Медаль за город Вашингтон
Часть 16 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
19 (7) августа 1878 года. Ферма Смита у города Лорел, Мэриленд
Первый лейтенант Уильям Льюис, командир Аннаполисского отряда ополчения
– Папа, Джонсон передает – у них наблюдается около взвода синих. В атаку не идут, судя по всему, ждут подкрепления.
– Цветные?
– Цветные.
Я сплюнул от злости. Именно там мы собирались уходить, но обложили нас со всех сторон. И везде, судя по всему, 71-й Цветной полк. Боевые качества их, конечно, не на высоте, но их как минимум батальон, а еще постоянно подтягиваются свежие силы. Были бы они белые, я бы хоть приказал нашим женщинам и детям уходить к ним; они хотя бы остались в живых, да и в изнасилованиях белые замечены не были. А вот цветные…
Сам Эзра Джонсон, кстати, тоже был из 71-го полка. Еще тогда, в бою у Миллерсвилла, он с двумя дюжинами таких же, как и он, черных перешел на нашу сторону, и именно это дало нам возможность не только уйти из окружения, но еще и уничтожить не менее полусотни врагов. С тех пор его ребята сражались весьма достойно, потеряв половину личного состава; не так давно к нам перебежало еще около двадцати негров, которых я приписал к Цветной роте, во главе которой поставил Джонсона.
Помню, как после битвы у Миллерсвилла я спросил Эзру:
– Почему ты ушел к нам?
– Видите ли, масса… Наша рота заняла чью-то ферму, и началось такое… А у меня у самого две маленьких дочери в Анакостии[25]. И когда Годвин – он тоже был сержантом – стал насиловать девочку лет восьми, мы, не сговариваясь, открыли огонь. А потом у нас была одна дорога – к вам. Тем более что с белыми у меня никакой ссоры нет – моего отца освободил старый мистер Смит задолго до моего рождения, он же позаботился о том, чтобы я не только научился читать и писать, но и приобрёл профессию – стал железнодорожным механиком. Мне не по пути с убийцами и насильниками, и моим людям тоже, я за каждого могу ручаться головой.
Я не пожалел о том, что Эзра присоединился к нам. У всех его ребят был опыт индейских войн, так что пороху понюхать они успели. И когда цветные солдаты видели, что за нас сражаются и негры, многие добровольно принимали такое же решение. Вот только тех, других, было намного больше – да и белых частей… Я не раз пытался уговорить женщин, детей и стариков уйти к ним, дюжины две согласились, но большинство – включая подругу моего Томми – остались с нами. Дети – даже десятилетние – и старики, а также многие женщины после многочисленных просьб с их стороны получили оружие, другие готовили еду, лечили раненых, а также поддерживали, как могли, тех, кого мы находили на фермах и в деревнях, кто потерял близких, кто перенес надругательства или был избит или даже искалечен.
Я говорил им, что единственная наша надежда – присоединиться к армии Северного Мэриленда, действовавшей к северо-западу от Вашингтона, и неизвестно, сможем ли мы прорваться в те края. Но, кроме тех двух дюжин, уйти не согласился никто. Конечно, наше продвижение было намного более медленным, но оставить их я не мог.
Большинство наших людей до того ни разу не воевали, а некоторые и оружия в руках не держали, даже охотничьего. Но трофейных боеприпасов у нас хватало, и мы, как могли, обучали новобранцев основам военного дела. Держались они стойко, а после ряда побед боевой дух был весьма высоким. Наш отряд, численностью едва ли с роту, разрастался, и вскоре превратился в неполный батальон, но за последние два дня мы потеряли более трети личного состава. И раненых мы бросить не могли – один раз я приказал оставить нескольких наиболее тяжелых на одной из ферм, а потом наши разведчики обнаружили, что всех их не просто убили – нелюди распяли их, прибив к забору фермы, который, в отличие от остальных строений, они не подожгли.
Ферма Смита находилась к юго-западу от Лорела. Именно там вырос Эзра Джонсон, но именно он советовал нам обойти ферму стороной – она располагалась слишком близко к Вашингтону и тем более к Лорелу, который 71-й полк превратил в свою базу. Но я не послушал, решив, что расположение фермы весьма удачное и там есть смысл устроить последний привал перед Гейтерсбургом, за которым начиналась территория, контролируемая армией Северного Мэриленда. Увы, Эзра был прав – а моя самоуверенность вот-вот стоит жизни не только мне и моему приемному сыну, не только другим нашим товарищам, не только женщинам и детям, но в первую очередь Эзре и его людям. Двоих наших черных товарищей, которые попали в плен к солдатам 71-го полка, мы нашли повешенными, причем перед смертью их долго истязали. Вряд ли они отнесутся более деликатно к другим своим бывшим сослуживцам.
