Меч королей

— Дай Бог, — проронил Ода.

— Может, войны вовсе не будет? — предположил я.

— Когда двум королям нужен один трон? — язвительно спросил Йорунд. — Хорошие люди погибнут, только чтобы решить, какая именно венценосная задница будет согревать проклятое сиденье.

Услышав сердитые голоса, он обернулся, а раздавшийся женский крик заставил меня вздрогнуть.

— О боже, — простонал дан.

Перебранка слышалась с верхнего этажа. Кто-то взвизгнул, и тут мужчина свалился с лестницы. Это был молодой парень, который пролетел, ударяясь о ступеньки, и растянулся на полу без движения. Люди вскочили с мест, то ли чтобы помочь бедолаге, то ли чтобы возмутиться таким насилием, но вскоре словно языки проглотили.

Все стало ясно, когда кое-кто показался следом на лестнице. Здоровенный детина. Сначала мы разглядели его сапоги, затем толстые бедра. Потом, наконец, он появился целиком, и я узнал Ваормунда. С голым торсом, одежда перекинута через руку, он нес пояс с пристегнутым к нему мечом в ножнах — большой клинок для большого человека. В таверне не слышалось ни звука, кроме тяжелого топота его сапог по ступенькам. Сделав несколько шагов, верзила остановился и обвел комнату пустым взглядом. Бенедетта охнула, и я положил свою ладонь на ее, призывая к тишине.

— Отребье! — рявкнул Ваормунд на весь зал. — Мелкий датский ублюдок вздумал попользовать мою женщину. Сказал, чтобы я поспешил! Еще кто-нибудь хочет попользоваться ею?

Он выждал, но никто не издал ни звука. Вид у него был пугающий: обхват мускулистой груди, злость на лице и размеры тяжелого меча заставили всех в комнате притихнуть. Бенедетта стиснула мою руку под столом — отчаянно и крепко.

Ваормунд преодолел последние ступени, помедлил снова, посмотрел на юнца, посмевшего его оскорбить. Потом очень расчетливым движением пнул его. Пнул еще раз и еще. Мальчишка взвизгнул, и больше мы не слышали ни единого звука, кроме тех, которые производили массивные сапоги Ваормунда, сокрушающие распростертое тело.

— Восточноанглийское бабье! — презрительно фыркнул Ваормунд.

Он снова оглядел таверну в явной надежде, что кто-то еще бросит ему вызов, но никто ничего не сказал и не пошевелился. Посмотрел он и в наш угол, но увидел только две закрытые капюшонами фигуры и священника. Свет лучины был слабый, комната темная, и разглядеть нас было трудно.

— Чертово бабье эти даны, а не мужики! — Верзила все еще пытался устроить драку. Когда никто не ответил, он схватил с ближайшего стола кувшин с элем, осушил его и вышел в ночь.

Бенедетта тихонько плакала.

— Ненавижу его, — шептала она. — Ненавижу!

Я продолжал держать ее за руку под столом. Люди бросились помогать несчастному юноше, разговоры возобновились, но уже не так живо. Йорунд, вскочивший, когда мальчишку спустили с лестницы, сходил посмотреть, что случилось с пострадавшим, и вскоре вернулся.

— Бедный парень. Ребра переломаны, яйца всмятку, половина зубов выбита, и ему еще повезло сохранить глаз. — Он сел и выпил эля. — Ненавижу этого типа, — зло добавил дан.

— А кто это? — спросил я.

— Ублюдок по имени Ваормунд. Цепной пес лорда Этельхельма.

— Похоже, он не очень жалует данов, — заметил я.

— Данов! — вскинулся Йорунд. — Да он никого не жалует: ни данов, ни саксов.

— А ты? — обратился к нему отец Ода. — Прежде ты сражался против саксов, а теперь бок о бок с ними?

— Саксы и даны! — Йорунд хмыкнул. — Отче, это брак поневоле. Большинство из моих парней — саксы, но около трети даны, и мне постоянно приходится разнимать тупых ублюдков, чтобы они не покалечили друг друга. Но это ведь юнцы, что с них возьмешь?

— Так ты командир? — удивленно спросил я.

— Да.

— Дан командует саксами? — пояснил я причину своего удивления.

— Мир меняется, не так ли? — заметил Йорунд весело. — Кёнвальд мог отобрать у меня землю, но не сделал этого, и он знает, что я самый опытный из всех его воинов. — Он обвел зал взглядом. — А большинству из этих парней опыта не хватает. Им никогда не доводилось видеть настоящей войны. Бог мой, они думают, что это нечто вроде кабацкой драки, только с копьями! И все же я надеюсь вернуть их всех до единого домой, причем вскорости!

Йорунд — хороший человек, подумалось мне. Только вот судьба, эта в высшей степени капризная сука, может распорядиться так, что однажды мне с ним предстоит сойтись в «стене щитов».

— Надеюсь, ты скоро поведешь их домой и вы благополучно уберете урожай, — сказал я.

