полк заберу, пусть прислугой будут, коневодами, заодно и воинскому делу обучаются. А совсем малых девкам черкесским на попечение отдал.
– Слышал, что я Рожкову приказал?
– Да, ваше величество. – Михальский придержал коня и, указав перед собой рукой, сказал: – Вот мы и приехали, государь.
На широкой, но не слишком ровной площадке разбитые на десятки и полусотни, одетые кто во что горазд, но в основном по-татарски, видимо успев поживиться в сундуках бывших хозяев. Кое-кто, правда, в своем – бешметах или черкесках и лохматых шапках. А вот газырей нет ни у кого. Впрочем, их еще, кажется, не придумали. Со временем надо будет озаботиться и «изобрести».
Часть бойцов обучалась ружейным приемам. В смысле быстро заряжать, вздваивать ряды, палить «первая шеренга с колена, вторая стоя». Получалось, прямо скажем, весьма так себе, но это дело наживное. К тому же запаса новейших кремневых мушкетов и фузей у нас не было, так что пришлось вооружать горцев трофеями. А с фитильными карамультуками эти экзерциции не столь эффективны.
Остальные в это время увлеченно рубили специально сделанные чучела и фехтовали между собой, вызывая дикую зависть у своих товарищей с ружьями. Но еще больше и те и другие завидовали тем, кому достались кони, и теперь они занимались выездкой, рубили лозу. Поднимали на полном скаку с земли шапки и вообще развлекались, как могли. А вот с пиками у горцев явно не ладилось. Не их это оружие.
– Здесь четыре сотни бойцов, – пояснил Корнилий. – Остальные не сгодились, и я их не стал брать, пусть в пешцы идут. Опыта у большинства маловато, но это и неплохо – проще правильно выучить, а не ломать и переучивать. Зато драться любят, как медведь бороться!
– И кто на выходе получится, драгуны?
– Мои воины должны уметь все, – пожал плечами мой телохранитель. – Мало ли как бой сложится. Нужно будет стрелять, возьмутся за ружья, рубить – за сабли, врага выслеживать, значит, будут следы читать.
– Угу. На все руки от скуки вроде лисовчиков?
– Примерно так, – скупо улыбнулся литвин, сам когда-то начинавший в хоругви пана Лисовского. – Или наших литовских пятигорцев.
– Кстати, надо поспрашивать. Тут на Кавказе тоже есть место с таким названием. Может, и у тебя своя «пятигорская» хоругвь появится?
– Почему бы и нет!
– Коней хватает?
– С избытком. Доспехи для панцирной сотни тоже нашлись. А еще саадаки с луком и стрелами, пистоли, ружья турецкие в чехлах, сабли, ятаганы, клычи или вот, – показал он на оружие одного из воинов.
– Хм, интересно клинок выглядит…
– Да, государь. Сама полоса долгая и слабо изогнутая, а на конце у нее граненое острие. Видишь ли, оказалось, черкесы копейный бой не почитают, а норовят теми клинками врага колоть, пропарывая тычком кольчуги. Но я распорядился и тому их учить. Сам знаешь, польская гусария славна своими пиками, да и у калмыков всякий всадник – копейщик. Но пока навыка у них еще нет, оттого и бьют мимо.
– Это верно, – скупо улыбнулся Корнилий, в свое время принявший горячее участие в той истории.
Сомнения моих ближников были понятны. Миллион золотых дукатов в пересчете на вес – больше двухсот пудов драгоценного металла, или в более привычных мерах – три с половиной тонны. А если в серебре, в десять раз больше!
А если учесть, что закатывающие бочки слуги своим телосложением отнюдь не напоминали античных героев, картина вырисовывалась совсем нерадужная. Поскольку налицо имелась от силы тонна золота и не более трех серебра, получалось, местные решили меня жестоко поиметь. Ну что за люди, это же надо так презлым заплатить за предобрейшее? А ведь я им, можно сказать, поверил! Все, что нажито непосильным трудом…
– Грабители! – горестно вздохнул я. – Вы хотите меня последних портков лишить?
– Смилуйся, о великий, – пустил слезу Селим-ага. – Сегодня, как ты и велел, мы принесли тебе все, что у нас осталось. Двести пятьдесят тысяч в дукатах и золотых слитках и десять миллионов серебряных акче. Прими их от нас. И услышь нашу мольбу. Мы разорены. Снизойди к нашей нищете и уменьши сумму выкупа втрое. И еще молим тебя оградить нас от насилия, грабежей и убийств, совершаемых твоими воинами. Вчера они как барана зарезали уважаемого всеми купца Ахмета, накануне до смерти разбили голову Хаджи Мухаммеду, одному из самых почтенных торговцев нашего города.