Ну что ж, подумал я, помирать, так достойно – но все-таки надо будет попробовать прорваться на участке Джонсона. По моему приказу вторая рота осталась с ранеными и гражданскими, а первая – под моим командованием – пошла на высоту, удерживаемую Эзрой. Но увы, мой черный друг был прав – на том участке нам противостояли уже две полнокровные роты, а за ними я, посмотрев в трофейную подзорную трубу, увидел готовившуюся к стрельбе батарею. Артиллеристы были, понятно, белыми, но вряд ли они смогут – или захотят – оградить наших людей от зверств.
Мы побежали вперед. Неожиданно в тылу врага послышалась ружейная стрельба, а затем артиллерия дала залп не по нам, а по расположению черных. После второго залпа, одновременно с нашими и не нашими ружейными залпами, те побросали оружие и встали на колени. А еще через пятнадцать минут я подошел к офицеру с самодельными нашивками капитана.
– Первый лейтенант Уильям Льюис, командующий отрядом Аннаполисского ополчения, к вашим услугам, сэр.
– Капитан армии Северного Мэриленда Александр Смолл, командир Второго батальона. Какие у вас будут пожелания?
– Присоединиться к вам. И просьба позаботиться о наших раненых. И, если можно, гражданских.
– Позаботимся. И – добро пожаловать!
19 (7) августа 1878 года. Вашингтон
Роберт Мак-Нейл, агент разведки Югороссии
Это произошло сразу после убийства президента Хейса. Мы сидели в небольшой пивной в Джорджтауне, и мой кузен Колин сказал мне:
– Роб, у меня возникло ощущение, что нам нужно держаться поосторожнее. А предчувствия меня редко подводят. Поэтому давай сделаем так. Я уже много лет по договоренности с боссом хожу гулять четыре раза в неделю. По средам и субботам, после обеда, по берегу Рок-Крик – так именуется ручеек, который разделяет Вашингтон и Джорджтаун. В дубовой рощице у конца Дамбартон-стрит есть поваленное дерево, на котором я люблю посидеть и отдохнуть. Это место не видно с улицы, любые разговоры заглушает шум воды, и там редко кого-либо встретишь.
Скажем, я там буду каждый раз ровно в два часа пополудни. Если же у меня будут для тебя какие-либо сведения, я положу три камня треугольником у основания бревна.
А по вторникам и воскресеньям я хожу гулять более длинным маршрутом. В три часа дня я, как правило, прохожу мимо театра Форда – рядом с ним есть небольшой сквер с единственной лавочкой. Там, конечно, не столь укромно, но днем, как правило, тоже никого нет. Тем не менее никогда не знаешь, кто будет проходить мимо, поэтому туда приходить следует лишь в самом крайнем случае.
Сегодня утром меня посетил один мой знакомый, известный мне под именем Макс Шмидт – коммерсант, который уже давно вел торговлю египетским зерном и хлопком. Покупал он товары и у Хоара, перепродавая потом их в Европе и в той же Турции. Хоар ценил Шмидта за чисто немецкую аккуратность и честность в ведении дел. Он получал неплохие барыши от сотрудничества с негоциантом, который хотя и считал себя немцем, но родился в САСШ, откуда уехал в Европу еще до начала Войны между штатами. Макс обосновался в Стамбуле, но после захвата столицы Османской империи югороссами, которые, со слов коммерсанта, стали чинить ему всяческие препоны, поспешил перебраться на землю своих предков – в Германию, откуда время от времени наведывался на историческую родину.
Сейчас, когда возможности Хоара значительно расширились, Шмидт собирался закупить у своего старого контрагента большую партию хлопка. Ведь Египет, основной мировой поставщик хлопка, оказался блокирован кораблями югороссов, и текстильным фабрикам Европы не хватает сырья для производства тканей. Цена на хлопок подскочила, и Хоар рассчитывал неплохо заработать, продав имевшийся на его складах хлопок. В свою очередь, Шмидт тоже не прочь был получить немалую прибыль от этой сделки.
Только Хоар не мог даже предположить, что почтенный негоциант, глава торгового дома «Макс Шмидт энд Компани», был резидентом русской военной разведки и звали его Евгений Максимович Леонтьев.
Я познакомился с ним после окончания разведшколы в окрестностях Константинополя, когда мне организовали встречу в бывшем офисе Шмидта с канцлером Югороссии господином Тамбовцевым. Тогда Александр Васильевич по-отечески напутствовал меня перед отправкой в командировку, которая продолжалась уже второй год. Задания я, как правило, получал непосредственно от «герра Шмидта». Сегодня же он передал мне письмо, которое Колин должен был положить в папку с деловой перепиской Хоара. В нем было изложено предложение Шмидта. Дело в том, что, став вторым после президента человеком в САСШ, Хоар продолжал заниматься коммерцией. И чтобы не было лишних разговоров, он велел всю свою личную и деловую переписку продолжать посылать на его домашний адрес в Джорджтаун.
До нашего рандеву оставалось чуть больше часа, и потому я решил заглянуть в одно неприметное заведение, где можно было выпить виски, а заодно и проверить, не веду ли я за собой «хвоста». Слежки до сей поры за собой я не замечал, но, как говорят в таких случаях, «Бог помогает тем, кто помогает сам себе»[26].
