Мекленбургский дьявол

– Кысмет[24], – развел руками работорговец.

– И теперь она в Бахчисарае?

– Наверное.

– Но она жива?

– Один Аллах знает!

– Я сейчас его зарежу! – прошипела Нахат, схватившись за рукоять своего маленького кинжала.

– Зачем? – поморщился Попел. – Своей княжне ты этим не поможешь…

– Если бы не такие, как он, никто не похищал бы людей и не продавал в рабство.

– А разве ваш князь не воевал с соседями и не угонял их людей? – презрительно усмехнулся работорговец. – Или, может быть, казаки не захватывают ясырь? А может быть, рабов нет у русского царя, которому вы служите? Разве вы пришли сюда не грабить и убивать? Кто вас звал сюда? Зачем вы пришли в мой дом? Убирайтесь!

Последние слова потерявший обычную осторожность старик почти выкрикнул в лицо своим гостям, яростно потрясая руками и брызгая слюной.

– Замолчи, грязная крыса! – не выдержала Нахат. – Не смей сравнивать благородных воинов с тобой, питающимся объедками с их стола. Я дочь благородного уорка, и ты даже не имеешь права сидеть в моем присутствии. На колени!

– Тише-тише, – попытался урезонить ее Вацлав. – Пошли отсюда, нам нечего больше тут делать…

– Нет уж, погодите, – раздался от порога хриплый голос, от которого все вздрогнули.

В комнату зашел уже знакомый им Михаил Рожков, а вместе с ним еще несколько человек, по виду тоже бывших пленников.

– Где вы пропадали столько времени? – удивился его появлению Попел. – Я слышал, что государь неоднократно справлялся о вас, но никто не мог ему сообщить хоть что-то положительное.

– Сына искал, – выдохнул тот. – Три дня не ел, не пил, глаз не сомкнул. Всех работорговцев обошел, все их укрытки обыскал…

– Ты, кажется, был управляющим в одном из поместий клана Ширин? – прищурил глаза Ахмет.

– Верно, – кивнул тот.

– И что же тебе надо?

– У меня отняли сына. Я хочу вернуть его назад.

– Убирайся, у меня никого нет!

– Я с тебя кожу с живого сдеру! – посулил измученный разлукой с сыном отец. – Хватайте его, ребята!

Пришедшие с Рожковым товарищи, недолго думая, схватили работорговца и принялись сдирать с него халат.

– Ты с ума сошел, сын иблиса! – завопил старик. – Говорю же тебе, нет у меня больше рабов. Все ушли! Я разорен!

– В самом деле, господин Рожков, – вступился за купца Попел. – Государь обещал защиту мирным жителям. Вы не можете нарушить его слово!

– Уйди, лекарь!

– Я уйду, но вернусь с солдатами. Это мой долг!

– Ладно, – сдался Михаил. – Пусть покажет все свои клети. Пока сам не посмотрю, не поверю!

– Это разумное требование, – согласился с ним Вацлав и обратился к купцу: – Покажите этим людям все, что они требуют. Это в ваших же интересах!

– Хорошо, – кряхтя, согласился Ахмет. – Смотрите, мне нечего скрывать.

Рожков и пришедшие с ним люди бросились в дом, оставив работорговца на попечение чеха и его подружки, и буквально перевернули все вверх дном. Заглянули в каждый уголок от крыши до погреба. Осмотрели все сундуки и кладовки и даже проверили котлы на кухне, но тщетно. В конце концов, убитый горем отец схватил топор и принялся крушить все вокруг, вымещая свое бессилие и зовя сына: «Коля! Николенька! Сыночек! Где ты? Отзовись!», дойдя до полного изнеможения, он остановился и отбросил в сторону оружие.

– Все зря, все зря, – простонал несчастный отец, сжав голову руками.

– Пошли, что ли? – спросил кто-то из его товарищей.

– Тише, – внезапно подала голос Нахат. – Я что-то услышала!