– Уж не те ли это, что прятали вопреки моему повелению пленников из числа христиан? – грозно нахмурившись, одернул разговорившегося турка и, обернувшись, кивнул стоящему в сторонке Рожкову, который едва не светился от счастья, отыскав своего сына. – Кара их постигла заслуженно. Разозлили вы меня. За людоедов вступаетесь, значит, и сами одним миром мазаны, порождения ехидны! Я ведь предупреждал вас! Не будет вам никакой уступки! Выплатите все до полушки! Но поскольку я добр и милостив и пленники выжили, то так и быть. Даю вам еще неделю. А уж потом – берегитесь. Будем считать, эти деньги выкуп за жизни и свободу кафинцев. А за стены крепости, товары в ваших лавках и дома со всем имуществом – придется заплатить. Уяснили? Тогда убирайтесь отсюда.
Дождавшись, пока турки уйдут, приказал:
– Монеты проверить, пересчитать, перевесить, сложить в бочки, опечатать и убрать под замок. А теперь к делам нашим грешным. Приступайте к докладам, что у нас, где и как.
Выслушав отчеты и просмотрев поданные дьяками описи, перешел из дворика на просторную, тенистую, густо увитую виноградной лозой с уже спеющими гроздьями и украшенную розовыми кустами террасу. Здесь, в более дружеской, что ли, обстановке, глядя на синеющий до самого горизонта морской простор, и приступил к раздаче поручений ближникам:
– Итак, донцов и запорожцев мы этим утром отправили шарпать крымский берег до самого Гезлева. И они при деле, и нам спокойнее будет в городе. Но это так. Теперь о важном. Кароль, дружище, тебя назначаю военным комендантом Кафы и всех наших владений в Крыму, на Тамани и в Азове. И главнокомандующим всеми войсками, остающимися под твоим началом. Понимаю, что задача у тебя наисложнейшая, особенно если учесть, сколько солдат я тебе оставляю. Но время нам терять нельзя. Опять же, коли татары прослышат, а они наверняка скоро получат от местных сведения, что армия почти ушла, да и сам Странник куда-то испарился, могут захотеть разделаться с тобой. Примутся войско собирать. Поэтому держись настороже. Не проворонь!
– Слушаюсь, мой кайзер. Однако если не придут калмыки, нам придется тяжко.
– Знаю. Но они как сквозь землю провались. Впрочем, ты и сам в курсе. Корнилий, я знаю, что ты целыми днями возишься с черкесами, но у меня к тебе срочное поручение. Надо собрать представителей христианских общин – много не надо, нескольких самых уважаемых старейшин и церковных иерархов. И православных, и армян-монофизитов, и католиков. У меня на них планы. Вот и хочу поговорить лично.
– Как скоро их нужно доставить?
– Чем быстрее, тем лучше. Не стоит терять время. Так что хватай их и волоки сюда, но без фанатизма. Вежливо и почтительно.
– Как будет угодно вашему величеству, – скупо улыбнулся бывший лисовчик.
Чем хорош Михальский – у него не заржавеет. И что характерно, никому в голову не приходит его ослушаться. Вроде и не кричит, и не стращает. Однако всякий чует – этот просто возьмет да зарежет, и дальше продолжит своими делами заниматься, словно так оно все и было.
Припомнив события вчерашнего дня, я велел подойти Рожкову.
– Михайло, как твой сын себя чувствует? Здоров ли?
– Благодарю тебя, государь, все слава богу.
– Слышал я, ты и прочих детей, спасенных из той ямы, себе взял?
– Все верно, государь. Где одного, там и четверых прокормить можно.
– Ты вот что, Михайло. Приводи всех к нам, пусть вместе с моим наследником учатся. Грамоту осваивают, в игры играют, да и стол делят. Все тебе забот меньше будет.
– Велика честь, государь, – поклонился большим обычаем Рожков. – Да только не по чину мне она!
– Пустое. Здесь местничать некому, а если бы кто и вздумал, ему бы враз небо с овчинку показалось! Ты лучше вот что мне скажи. Много ли среди полоняников сирот?
– Хватает, надежа. Одних сюда детьми приволокли, у других родители в неволе померли, а кто и здесь родился.
– Вот-вот. И куда они теперь?
– Как бог даст. Кого казаки к себе возьмут, кого еще куда. Не в монахи, так в скоморохи.
– Нет, так дело не пойдет! – покачал я головой.