Допив виски, я бросил на стол несколько монет и направился к выходу – негоже было опаздывать, ведь Колин, как правило, оставался на лавочке не более десяти минут. А то мало ли кто из знакомых Хоара заметит моего кузена и расскажет об этом вице-президенту.
Ага, вот и он. Мой родственник как раз подходил к искомой лавочке. Увидев меня, он встал и вежливо приподнял цилиндр – мол, какая неожиданная встреча! Я направился в сквер, одновременно проверяя, не смотрит ли на нас пара любопытных глаз. Не обнаружив ничего подозрительного, я подошел и поздоровался.
– Привет, Бобби, – сказал Колин, который так и не встал со скамьи. – Наверное, у тебя есть достаточно веские причины, чтобы прийти именно сюда. Надо сказать, что эта свинья Хоар в последнее время стал очень подозрительным и завел новых охранников, которые везде суют свой нос. Хорошо, что хотя у большинства из них крепкие кулаки, но головы абсолютно тупые. Но все же нам следует удвоить осторожность и лишний раз не встречаться лично, тем более здесь.
– Согласен. Только, Колин, дело у меня действительно очень важное. Ты, наверное, слышал, что в Мэриленде появились отряды местных жителей, которые оказывают активное сопротивление военным частям янки, начавшим там Вторую Реконструкцию?
– Слышал, – кивнул Колин. – Хоар просто взбесился, услышав об этом. Он приказал военным расстреливать всех, кто будет пойман в тех местах с оружием в руках.
– По нашим данным, – сказал я, – отрядами восставших командует бывший генерал армии северян и бывший полковник русской армии, некто Джон Тёрчин. Или, как его называют русские, Иван Турчанинов.
– Про Джона Тёрчина Хоар говорил, – ответил Колин. – Завтра в газетах появится объявление, обещающее десять тысяч долларов любому, кто доставит в Вашингтон этого самого Тёрчина, живого или мертвого.
– Так вот, Колин, мое руководство желало бы встретиться с этим человеком. Только как его найти? По нашим данным, отряд его постоянно в движении. Он наносит удары по частям янки и тут же исчезает, словно призрак. Сообщить о желании встретиться с ним русские не могут. Прежде чем эта встреча произойдет, надо установить связь с Тёрчиным.
– Это понятно, Бобби. Но чем я могу вам помочь?
– Мы хотим направить группу людей, которые обнаружат отряд «Русского Грома» – именно так его именовали во время Гражданской войны – и договорятся с ним о встрече с представителями русских. Чтобы люди, посланные на поиски генерала Тёрчина, могли безопасно передвигаться по Мэриленду, я попрошу передать это письмо Хоару. Положи его в папку, которую ты приносишь ему со всей утренней корреспонденцией.
Я достал из кармана плотный конверт и незаметно сунул его в карман сюртука Колина.
– А от кого это письмо? – поинтересовался мой троюродный кузен.
– Хоар хорошо знаком с адресатом. Это его старый партнер по коммерции, негоциант Макс Шмидт.
– Фамилия знакомая, – наморщил лоб Колин. – Как-то раз Хоар вспоминал о нем. Дескать, куда-то запропастился мистер Шмидт, с которым так приятно было вести дела. А письмо точно от него?
– От него, тут все без обмана.
– И что, твои руководители хотят подзаработать, торгуя с Хоаром? Эта скотина может запросто обмануть их – для него не существует понятия чести.
– Колин, я не могу рассказать тебе все, скажу только, что, по нашим сведениям, у Хоара на складах в порту Гавр-де-Грейс находится крупная партия хлопка. Он сейчас в цене, и Хоар хорошо об этом знает, но Шмидт предлагает за них цену, от которой Хоар забьется в экстазе. Но первоначально немец желает проверить наличие и качество этого хлопка. Вряд ли Хоар будет чинить ему какие-либо препятствия.
– Понятно, – кивнул Колин. – Я сделаю все, как ты сказал.
– Вот и отлично. В письме есть адрес гостиницы, где Шмидт проживает в данный момент. Заодно он хотел бы узнать, где именно действуют «бандиты», чтобы не попасть к ним в лапы во время вояжа в Гавр-де-Грейс. Причем он просит ответить ему как можно скорее, ведь рано или поздно на рынке может вновь появиться египетский хлопок, и тогда сделка потеряет всякий интерес. И еще. В случае чего, можешь передать мне сообщение через отель «Виллард» на имя Джона Мак-Картни. Ну, всего доброго, дружище.
– До свидания, – Колин приподнял цилиндр, и я, чуть поклонившись, пошел дальше по своим делам. По крайней мере, если бы кто и увидел наш короткий разговор, они бы, наверное, решили, что это – случайная встреча двух знакомых, не более того.