Все буквально замерли, и через несколько секунд уже не одной черкешенке показалось, что откуда-то из-под земли донесся еле различимый шум.

– Говори, откуда? – Рожкову эта призрачная тень надежды вернула силы. Он подскочил к работорговцу и вцепился скрюченными, как когти, пальцами, тряся турка, как тряпичную куклу.

Голова Ахмета болталась на худой шее, редкие желтые зубы обнажились в оскале, но он то ли от испуга, то ли из упрямства продолжал молчать.


– Остановись, безумный, – поспешил вмешаться Попел. – Ты же задушишь его. И кто тогда нам поможет?

– Оставь старого шайтана. Кажется, я припоминаю! – заявила девушка. – Есть у него еще одна яма для самых строптивых рабов. Я сама в ней сидела!

– О чем ты говоришь? – удивился Попел. – Мы обыскали здесь каждый дюйм.

– Постой! – перебила его черкешенка. – Меня упрятали туда ночью, было темно, но кое-что я все же запомнила.

– Покажите нам это место! – приказал работорговцу чех. – Не заставляйте нас терять время.

– Она сошла с ума! Нет у меня никакой ямы! – еле смог пробормотать придушенный купец и отвернулся.

Однако что-то в его голосе заставило Вацлава засомневаться, и он сам принялся за дело, приглядываясь ко всякой мелочи и стараясь вникнуть во все детали. И вскоре его усилия увенчались полным успехом. В углу и впрямь нашлась еще одна яма, люк над которой был забросан всяким хламом. Искавшие в этом месте прежде товарищи Рожкова просто переворошили этот мусор, но не стали лезть глубже. Зато Попел не поленился и вскоре обнаружил узкий лаз.

Воспрянувший духом Михаил сам спустился туда и обнаружил четырех детей – трех мальчишек и девочку. Одним из них, к немыслимой радости отца, оказался его Николка. Вскоре их подняли наверх. Оказалось, что мальчишки едва живы, а силы кричать оставались только у девочки, за что все принялись ее благодарить.

Рожков сам на руках вынес на свет божий худенького паренька примерно десяти – двенадцати лет от роду в потрепанной одежонке. Глядя вокруг исступленно-счастливыми глазами, он только и мог повторять:

– Сыночек, Николенька, – прижимая его к груди.

Ребенок никак не отвечал на мольбы отца, он давно лишился чувств из-за спертого воздуха, и непременно погиб бы вместе с другими узниками, если бы не своевременная помощь.

– Расступитесь! – велел всем присутствующим Попел. – Им нужно больше воздуха! Отец, отпусти его, дай осмотреть!

К несчастью, он не взял с собой инструментов, а нащупать пульс никак не удавалось. Тогда Вацлав опустился на колени и приложил ухо к тощей, как у цыпленка, груди Коли и некоторое время прислушивался. Затем повторил все с другими спасенными.

– Они живы! – объявил через некоторое время свой вердикт Вацлав. – Но очень слабы и нуждаются в лечении. Несите всех как можно скорее ко мне в лазарет, и если поторопитесь, я смогу помочь им.

Забывший обо всем, кроме своего только что вновь обретенного сына, отец снова подхватил невесомое тельце на руки и побежал вслед за доктором. Его товарищи без лишних слов подняли остальных маленьких страдальцев и последовали за ним, и уже простившийся с жизнью Ахмет вдруг понял, что остался один.

– О Аллах, – простонал он, не веря, что и на этот раз сумел сохранить свою жизнь, – благодарю тебя за твое милосердие…

– Не спеши, – прошептала ему на ухо подкравшаяся сзади Нахат и чиркнула острой как бритва сталью по морщинистому горлу.





Глава 9




Опустевший дворец паши постепенно стал наполняться жизнью. Телохранители и слуги совсем уже обвыкли и освоились. Подьячие наконец определились с трофеями и, оставив лишь необходимое для жизни, отослали остальное транзитом через Керчь в Азов, чтобы потом перевезти в Москву. Вместе с ними отправили и дочь тульского воеводы. Чтобы, так сказать, не наводила дурных мыслей.