– А что делать?
– Да ничего особенного. Собрать их всех вместе и держать под присмотром. Есть ведь воины увечные, которым еще рано в бой идти, вот пусть и присмотрят за мальцами. А как в Москву прибудем, я им дело найду. Кто побойчее да поспособнее, пойдет в царскую школу на казенный кошт, других ремеслу обучим. Но это еще не скоро будет, а пока найди людей, кому это доверить можно. Чтобы дети от их заботы с голоду не околели.
– Я могу взяться, государь.
– Нет, Михайло. Во всяком случае, не сейчас. Прибудем в Москву, коли пожелаешь, дам тебе такое поручение, а теперь ты мне рядом нужен. Сыщи или из ратных, или из полоняников знакомых.
– Как повелишь, надежа, – не стал отказываться Рожков. – Все выполню, не сомневайся.
– Теперь ты, свет Федор Семенович, кавалер Панин, – подозвал я своего бывшего рынду. – Возьмешь половину галер, а на них свой полк и отряд Татаринова. Пойдете вдоль кавказских берегов. В серьезные драки не ввязывайся. Людей и корабли береги. Заодно каждый час используй для учебы. Отдаю тебе три наши галеры, в том числе лучшую – «Двину».
– Благодарствую за доверие, ваше величество! – гаркнул расплывшийся в улыбке Федька.
– Успеешь еще поблагодарить, – поморщился я. – Слушай дальше. Селиверстов, может, еще и небогато опыта накопил, но все же больше твоего. Поэтому ты к нему прислушивайся. Мужик он дельный.
– Помилуйте, государь, какой же мужик, когда он из новгородских боярских детей?
– Разбаловался ты, Федя, – строго посмотрел я на него. – Царя перебиваешь, ценные указания не слушаешь!
– Простите, ваше величество, – смутился полковник. – Это не со зла…
– Знаю, потому и терплю тебя, бестолкового! Так вот, Селиверстов – муж дельный и в бою не плошает. Опять же, Петерсон его хвалит. В общем, ты меня понял… На чем я остановился? Ах да! Главная твоя цель – захват купеческих судов и фелюг. Чем больше, тем лучше. Людей бери с запасом для призовых команд. Полоняников, где сможешь, выручай. Выйдет разорить да сжечь крепости, делай. А не выйдет, и черт с ними. Не теряй времени, иди дальше. На все про все тебе – десять дней. Не больше! Запомни, Федя! Как срок выйдет – возвращайся обратно. И лучше прямиком сюда через море, так и быстрее выйдет и безопасней. Одним словом, чтобы через две недели был тут.
– А ты, государь?
– Я на запад пойду. Сначала Варну пощупаю, потом… посмотрим…
– Я так понимаю, главное наше дело собрать больше парусников, чтобы добычу и людей вывезти до Азова?
– Правильно понимаешь. Заодно и торговлю туркам попортим. Что им убыток – то нам радость! Утащить отсюда надо все, до чего сможем дотянуться. И людей, и пушки, и скотину, и зерно, и вино, и кожу. Да и торговый флот нам не помешает свой. Как думаете? – Я довольно подмигнул соратникам.
– Но сколько мы скотины так сможем увезти? Тут одних лошадей тысячи тысяч. А уж овец и коз…Не лучше ли…
– Эх, Федя, снова ты поперек батьки лезешь! – погрозил я ему пальцем. – Не надо, как лучше, надо, как приказано! Пойми, чтобы сушей такую прорву скота угнать, потребуется всех татар, способных держать оружие в руках, под корень извести. А до тех пор о том и думать нечего. Одна суета. Вот в море мы пока хозяева. Будем этим пользоваться!
Закончив с Паниным, я вернулся к его бывшему командиру.
– Корнилий, ну, рассказывай, как там твои черкесы?
– Дело движется, государь. Можешь сам посмотреть, как идет учеба.
– А давай, – согласился я. – Отчего бы не прогуляться?
По дороге Михальский поведал мне, как все начиналось:
– Из числа пленных горцев почти две сотни – дети, еще триста девиц. Вышло без малого пятьсот взрослых мужчин. Выкликнул из них, кто воинского сословия люди. Вышло около трех десятков. Потом спросил их всех, кто, мол, умеет сражаться и считает, что преискусно владеет оружием. На этот раз откликнулось большинство, за вычетом, быть может, полусотни опустивших глаза и склонивших головы. Эти, видно, из холопов. Таким черкесы оружие в руки не дают. Сказал – самым умелым и ловким наездникам, стрелкам и рубакам найдется место в новом царевом Кавказском драгунском полку. Кому по нраву больше море – могут пойти на службу во флот его царского величества. Оставшиеся – в пешие стрельцы. А кому война не по нраву, станут податными людьми – ремесленниками или землепашцами. Но прежде каждый должен будет доказать, что достоин чести стать ратником.