19 (7) августа 1878. Джорджтаун
Джордж Фрисби Хоар, вице-президент Североамериканских Соединенных Штатов
Хоар блаженно потянулся. Все-таки хорошо быть дома. Не то что в недавно купленном на аукционе особняке недалеко от Капитолия – там, конечно, и до работы недалеко, и обставлен он роскошно, ведь принадлежал он до недавнего времени одному из южных сенаторов, ныне обитающему в менее комфортабельных апартаментах… Но чувствовал вице-президент там себя как незваный гость. Ничего, потихоньку заменят мебель, уберут со стен эту мазню и повесят картины с роскошными обнаженными телами – все как Хоар любил.
Впрочем, он же теперь вице-президент. А почему у вице-президента нет своей резиденции, за которую платят налогоплательщики? Вот у президента – этой размазни Уилера – таковая есть, целый Президентский особняк, который по размерам и пышности даст фору иному дворцу. Впрочем, недолго ему там осталось жить, и вскоре туда переберется двадцать первый президент Североамериканских Соединенных Штатов по имени Джордж Фрисби Хоар. Это было единственной причиной, почему он так и не предложил законопроект о вице-президентской резиденции; впрочем, подходящее здание еще нужно было бы поискать. Вот пусть Джим Паттерсон, его будущий вице-президент, этим и займется. Если, конечно, захочет.
Да, насчет Уилера… Президентом он числится лишь формально – единственной его работой является подписание тех законов и указов, которые ему кладутся на стол. А вся тяжелая работа достается Хоару, пусть он и вице-президент. И дела идут явно не так, как было задумано. Этот проклятый русский изменник – гореть ему в аду – перебежал к южанам и громит регулярную армию, не только негров, но и белых. Причем сколько ни посылали войска туда, где его видели в последний раз, ни разу не удавалось застичь его основные силы, а одновременно русская свинья наносила весьма болезненный удар совсем в другом месте. Более того, многие солдаты, ни разу не южане – от тех успели отделаться, – переходят на его сторону, причем часто даже цветные. А тут еще и восстание в алабамском Мобиле, и очаги сопротивления в других местах, от Миссури до Флориды.
Да и там, где вроде бы все под нашим контролем, тоже не так уж гладко. Конечно, хорошо, что южанам показали их место, но Говард начал все больше перегибать палку. Взять хотя бы недавнее разграбление и поджог складов в Аннаполисе. Как назло, на некоторых из них хранился хлопок, принадлежавший лично Хоару, но Говарду он ничего говорить не стал, ведь то, что Хоар до сих пор занимался бизнесом, было известно немногим.
Настроение Хоара испортилось, и он позвонил в колокольчик. Колин появился через долю секунды, но Хоар все равно сорвал на нем злость:
– Где ты пропадаешь?
– Простите, мистер вице-президент, – как всегда в таких ситуациях, чуть виновато улыбнулся тот. – Исправлюсь.
– Есть что-нибудь из… личного?
Колин с легким поклоном передал ему кожаную папку. Хоар начал перебирать листы. Всё было как обычно и даже хуже: там сделка сорвалась, там недостача, там задержка… Неожиданно он увидел запечатанный конверт, на котором было написано: «Вице-президенту Хоару лично в руки от Макса Шмидта. Срочно».
– Откуда это?
– Посыльный передал, мистер вице-президент.
Обычно Хоар был весьма аккуратным в таких делах, но тут он просто разорвал конверт. Немецкий коммерсант писал, что он в Вашингтоне и хотел бы срочно закупить крупный объем хлопка. Ему известно, что таковой у Хоара имеется и он хранится в Аннаполисе и Гавр-де-Грейс. Цену Шмидт предложил весьма и весьма неплохую, но присовокупил, что хотел бы лично осмотреть его и там, и там на предмет наличия, сохранности и качества. Причем действовать нужно без промедления, пока Египет блокируется югороссами и цены на хлопок в Европе высоки. Поэтому Шмидт хотел бы выехать не позже завтрашнего раннего утра и просит у Хоара документ, гарантирующий неприкосновенность, а также разрешение беспрепятственно путешествовать по северу и востоку Мэриленда.
Кроме того, Шмидт хотел знать, где именно орудуют бандиты, ведь ему очень не хочется попадаться к ним в руки.
Конечно, у Хоара были свои секретари, но для личных дел он в последнее время пользовался услугами дворецкого. И он стал диктовать письмо, в котором он согласился с предложением Шмидта (еще бы, ведь это был луч света в темном царстве), но предложил еще несколько более высокую цену (хотя понимал, что вряд ли ее получит). Добавил, что склады в Аннаполисе сгорели, но львиная доля хранилась в Гавр-де-Грейс.
Далее он приложил документ о том, что мистер Шмидт имеет полное право беспрепятственно передвигаться по территории Мэриленда и что он сам, его люди и его повозки не подлежат досмотру. И, наконец, Колин по его поручению взял карту Мэриленда и указал, где именно, согласно последним данным, находятся ныне люди этого Тёрчина и другие отряды бандитов.
– Колин, отнесите все это в отель «Виллард» и передайте мистеру Шмидту лично в руки. Если его не будет, оставьте конверт на стойке и дайте им понять, что его необходимо будет передать мистеру Шмидту как можно скорее.
