Медвежья пасть. Адвокатские истории
Часть 12 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
6 декабря 1934 года Москва провожала в последний путь урну с прахом Сергея Мироновича Кирова. Транспорт не работал. 77-летний Алексей Викулович, так и не дождавшись трамвая, пошел пешком из усадьбы Кусково на Покровку. Путь был долгий, и он простудился, тяжело заболел и тихо скончался на руках своих соседей. «Моя судьба неразрывно связана с моими собраниями, я ими жил, в них был смысл моего существования…», — написал Алексей Викулович Морозов в своем дневнике.
* * *
Послесловие.
— Морозовская детская клиническая больница работает по сей день и продолжает лечить детей.
— Дом № 21 Алексея Морозова по Подсосенскому переулку жив и поныне, реставрирован и находится в отличном состоянии. Балкон второго этажа поддерживают статуи атлантов. Под сводом крыши виден герб Морозовых. Потрясает своей изысканностью внутреннее убранство, созданное Михаилом Врубелем.
— Во дворе сохранился одноэтажный дом Сергея Морозова. Он бездарно надстроен тремя этажами и находится в упадке. В трех комнатах первого этажа работает детская художественная студия. Старообрядческая молельня, пристроенная к дому слева, заброшена. Огромный сад, конюшни и другие постройки усадьбы не сохранились. В январе 1922 года Введенский переулок, названный в честь действующего храма Введения в Барантах, переименован в Подсосенский.
— Коллекция фарфора Алексея Викуловича Морозова, одна из лучших в мире, экспонируется в Государственном музее фарфора в Кусково. Каталоги Морозова изданы советскими издательствами и доступны читателю.
— Собрание икон хранится в Оружейной палате Кремля.
— Полотна Врубеля, украшавшие особняк Морозова, выставлены в Третьяковской галерее.
— Квартира № 28 по улице Покровке, д. 27 (дом Дмитрия Боткина), где провел последние годы жизни Морозов, добротно отреставрирована в 1990-х годах. Сохранилась парадная лестница из белого мрамора. В квартире расположен Культурный центр с камерным залом, книжным магазином и китайской чайной.
P.S. Большое спасибо авторам дневников и научных статей о семье Морозовых, которыми я постоянно пользовался во время написания повести.
Отдельная благодарность сотрудникам:
— Фонда ветеранов армии и флота (особняк Алексея Викуловича Морозова в Подсосенском переулке, д. 21);
— музея фарфора в Кусково.
— Культурного центра на Покровке, д. 27;
— музея Абрамцево;
— детской художественной студии (особняк Сергея Викуловича Морозова в Подсосенском переулке, д. 21).
Рассказы
Веники
Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит.
Русская пословица
Марк вылез из жгучей сауны, прыгнул в прохладную воду и замахнулся на сто метров брассом. Плавать Марк не умел. Он купался. Но, как и все плохие пловцы, признаваться себе в этом не желал и считал свой стиль идеальным. Водные процедуры прервала дежурная по бассейну, вызвав адвоката к телефону. Марк пробурчал что-то невнятное и стал карабкаться по скользкой, неудобной лестнице.
— Марк Аркадьевич, добрый вечер. Это Матвеев, помните такого?
Звонок был некстати. Стоять в шлепанцах у стойки администратора было холодно и мокро, а с носа предательски капало в трубку телефонного аппарата.
— Да, да, слушаю вас, что-то срочное?
Марк вспомнил министерского мужика в серьезных чинах, которому помогал в свое время. Нюансы забылись, но Матвеев остался на свободе и при должности. Это в памяти осталось.
— Марк, у меня всегда все срочное и очень важное. Я часто не беспокою. Как у вас дела?
— У меня с носа капает, Валерий Сергеевич, прямо в трубку.
— Имя отчество помните, чертовски приятно. Насморк? Будем лечить. Вы нам нужны здоровенький.
— Я не шучу, вы меня из воды вытащили.
— Не из сауны, это уже хорошо.
— Нет, из бассейна, но если телефон заглохнет, знайте, это по вашей вине.
— Марк, я вам гарантирую полную компенсацию и за испорченный телефон, и за потерянное время… У моего товарища проходит обыск. Без вас он не отобьется, сломается. Жена его звонила, кричала, что муж на грани, может сорваться. Надо его успокоить и помочь чем сможете.