– И что дальше? – заинтересовался я.
– Вышел мне навстречу невысокий стройный молодец. Гордый, голову высоко держит, шаг легок, словно танцует, движения уверенны, спина прямая. И говорит: «Я уорк из рода Индароко, зовусь Темруко, сын Инжара. Дай мне в руки лук, и клянусь, никто не сможет сделать выстрел лучше моего»!
– И что, так хорош?
– Умел, ничего не скажу. Да только тем часом заглянул ко мне наш кавалер Федор Панин. Посмотрел он на ту стрельбу и, ни слова не говоря, вынул из саадака свой лук и давай садить. Я о его ловкости в этом деле давно знаю, но прежде таково он не мог, головой ручаюсь. Откуда что и взялось, словно бес вселился… Потом Федя к приунывшему черкесу подошел, обнял его за плечи и сказал: «Ты хороший стрелок, но всегда помни, не хвались сам, пусть за тебя говорят другие». И ушел.
– Забавно. А с детьми что решил?
– Тех, что постарше, в полк заберу, пусть прислугой будут, коневодами, заодно и воинскому делу обучаются. А совсем малых девкам черкесским на попечение отдал.
– Слышал, что я Рожкову приказал?
– Да, ваше величество. – Михальский придержал коня и, указав перед собой рукой, сказал: – Вот мы и приехали, государь.
На широкой, но не слишком ровной площадке разбитые на десятки и полусотни, одетые кто во что горазд, но в основном по-татарски, видимо успев поживиться в сундуках бывших хозяев. Кое-кто, правда, в своем – бешметах или черкесках и лохматых шапках. А вот газырей нет ни у кого. Впрочем, их еще, кажется, не придумали. Со временем надо будет озаботиться и «изобрести».
Часть бойцов обучалась ружейным приемам. В смысле быстро заряжать, вздваивать ряды, палить «первая шеренга с колена, вторая стоя». Получалось, прямо скажем, весьма так себе, но это дело наживное. К тому же запаса новейших кремневых мушкетов и фузей у нас не было, так что пришлось вооружать горцев трофеями. А с фитильными карамультуками эти экзерциции не столь эффективны.
Остальные в это время увлеченно рубили специально сделанные чучела и фехтовали между собой, вызывая дикую зависть у своих товарищей с ружьями. Но еще больше и те и другие завидовали тем, кому достались кони, и теперь они занимались выездкой, рубили лозу. Поднимали на полном скаку с земли шапки и вообще развлекались, как могли. А вот с пиками у горцев явно не ладилось. Не их это оружие.
– Здесь четыре сотни бойцов, – пояснил Корнилий. – Остальные не сгодились, и я их не стал брать, пусть в пешцы идут. Опыта у большинства маловато, но это и неплохо – проще правильно выучить, а не ломать и переучивать. Зато драться любят, как медведь бороться!
– И кто на выходе получится, драгуны?
– Мои воины должны уметь все, – пожал плечами мой телохранитель. – Мало ли как бой сложится. Нужно будет стрелять, возьмутся за ружья, рубить – за сабли, врага выслеживать, значит, будут следы читать.
– Угу. На все руки от скуки вроде лисовчиков?
– Примерно так, – скупо улыбнулся литвин, сам когда-то начинавший в хоругви пана Лисовского. – Или наших литовских пятигорцев.
– Кстати, надо поспрашивать. Тут на Кавказе тоже есть место с таким названием. Может, и у тебя своя «пятигорская» хоругвь появится?
– Почему бы и нет!
– Коней хватает?
– С избытком. Доспехи для панцирной сотни тоже нашлись. А еще саадаки с луком и стрелами, пистоли, ружья турецкие в чехлах, сабли, ятаганы, клычи или вот, – показал он на оружие одного из воинов.
– Хм, интересно клинок выглядит…
– Да, государь. Сама полоса долгая и слабо изогнутая, а на конце у нее граненое острие. Видишь ли, оказалось, черкесы копейный бой не почитают, а норовят теми клинками врага колоть, пропарывая тычком кольчуги. Но я распорядился и тому их учить. Сам знаешь, польская гусария славна своими пиками, да и у калмыков всякий всадник – копейщик. Но пока навыка у них еще нет, оттого и бьют мимо.