– Будет сделано, мистер вице-президент! Принести вам…
Первый лейтенант Уильям Льюис, командир Аннаполисского отряда ополчения
– Папа, Джонсон передает – у них наблюдается около взвода синих. В атаку не идут, судя по всему, ждут подкрепления.
– Цветные?
– Цветные.
Я сплюнул от злости. Именно там мы собирались уходить, но обложили нас со всех сторон. И везде, судя по всему, 71-й Цветной полк. Боевые качества их, конечно, не на высоте, но их как минимум батальон, а еще постоянно подтягиваются свежие силы. Были бы они белые, я бы хоть приказал нашим женщинам и детям уходить к ним; они хотя бы остались в живых, да и в изнасилованиях белые замечены не были. А вот цветные…
Сам Эзра Джонсон, кстати, тоже был из 71-го полка. Еще тогда, в бою у Миллерсвилла, он с двумя дюжинами таких же, как и он, черных перешел на нашу сторону, и именно это дало нам возможность не только уйти из окружения, но еще и уничтожить не менее полусотни врагов. С тех пор его ребята сражались весьма достойно, потеряв половину личного состава; не так давно к нам перебежало еще около двадцати негров, которых я приписал к Цветной роте, во главе которой поставил Джонсона.
Помню, как после битвы у Миллерсвилла я спросил Эзру:
– Почему ты ушел к нам?
– Видите ли, масса… Наша рота заняла чью-то ферму, и началось такое… А у меня у самого две маленьких дочери в Анакостии[25]. И когда Годвин – он тоже был сержантом – стал насиловать девочку лет восьми, мы, не сговариваясь, открыли огонь. А потом у нас была одна дорога – к вам. Тем более что с белыми у меня никакой ссоры нет – моего отца освободил старый мистер Смит задолго до моего рождения, он же позаботился о том, чтобы я не только научился читать и писать, но и приобрёл профессию – стал железнодорожным механиком. Мне не по пути с убийцами и насильниками, и моим людям тоже, я за каждого могу ручаться головой.
Я не пожалел о том, что Эзра присоединился к нам. У всех его ребят был опыт индейских войн, так что пороху понюхать они успели. И когда цветные солдаты видели, что за нас сражаются и негры, многие добровольно принимали такое же решение. Вот только тех, других, было намного больше – да и белых частей… Я не раз пытался уговорить женщин, детей и стариков уйти к ним, дюжины две согласились, но большинство – включая подругу моего Томми – остались с нами. Дети – даже десятилетние – и старики, а также многие женщины после многочисленных просьб с их стороны получили оружие, другие готовили еду, лечили раненых, а также поддерживали, как могли, тех, кого мы находили на фермах и в деревнях, кто потерял близких, кто перенес надругательства или был избит или даже искалечен.
Я говорил им, что единственная наша надежда – присоединиться к армии Северного Мэриленда, действовавшей к северо-западу от Вашингтона, и неизвестно, сможем ли мы прорваться в те края. Но, кроме тех двух дюжин, уйти не согласился никто. Конечно, наше продвижение было намного более медленным, но оставить их я не мог.
Большинство наших людей до того ни разу не воевали, а некоторые и оружия в руках не держали, даже охотничьего. Но трофейных боеприпасов у нас хватало, и мы, как могли, обучали новобранцев основам военного дела. Держались они стойко, а после ряда побед боевой дух был весьма высоким. Наш отряд, численностью едва ли с роту, разрастался, и вскоре превратился в неполный батальон, но за последние два дня мы потеряли более трети личного состава. И раненых мы бросить не могли – один раз я приказал оставить нескольких наиболее тяжелых на одной из ферм, а потом наши разведчики обнаружили, что всех их не просто убили – нелюди распяли их, прибив к забору фермы, который, в отличие от остальных строений, они не подожгли.
Ферма Смита находилась к юго-западу от Лорела. Именно там вырос Эзра Джонсон, но именно он советовал нам обойти ферму стороной – она располагалась слишком близко к Вашингтону и тем более к Лорелу, который 71-й полк превратил в свою базу. Но я не послушал, решив, что расположение фермы весьма удачное и там есть смысл устроить последний привал перед Гейтерсбургом, за которым начиналась территория, контролируемая армией Северного Мэриленда. Увы, Эзра был прав – а моя самоуверенность вот-вот стоит жизни не только мне и моему приемному сыну, не только другим нашим товарищам, не только женщинам и детям, но в первую очередь Эзре и его людям. Двоих наших черных товарищей, которые попали в плен к солдатам 71-го полка, мы нашли повешенными, причем перед смертью их долго истязали. Вряд ли они отнесутся более деликатно к другим своим бывшим сослуживцам.
Ну что ж, подумал я, помирать, так достойно – но все-таки надо будет попробовать прорваться на участке Джонсона. По моему приказу вторая рота осталась с ранеными и гражданскими, а первая – под моим командованием – пошла на высоту, удерживаемую Эзрой. Но увы, мой черный друг был прав – на том участке нам противостояли уже две полнокровные роты, а за ними я, посмотрев в трофейную подзорную трубу, увидел готовившуюся к стрельбе батарею. Артиллеристы были, понятно, белыми, но вряд ли они смогут – или захотят – оградить наших людей от зверств.