— Натворил-то что ваш товарищ?
— Это боевой товарищ… Вы понимаете меня?
— Да, это уже теплее. Так что же натворил ваш боевой?
— Веники, Марк Аркадьевич, веники!
— Валерий Сергеевич, я вас уважаю, но вениками не занимаюсь, уже давно перешел на пылесос, — пытался отшутиться адвокат.
— Веники, товарищ адвокат, посерьезнее будут, чем любые штучки-дрючки, но разговор не о том. Гонорар ваш я помню и его удваиваю. Адрес будете записывать?
— Диктуйте, Валерий Сергеевич.
* * *
Обыск был в самом разгаре. Поговорить с подозреваемым и прояснить ситуацию не удавалось. Не зная фабулы, войти в дело невозможно. Улучив момент, когда следователя на кухне не было, Марк подошел к хозяину квартиры:
— Я адвокат, Марк Сорин. Меня просил подъехать Матвеев.
— Да, да, я все уже понял, спасибо, а то мне, знаете ли, совсем неуютно одному. Зовут меня Семен, Семен Борисович Липко, хотя знакомиться предпочел бы в другом месте.
— Коротко, фабулу, что вам инкриминируют? Что от вас хотят услышать? Выл ли допрос? Что вы успели сказать? Что ищут, и чем нам грозит находка?
— С утра приехали на завод, я там начальником АХО[8] работаю, вскрыли холодные амбары на территории и стали пересчитывать веники…
— Я думал, Матвеев шутит…
— Не шутит ваш Матвеев, потом объясню, если дадут. Короче, вениками началось, похоже, ими и закончится. Нам надо поговорить, товарищ адвокат, иначе вы не сможете оценить ситуацию.
— Хорошо, вас понял… вызываем скорую. Минут через 15 у вас начинается приступ. Немного прижало…
— Товарищ следователь, прошу принять срочные меры, моему клиенту плохо! — Марк повысил голос.
Бригада скорой прибыла минут через сорок. Появилась возможность поговорить обстоятельно.
— Марк, трагизм в том, что я жулик и к великому сожалению крупный. Но я ни секунды не собираюсь сидеть, вы это должны усечь с первого дня нашего знакомства…
— Семен Борисович, пользуясь вашей терминологией, я усек. Но бросаться на амбразуру не всегда хорошо, успокойтесь, иногда надо поискать выход и ключ. Давайте к делу. Из-за чего сыр бор?
— Года три назад к нам на завод «Маяк» загнали по разнарядке из министерства штук пятьсот веников. Пять вязанок по сто штук. Их сгрузили в ангар, и уборщицы цехов и отделов стали их разбирать. Веники я сразу списал, чего на них любоваться, веники и веники. Где-то через недельку, поздравляя главбуха с днем рождения и визируя документы, я обнаружил, что веников по накладным было не пятьсот, а пятнадцать тысяч! Бухгалтерия даже не икнула и все проплатила. Для них это не сумма. Расходный материал прибыл и был списан, что шум поднимать? Веник он и в Африке веник! Меня никто бы и не понял. Ну, видел какие-то бумажки! Как видел, так и забыл…
— В какую цену веники тогда были?
— Как и сейчас, два рубля с копейками за штуку. После очередного совещания в министерстве Матвеев попросил меня задержаться. Сказал пару дежурных фраз и всучил толстый конверт. Мол, премия тебе, Семен, за ратный труд. Премия, так премия, взял с превеликим удовольствием. Вот и все. Простая схема, товарищ адвокат.
— Больше конвертов не было?
— Как не было? Дальше — больше. Это со схемой все, а злоключения продолжались. Шло по нарастающей. Каждый квартал поступало ко мне от пятнадцати до двадцати пяти тысяч веников, которые я и в глаза не видел.
— Их совсем не привозили?
— Привозили вязанок по пять, семь в год, но кто их считал? Кому охота веники перебирать, да к тому же списанные с бухучета?
— Вы один получали премиальные?
— Нет, конечно, Матвеев договорился со многими хозяйственниками на предприятиях, всех я не знаю, но человек пятнадцать в моей записной книжке есть. Мы на переподготовке в подмосковном доме отдыха перезнакомились, там и Матвеев был, речь толкал… Что-то про победу социалистической собственности над капиталом.