— И я молюсь о том же, — подхватил Йорунд. — И еще молюсь о том, чтобы никогда в жизни не видеть больше ни одной «стены щитов». Впрочем, если до настоящей войны дойдет, вряд ли она будет долгой.

— Почему? — спросил я.

— Потому что нам с западными саксами предстоит воевать против мерсийцев. Двое против одного, смекаешь?

— А вдруг к мерсийцам присоединятся нортумбрийцы? — лукаво предположил я.

— На юг они не сунутся, — презрительно отмахнулся Йорунд.

— Но ты ведь сам говорил про слухи, что Утред Беббанбургский уже здесь?

— Будь он здесь, привел бы с собой армию дикарей-северян, — резонно заметил дан. — К тому же на севере лютует чума. — Он перекрестился. — Поговаривают, будто весь Йорвик завален трупами.

— Йорвик?! — Мне не удалось сдержать тревогу в голосе.

— Так говорят.


По спине пробежал холодок. Рука дернулась сжать молот и снова натолкнулась на деревянный крест Гербрухта. Отец Ода заметил мой жест.

— Дай Бог, чтобы это оказался всего лишь только слух, — торопливо вставил он, потом обратился к Йорунду, явно стараясь увести разговор от ужасов моровой язвы: — Вы скоро покинете город?

— Один Бог знает, отче, — ответил дан. — А Бог мне не сказал. Будем здесь или уйдем. Быть может, тот парень из Мерсии осложнит нам жизнь, а то, глядишь, и все обойдется. Не стоит ему этого делать, если у него хоть капля ума есть. — Он разлил по нашим кружкам остатки эля. — Но хватит мне утомлять вас разговорами про войну. Не окажешь ли ты любезность, отче, дать нам благословение?

— С удовольствием, сын мой, — сказал отец Ода.

— Госпожа, надеюсь, что ты поправишься, — обратился Йорунд к Бенедетте.

Та не поняла его, потому что он говорил на датском, но любезно улыбнулась.

Йорунд призвал зал к тишине. Отец Ода благословил собравшихся и попросил своего Бога даровать мир и пощадить жизни всех, кто находится в этой таверне. Йорунд поблагодарил его, и мы вышли. Некоторое время шагали по берегу молча.

— Значит, они обыскивают все уходящие корабли, — пробормотал Ода.

— Но на пристани Гуннальда людей у них нет, — напомнил я. — Заполучим корабль и уйдем на рассвете. Отлив и крепкие весла нам в помощь. — Говорил я так, будто все это просто, но сам-то знал, как бывает, поэтому снова дернулся к молоту, но нащупал крест.

Мы прошли еще несколько шагов, потом отец Ода хмыкнул.

— Что? — спросил я.

— Дикари-северяне, — с усмешкой проговорил он.

Такая, значит, у нас репутация. Это меня порадовало. Однако эти дикари-северяне, точнее, горстка оных оказалась в ловушке, и от всей нашей дикости нет никакого проку, пока мы не найдем способа выбраться. Нам требовался корабль.

И на следующее утро он пришел.





Часть третья

Ячменное поле




Глава 8




Было позднее утро, в дозоре на западной пристани стоял Иммар. Вернее, он сидел, греясь на летнем солнышке на причале, в обществе кувшина кислого эля и пары мальчишек из сиротского племени Алдвина. Те расположились у его ног и, разинув рот, внимали небылицам, что он плел. Иммар — молодой мерсиец, которого я спас от виселицы за год до того, хотя ему пришлось смотреть, как отец его сплясал в петле танец смерти по моему приказу. Вопреки пережитому, парень присягнул мне на верность и с тех пор носил кольчугу и меч. Искусству обращения с оружием он научился поразительно быстро и в двух набегах за скотом проявил себя отчаянным бойцом, однако побывать в «стене щитов» ему еще только предстояло. Тем не менее двое мальчишек с упоением слушали его истории, как и Алайна, которая подошла к ним и тоже навострила уши.

— Хорошая девчушка, — сказал Финан.

— Хорошая, — согласился я.

Мы с моим старым другом сидели на скамье близ пристани, наблюдали за Иммаром и лениво обсуждали шансы дождаться западного ветра вместо устойчивого, но легкого юго-восточного, дувшего всю ночь и утро.

— Думаешь, ее мать жива? — спросил Финан, кивнув в сторону Алайны.

— У матери больше шансов остаться живой, чем у отца.

— Это верно. Бедная женщина. — Финан откусил от овсяной лепешки. — Для Алайны было бы здорово, если бы мы нашли ее.

— Здорово, — снова согласился я. — Но она девчушка сильная. Переживет.

— Эти лепешки — ее работа?

— Ее.

— Настоящая отрава, — буркнул мой друг и швырнул остаток лепешки в воду.

— Это мышиный помет в овсе виноват, — заметил я.

— Нам нужна еда получше, — проворчал Финан.

— Как насчет двух лошадей в конюшне? — предложил я.

— Вот эти против мышиного помета не возражают. Наверное, это лучшее, чем их кормили в последние годы. Пара месяцев откорма на пастбище им не помешает.