Мы побежали вперед. Неожиданно в тылу врага послышалась ружейная стрельба, а затем артиллерия дала залп не по нам, а по расположению черных. После второго залпа, одновременно с нашими и не нашими ружейными залпами, те побросали оружие и встали на колени. А еще через пятнадцать минут я подошел к офицеру с самодельными нашивками капитана.
– Первый лейтенант Уильям Льюис, командующий отрядом Аннаполисского ополчения, к вашим услугам, сэр.
– Капитан армии Северного Мэриленда Александр Смолл, командир Второго батальона. Какие у вас будут пожелания?
– Присоединиться к вам. И просьба позаботиться о наших раненых. И, если можно, гражданских.
– Позаботимся. И – добро пожаловать!
19 (7) августа 1878 года. Вашингтон
Роберт Мак-Нейл, агент разведки Югороссии
Это произошло сразу после убийства президента Хейса. Мы сидели в небольшой пивной в Джорджтауне, и мой кузен Колин сказал мне:
– Роб, у меня возникло ощущение, что нам нужно держаться поосторожнее. А предчувствия меня редко подводят. Поэтому давай сделаем так. Я уже много лет по договоренности с боссом хожу гулять четыре раза в неделю. По средам и субботам, после обеда, по берегу Рок-Крик – так именуется ручеек, который разделяет Вашингтон и Джорджтаун. В дубовой рощице у конца Дамбартон-стрит есть поваленное дерево, на котором я люблю посидеть и отдохнуть. Это место не видно с улицы, любые разговоры заглушает шум воды, и там редко кого-либо встретишь.
Скажем, я там буду каждый раз ровно в два часа пополудни. Если же у меня будут для тебя какие-либо сведения, я положу три камня треугольником у основания бревна.
А по вторникам и воскресеньям я хожу гулять более длинным маршрутом. В три часа дня я, как правило, прохожу мимо театра Форда – рядом с ним есть небольшой сквер с единственной лавочкой. Там, конечно, не столь укромно, но днем, как правило, тоже никого нет. Тем не менее никогда не знаешь, кто будет проходить мимо, поэтому туда приходить следует лишь в самом крайнем случае.
Сегодня утром меня посетил один мой знакомый, известный мне под именем Макс Шмидт – коммерсант, который уже давно вел торговлю египетским зерном и хлопком. Покупал он товары и у Хоара, перепродавая потом их в Европе и в той же Турции. Хоар ценил Шмидта за чисто немецкую аккуратность и честность в ведении дел. Он получал неплохие барыши от сотрудничества с негоциантом, который хотя и считал себя немцем, но родился в САСШ, откуда уехал в Европу еще до начала Войны между штатами. Макс обосновался в Стамбуле, но после захвата столицы Османской империи югороссами, которые, со слов коммерсанта, стали чинить ему всяческие препоны, поспешил перебраться на землю своих предков – в Германию, откуда время от времени наведывался на историческую родину.
Сейчас, когда возможности Хоара значительно расширились, Шмидт собирался закупить у своего старого контрагента большую партию хлопка. Ведь Египет, основной мировой поставщик хлопка, оказался блокирован кораблями югороссов, и текстильным фабрикам Европы не хватает сырья для производства тканей. Цена на хлопок подскочила, и Хоар рассчитывал неплохо заработать, продав имевшийся на его складах хлопок. В свою очередь, Шмидт тоже не прочь был получить немалую прибыль от этой сделки.
Только Хоар не мог даже предположить, что почтенный негоциант, глава торгового дома «Макс Шмидт энд Компани», был резидентом русской военной разведки и звали его Евгений Максимович Леонтьев.
Я познакомился с ним после окончания разведшколы в окрестностях Константинополя, когда мне организовали встречу в бывшем офисе Шмидта с канцлером Югороссии господином Тамбовцевым. Тогда Александр Васильевич по-отечески напутствовал меня перед отправкой в командировку, которая продолжалась уже второй год. Задания я, как правило, получал непосредственно от «герра Шмидта». Сегодня же он передал мне письмо, которое Колин должен был положить в папку с деловой перепиской Хоара. В нем было изложено предложение Шмидта. Дело в том, что, став вторым после президента человеком в САСШ, Хоар продолжал заниматься коммерцией. И чтобы не было лишних разговоров, он велел всю свою личную и деловую переписку продолжать посылать на его домашний адрес в Джорджтаун.
До нашего рандеву оставалось чуть больше часа, и потому я решил заглянуть в одно неприметное заведение, где можно было выпить виски, а заодно и проверить, не веду ли я за собой «хвоста». Слежки до сей поры за собой я не замечал, но, как говорят в таких случаях, «Бог помогает тем, кто помогает сам себе»[26].