Марк судорожно начал складывать и умножать. Цифры прыгали в голове, наскакивая одна на другую. Даже прикидочные результаты настораживали, сумма хищения вырисовывалась в полтора миллиона рублей в год. А за три года и считать не хотелось[9].
* * *
Послесловие.
— Морозовская детская клиническая больница работает по сей день и продолжает лечить детей.
— Дом № 21 Алексея Морозова по Подсосенскому переулку жив и поныне, реставрирован и находится в отличном состоянии. Балкон второго этажа поддерживают статуи атлантов. Под сводом крыши виден герб Морозовых. Потрясает своей изысканностью внутреннее убранство, созданное Михаилом Врубелем.
— Во дворе сохранился одноэтажный дом Сергея Морозова. Он бездарно надстроен тремя этажами и находится в упадке. В трех комнатах первого этажа работает детская художественная студия. Старообрядческая молельня, пристроенная к дому слева, заброшена. Огромный сад, конюшни и другие постройки усадьбы не сохранились. В январе 1922 года Введенский переулок, названный в честь действующего храма Введения в Барантах, переименован в Подсосенский.
— Коллекция фарфора Алексея Викуловича Морозова, одна из лучших в мире, экспонируется в Государственном музее фарфора в Кусково. Каталоги Морозова изданы советскими издательствами и доступны читателю.
— Собрание икон хранится в Оружейной палате Кремля.
— Полотна Врубеля, украшавшие особняк Морозова, выставлены в Третьяковской галерее.
— Квартира № 28 по улице Покровке, д. 27 (дом Дмитрия Боткина), где провел последние годы жизни Морозов, добротно отреставрирована в 1990-х годах. Сохранилась парадная лестница из белого мрамора. В квартире расположен Культурный центр с камерным залом, книжным магазином и китайской чайной.
P.S. Большое спасибо авторам дневников и научных статей о семье Морозовых, которыми я постоянно пользовался во время написания повести.
Отдельная благодарность сотрудникам:
— Фонда ветеранов армии и флота (особняк Алексея Викуловича Морозова в Подсосенском переулке, д. 21);
— музея фарфора в Кусково.
— Культурного центра на Покровке, д. 27;
— музея Абрамцево;
— детской художественной студии (особняк Сергея Викуловича Морозова в Подсосенском переулке, д. 21).
Рассказы
Веники
Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит.
Русская пословица
Марк вылез из жгучей сауны, прыгнул в прохладную воду и замахнулся на сто метров брассом. Плавать Марк не умел. Он купался. Но, как и все плохие пловцы, признаваться себе в этом не желал и считал свой стиль идеальным. Водные процедуры прервала дежурная по бассейну, вызвав адвоката к телефону. Марк пробурчал что-то невнятное и стал карабкаться по скользкой, неудобной лестнице.
— Марк Аркадьевич, добрый вечер. Это Матвеев, помните такого?
Звонок был некстати. Стоять в шлепанцах у стойки администратора было холодно и мокро, а с носа предательски капало в трубку телефонного аппарата.
— Да, да, слушаю вас, что-то срочное?
Марк вспомнил министерского мужика в серьезных чинах, которому помогал в свое время. Нюансы забылись, но Матвеев остался на свободе и при должности. Это в памяти осталось.
— Марк, у меня всегда все срочное и очень важное. Я часто не беспокою. Как у вас дела?
— У меня с носа капает, Валерий Сергеевич, прямо в трубку.
— Имя отчество помните, чертовски приятно. Насморк? Будем лечить. Вы нам нужны здоровенький.
— Я не шучу, вы меня из воды вытащили.
— Не из сауны, это уже хорошо.
— Нет, из бассейна, но если телефон заглохнет, знайте, это по вашей вине.
— Марк, я вам гарантирую полную компенсацию и за испорченный телефон, и за потерянное время… У моего товарища проходит обыск. Без вас он не отобьется, сломается. Жена его звонила, кричала, что муж на грани, может сорваться. Надо его успокоить и помочь чем сможете.
— Натворил-то что ваш товарищ?
— Это боевой товарищ… Вы понимаете меня?
— Да, это уже теплее. Так что же натворил ваш боевой?
— Веники, Марк Аркадьевич, веники!