Девка, кстати, совсем не обрадовалась. Дома ее, скорее всего, постараются упрятать в монастырь – грехи замаливать. Хотя какие грехи, хоть убей, не могу понять. Ну вот в чем она виновата? Ладно, вернусь в столицу, разберусь и с этим. Найду мужа, дам приданое. У нее, судя по всему, на этот счет имелись совсем другие мысли, но я в кои-то веки решил подумать головой…

Хотя кого я обманываю? В общем, отправил я ее после первой же драки с Юлдуз. Юлдуз, или, как ее все зовут с моей легкой руки, – Юлька, это та самая ниндзя, которую мы всем табором ловили во дворце. Как я и предполагал, она оказалась одной из то ли служанок, то ли наложниц бейлербея. Характер у нее был, что называется, не сахар, а потому она вечно бунтовала и где-нибудь пряталась. А когда начался штурм, пропала, чему все вокруг были только рады. Разве что бабушка Фая о чем-то догадывалась, но я не успел ее расспросить, да и какая теперь разница?

Вот ее я как раз оставил. Зачем? А сами как думаете! В общем, стоило ее освободить из заточения и приставить к делу, в смысле помогать на кухне, она в первую же ночь проскользнула ко мне в спальню и беспардонно воспользовалась моей беспомощностью, я сначала даже не понял – снится мне это или наяву все происходит… В общем, теперь у меня новая официальная любовница. Боярышня Алена от этой новости немного обалдела и попыталась навести порядок, да так, что в Азов отправилась с расцарапанным лицом и парой фингалов. Ну, ничего. До свадьбы заживет.

Русского Юлька не понимает, о существовании немецкого или латыни даже никогда не слышала, но, может, оно и к лучшему. С глупостями не пристает. Сидит в уголке и загадочно улыбается. Мальчишки на нее время от времени поглядывают волками, но враждебных действий не предпринимают. По крайней мере, пока.



Утро началось с прихода делегации от местных мусульман. Прием, как обычно, состоялся во дворике. И мне у фонтана прохладнее, и для стражи больше места, потому как доверяй, но проверяй. У забора стрельцы и солдаты с ружьями, чуть поближе головорезы Михальского, так и зыркающие, кому-бы кровь пустить. А совсем рядом сам Корнилий и барон фон Гершов на правах начальника гарнизона. В общем, все чинно и благородно.

Высокородные делегаты, оценив масштаб моего гостеприимства, с ходу повалились на колени, да так с них больше и не вставали. Разве что редкобородый Селим-ага все порывался вскочить, чтобы поцеловать край моей одежды, но я не дозволил. Жарко здесь, так что я даже камзол не надевал, не говоря уж о том, что полы у него вовсе не такие длинные, как у османских или татарских халатов. Так что перетопчется, нечего рубашку слюнявить!

– Откуп принесли? – сразу поинтересовался я, не желая разводить излишние церемонии.

Ответом мне был всеобщий горестный вздох, и только Селим-ага обреченно ответил:

– Да, величайший!

Честно говоря, меня это немного удивило. Все-таки сумма довольно значительная, и собрать ее вовсе не просто. Я был просто уверен, что отцы города начнут отчаянно торговаться в надежде сбить цену, в общем, готовился к компромиссу, и вот вам здравствуйте!

– Вот и славно, – отозвался я, прикидывая, в чем подвох. – Вносите.

Все еще стоящий на коленях Селим-ага махнул слугам, и те, кряхтя, стали закатывать один за другим довольно увесистые бочонки.

– В восьми – золото, в тридцати двух – серебро, о сиятельный, – пояснил с очередным поклоном чиновник.

– Что-то маловато для миллиона дукатов, государь, – зашептал мне на ухо Фрол Ляпишев, позванный на всякий случай.