Допив виски, я бросил на стол несколько монет и направился к выходу – негоже было опаздывать, ведь Колин, как правило, оставался на лавочке не более десяти минут. А то мало ли кто из знакомых Хоара заметит моего кузена и расскажет об этом вице-президенту.
Ага, вот и он. Мой родственник как раз подходил к искомой лавочке. Увидев меня, он встал и вежливо приподнял цилиндр – мол, какая неожиданная встреча! Я направился в сквер, одновременно проверяя, не смотрит ли на нас пара любопытных глаз. Не обнаружив ничего подозрительного, я подошел и поздоровался.
– Привет, Бобби, – сказал Колин, который так и не встал со скамьи. – Наверное, у тебя есть достаточно веские причины, чтобы прийти именно сюда. Надо сказать, что эта свинья Хоар в последнее время стал очень подозрительным и завел новых охранников, которые везде суют свой нос. Хорошо, что хотя у большинства из них крепкие кулаки, но головы абсолютно тупые. Но все же нам следует удвоить осторожность и лишний раз не встречаться лично, тем более здесь.
– Согласен. Только, Колин, дело у меня действительно очень важное. Ты, наверное, слышал, что в Мэриленде появились отряды местных жителей, которые оказывают активное сопротивление военным частям янки, начавшим там Вторую Реконструкцию?
– Слышал, – кивнул Колин. – Хоар просто взбесился, услышав об этом. Он приказал военным расстреливать всех, кто будет пойман в тех местах с оружием в руках.
– По нашим данным, – сказал я, – отрядами восставших командует бывший генерал армии северян и бывший полковник русской армии, некто Джон Тёрчин. Или, как его называют русские, Иван Турчанинов.
– Про Джона Тёрчина Хоар говорил, – ответил Колин. – Завтра в газетах появится объявление, обещающее десять тысяч долларов любому, кто доставит в Вашингтон этого самого Тёрчина, живого или мертвого.
– Так вот, Колин, мое руководство желало бы встретиться с этим человеком. Только как его найти? По нашим данным, отряд его постоянно в движении. Он наносит удары по частям янки и тут же исчезает, словно призрак. Сообщить о желании встретиться с ним русские не могут. Прежде чем эта встреча произойдет, надо установить связь с Тёрчиным.
– Это понятно, Бобби. Но чем я могу вам помочь?
– Мы хотим направить группу людей, которые обнаружат отряд «Русского Грома» – именно так его именовали во время Гражданской войны – и договорятся с ним о встрече с представителями русских. Чтобы люди, посланные на поиски генерала Тёрчина, могли безопасно передвигаться по Мэриленду, я попрошу передать это письмо Хоару. Положи его в папку, которую ты приносишь ему со всей утренней корреспонденцией.
Я достал из кармана плотный конверт и незаметно сунул его в карман сюртука Колина.
– А от кого это письмо? – поинтересовался мой троюродный кузен.
– Хоар хорошо знаком с адресатом. Это его старый партнер по коммерции, негоциант Макс Шмидт.
– Фамилия знакомая, – наморщил лоб Колин. – Как-то раз Хоар вспоминал о нем. Дескать, куда-то запропастился мистер Шмидт, с которым так приятно было вести дела. А письмо точно от него?
– От него, тут все без обмана.
– И что, твои руководители хотят подзаработать, торгуя с Хоаром? Эта скотина может запросто обмануть их – для него не существует понятия чести.
– Колин, я не могу рассказать тебе все, скажу только, что, по нашим сведениям, у Хоара на складах в порту Гавр-де-Грейс находится крупная партия хлопка. Он сейчас в цене, и Хоар хорошо об этом знает, но Шмидт предлагает за них цену, от которой Хоар забьется в экстазе. Но первоначально немец желает проверить наличие и качество этого хлопка. Вряд ли Хоар будет чинить ему какие-либо препятствия.
– Понятно, – кивнул Колин. – Я сделаю все, как ты сказал.
– Вот и отлично. В письме есть адрес гостиницы, где Шмидт проживает в данный момент. Заодно он хотел бы узнать, где именно действуют «бандиты», чтобы не попасть к ним в лапы во время вояжа в Гавр-де-Грейс. Причем он просит ответить ему как можно скорее, ведь рано или поздно на рынке может вновь появиться египетский хлопок, и тогда сделка потеряет всякий интерес. И еще. В случае чего, можешь передать мне сообщение через отель «Виллард» на имя Джона Мак-Картни. Ну, всего доброго, дружище.
– До свидания, – Колин приподнял цилиндр, и я, чуть поклонившись, пошел дальше по своим делам. По крайней мере, если бы кто и увидел наш короткий разговор, они бы, наверное, решили, что это – случайная встреча двух знакомых, не более того.