— Валерий Сергеевич, я вас уважаю, но вениками не занимаюсь, уже давно перешел на пылесос, — пытался отшутиться адвокат.
— Веники, товарищ адвокат, посерьезнее будут, чем любые штучки-дрючки, но разговор не о том. Гонорар ваш я помню и его удваиваю. Адрес будете записывать?
— Диктуйте, Валерий Сергеевич.
* * *
Обыск был в самом разгаре. Поговорить с подозреваемым и прояснить ситуацию не удавалось. Не зная фабулы, войти в дело невозможно. Улучив момент, когда следователя на кухне не было, Марк подошел к хозяину квартиры:
— Я адвокат, Марк Сорин. Меня просил подъехать Матвеев.
— Да, да, я все уже понял, спасибо, а то мне, знаете ли, совсем неуютно одному. Зовут меня Семен, Семен Борисович Липко, хотя знакомиться предпочел бы в другом месте.
— Коротко, фабулу, что вам инкриминируют? Что от вас хотят услышать? Выл ли допрос? Что вы успели сказать? Что ищут, и чем нам грозит находка?
— С утра приехали на завод, я там начальником АХО[8] работаю, вскрыли холодные амбары на территории и стали пересчитывать веники…
— Я думал, Матвеев шутит…
— Не шутит ваш Матвеев, потом объясню, если дадут. Короче, вениками началось, похоже, ими и закончится. Нам надо поговорить, товарищ адвокат, иначе вы не сможете оценить ситуацию.
— Хорошо, вас понял… вызываем скорую. Минут через 15 у вас начинается приступ. Немного прижало…
— Товарищ следователь, прошу принять срочные меры, моему клиенту плохо! — Марк повысил голос.
Бригада скорой прибыла минут через сорок. Появилась возможность поговорить обстоятельно.
— Марк, трагизм в том, что я жулик и к великому сожалению крупный. Но я ни секунды не собираюсь сидеть, вы это должны усечь с первого дня нашего знакомства…
— Семен Борисович, пользуясь вашей терминологией, я усек. Но бросаться на амбразуру не всегда хорошо, успокойтесь, иногда надо поискать выход и ключ. Давайте к делу. Из-за чего сыр бор?
— Года три назад к нам на завод «Маяк» загнали по разнарядке из министерства штук пятьсот веников. Пять вязанок по сто штук. Их сгрузили в ангар, и уборщицы цехов и отделов стали их разбирать. Веники я сразу списал, чего на них любоваться, веники и веники. Где-то через недельку, поздравляя главбуха с днем рождения и визируя документы, я обнаружил, что веников по накладным было не пятьсот, а пятнадцать тысяч! Бухгалтерия даже не икнула и все проплатила. Для них это не сумма. Расходный материал прибыл и был списан, что шум поднимать? Веник он и в Африке веник! Меня никто бы и не понял. Ну, видел какие-то бумажки! Как видел, так и забыл…
— В какую цену веники тогда были?
— Как и сейчас, два рубля с копейками за штуку. После очередного совещания в министерстве Матвеев попросил меня задержаться. Сказал пару дежурных фраз и всучил толстый конверт. Мол, премия тебе, Семен, за ратный труд. Премия, так премия, взял с превеликим удовольствием. Вот и все. Простая схема, товарищ адвокат.
— Больше конвертов не было?
— Как не было? Дальше — больше. Это со схемой все, а злоключения продолжались. Шло по нарастающей. Каждый квартал поступало ко мне от пятнадцати до двадцати пяти тысяч веников, которые я и в глаза не видел.
— Их совсем не привозили?
— Привозили вязанок по пять, семь в год, но кто их считал? Кому охота веники перебирать, да к тому же списанные с бухучета?
— Вы один получали премиальные?
— Нет, конечно, Матвеев договорился со многими хозяйственниками на предприятиях, всех я не знаю, но человек пятнадцать в моей записной книжке есть. Мы на переподготовке в подмосковном доме отдыха перезнакомились, там и Матвеев был, речь толкал… Что-то про победу социалистической собственности над капиталом.
Марк судорожно начал складывать и умножать. Цифры прыгали в голове, наскакивая одна на другую. Даже прикидочные результаты настораживали, сумма хищения вырисовывалась в полтора миллиона рублей в год. А за три года и считать не хотелось[9].