19 (7) августа 1878. Джорджтаун
Джордж Фрисби Хоар, вице-президент Североамериканских Соединенных Штатов
Хоар блаженно потянулся. Все-таки хорошо быть дома. Не то что в недавно купленном на аукционе особняке недалеко от Капитолия – там, конечно, и до работы недалеко, и обставлен он роскошно, ведь принадлежал он до недавнего времени одному из южных сенаторов, ныне обитающему в менее комфортабельных апартаментах… Но чувствовал вице-президент там себя как незваный гость. Ничего, потихоньку заменят мебель, уберут со стен эту мазню и повесят картины с роскошными обнаженными телами – все как Хоар любил.
Впрочем, он же теперь вице-президент. А почему у вице-президента нет своей резиденции, за которую платят налогоплательщики? Вот у президента – этой размазни Уилера – таковая есть, целый Президентский особняк, который по размерам и пышности даст фору иному дворцу. Впрочем, недолго ему там осталось жить, и вскоре туда переберется двадцать первый президент Североамериканских Соединенных Штатов по имени Джордж Фрисби Хоар. Это было единственной причиной, почему он так и не предложил законопроект о вице-президентской резиденции; впрочем, подходящее здание еще нужно было бы поискать. Вот пусть Джим Паттерсон, его будущий вице-президент, этим и займется. Если, конечно, захочет.
Да, насчет Уилера… Президентом он числится лишь формально – единственной его работой является подписание тех законов и указов, которые ему кладутся на стол. А вся тяжелая работа достается Хоару, пусть он и вице-президент. И дела идут явно не так, как было задумано. Этот проклятый русский изменник – гореть ему в аду – перебежал к южанам и громит регулярную армию, не только негров, но и белых. Причем сколько ни посылали войска туда, где его видели в последний раз, ни разу не удавалось застичь его основные силы, а одновременно русская свинья наносила весьма болезненный удар совсем в другом месте. Более того, многие солдаты, ни разу не южане – от тех успели отделаться, – переходят на его сторону, причем часто даже цветные. А тут еще и восстание в алабамском Мобиле, и очаги сопротивления в других местах, от Миссури до Флориды.
Да и там, где вроде бы все под нашим контролем, тоже не так уж гладко. Конечно, хорошо, что южанам показали их место, но Говард начал все больше перегибать палку. Взять хотя бы недавнее разграбление и поджог складов в Аннаполисе. Как назло, на некоторых из них хранился хлопок, принадлежавший лично Хоару, но Говарду он ничего говорить не стал, ведь то, что Хоар до сих пор занимался бизнесом, было известно немногим.
Настроение Хоара испортилось, и он позвонил в колокольчик. Колин появился через долю секунды, но Хоар все равно сорвал на нем злость:
– Где ты пропадаешь?
– Простите, мистер вице-президент, – как всегда в таких ситуациях, чуть виновато улыбнулся тот. – Исправлюсь.
– Есть что-нибудь из… личного?
Колин с легким поклоном передал ему кожаную папку. Хоар начал перебирать листы. Всё было как обычно и даже хуже: там сделка сорвалась, там недостача, там задержка… Неожиданно он увидел запечатанный конверт, на котором было написано: «Вице-президенту Хоару лично в руки от Макса Шмидта. Срочно».
– Откуда это?
– Посыльный передал, мистер вице-президент.
Обычно Хоар был весьма аккуратным в таких делах, но тут он просто разорвал конверт. Немецкий коммерсант писал, что он в Вашингтоне и хотел бы срочно закупить крупный объем хлопка. Ему известно, что таковой у Хоара имеется и он хранится в Аннаполисе и Гавр-де-Грейс. Цену Шмидт предложил весьма и весьма неплохую, но присовокупил, что хотел бы лично осмотреть его и там, и там на предмет наличия, сохранности и качества. Причем действовать нужно без промедления, пока Египет блокируется югороссами и цены на хлопок в Европе высоки. Поэтому Шмидт хотел бы выехать не позже завтрашнего раннего утра и просит у Хоара документ, гарантирующий неприкосновенность, а также разрешение беспрепятственно путешествовать по северу и востоку Мэриленда.
Кроме того, Шмидт хотел знать, где именно орудуют бандиты, ведь ему очень не хочется попадаться к ним в руки.
Конечно, у Хоара были свои секретари, но для личных дел он в последнее время пользовался услугами дворецкого. И он стал диктовать письмо, в котором он согласился с предложением Шмидта (еще бы, ведь это был луч света в темном царстве), но предложил еще несколько более высокую цену (хотя понимал, что вряд ли ее получит). Добавил, что склады в Аннаполисе сгорели, но львиная доля хранилась в Гавр-де-Грейс.
Далее он приложил документ о том, что мистер Шмидт имеет полное право беспрепятственно передвигаться по территории Мэриленда и что он сам, его люди и его повозки не подлежат досмотру. И, наконец, Колин по его поручению взял карту Мэриленда и указал, где именно, согласно последним данным, находятся ныне люди этого Тёрчина и другие отряды бандитов.
– Колин, отнесите все это в отель «Виллард» и передайте мистеру Шмидту лично в руки. Если его не будет, оставьте конверт на стойке и дайте им понять, что его необходимо будет передать мистеру Шмидту как можно скорее.
– Будет сделано, мистер вице-президент! Принести вам…