Мастер осенних листьев
Часть 60 из 118 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Тогда садись сюда. – Эльга пересадила Иньку на скамью, зачерпнула в саке листьев. – Давай-ка я с тебя букет сделаю.
Девочка отвернула голову – ее внимание привлекло стадо из трех коров, медленно бредущих к выпасу за оградой. Мимо проскочил Хаюм, крикнув:
– Я за мамой!
– Ага, – кивнула Эльга. – Инька!
Девочка обернулась.
– Ысь?
– Хочешь листиков?
Забыв про коров, Инька протянула руку. Эльга вручила ей два самых больших, разлапистых кленовых листа. Инька сразу решила попробовать их на вкус.
– Нет-нет, – сказала Эльга.
– Ытя?
– Смотри, какие красивые.
Инька, послушавшись, завертела подарок в руках.
Эльга нащупала доску у ноги, поставила ее на колени – и пропала. Дальше были только листья, только пальцы, перестук с деревом и букет, с которого смотрели в мир, весело поблескивая, светлые Инькины глаза, вихрились волосы, дышала радость.
Где-то в стороне ползли солнечные пятна, разворачивал фургон Сарвиссиан, прыгали звуки. Будто из другого мира присела на верх доски любопытная стрекоза. Эльга смахнула ее пальцем. Не потому, что мешала, а потому, что портила узор.
Куда-то исчезла Инька, пробежал Хаюм, кажется, крикнул что-то веселое извозчику, прохромала старуха, ведя в поводу осла. Но все это было не важно – мир сжимался и складывался, упираясь в пальцы, похрустывал, сгибался по жилкам, крошился под ногтем, превращался в маленькую девочку на доске.
Эльга очнулась лишь после того, как ее тронули за плечо.
– Что? – подняла глаза она. – Надо ехать?
– Так это… Куда на ночь-то? – растерялся Сарвиссиан.
Эльга оглянулась.
Темнота гнала к западу остатки небесной синевы. Лес за оградой выступал сплошной, шелестящей стеной. В окнах домов горели свечи.
– Ой, а Инька?
Эльга испугалась, что не усмотрела за девочкой.
– Уже спит, – успокоил ее Сарвиссиан. – Пойдемте в дом, мастер.
– Да, наверное.
Эльга поежилась.
– Холодно?
– Кажется, да.
Сарвиссиан накинул ей на плечи уютно пахнущее дымом, колючее шерстяное покрывало.
– Сюда.
Скрипнула дверь, открывая слабо освещенные сени.
– Извините, я заработалась, – сказала Эльга, прижимая к себе букет.
– Бывает.
– Значит, поедем завтра?
– Да, завтра. Поздно уже.
Большая часть избы пряталась во тьме. На столе стояла одинокая свеча, освещая беленый бок печи.
– Садись.
Поскрипывая сапогами, Сарвиссиан пропал за едва видной занавесью, послышались шорохи, тихий шепот. Эльга опустилась на лавку, сняла сонно шелестящий сак с плеча. В неверном свечном свете глаза Иньки на букете загорелись озорством – не сыграть ли в прятки. Только по-честному!
Эльга улыбнулась. Сейчас вот зажмурюсь…
– Доброго вечера.
Сосчитаю до десяти…
– Доброго вечера, госпожа.
Эльга с трудом разлепила глаза. Незаметно подкравшаяся, убаюкивающая дремота была липкой, как патока.
– Извините, чуть не заснула.
– А ничего.
Хозяйка избы, женщина крупная, белея длинной рубашкой, проявилась перед Эльгой на мгновение и нырнула куда-то во тьму.
– Вы только поешьте сначала, – заговорила она напевным голосом, выставляя на стол миски и накрытое полотенцем блюдо.
Метались тени, на мгновение приоткрывая и хороня желтые бревенчатые стены, полки с корзинами и туесками и топчан, на котором вытянулся под бурой шкурой Хаюм.
– Поешьте, пока теплое.
Женщина сунула в пальцы Эльге кусок хлеба. Под полотенцем оказались запеченные клубни и остатки курицы.
– Я не голодна.
– Так нельзя, – сказала женщина, присев рядом. – Куда это годится? Мне сказали, что вы целый день без еды.
– Это точно, – поддакнул Сарвиссиан перед тем, как выйти в сени.
– Ну, если чуть-чуть, – сдалась Эльга.
– Я вам воды налью.
Женщина встала.
– Больно уж вы молоды для мастера, – заметила она, вынося кружку из темноты запечного пространства. – Можно мне спросить, сколько вам?
Эльга отщипнула от хлеба.
– Скоро пятнадцать. И я не совсем мастер. Вернее, я только-только перестала быть ученицей. Я пока мало что умею.
Женщина смущенно потеребила рубашку.
– Мне Сарви показал тут вашу работу…
– Это вы у него в сердце, – сказала Эльга.
Женщина вздохнула.
– Только он нечасто у нас бывает. Все в разъездах, в делах, и дом у него где-то за Гуммином. А я уже дважды была замужем. Сарви, конечно, очень хороший человек…
Она умолкла, глядя на пламя свечи.
– Я могу набить букет и вам, – сказала Эльга.
– Ой, нет-нет! – замахала руками женщина. – Вы ж чего только не углядите!
– Только то, что есть в вас и так.
– Другим-то оно зачем? Потом стыда не оберешься.
– Как хотите.
Эльга шевельнулась, сбивая сонную одурелость. Пальцы царапнули свежий букет.
– Ой, – сказала она, оживляясь, – я же Иньку вашу набила! Вот!
– Можно?
Эльга кивнула. Женщина подставила ладони доске. Губы ее тут же разошлись в тихой улыбке. Несколько мгновений она, подвинувшись к свече, изучала букет. Эльга достала из блюда теплый клубень и принялась его грызть.
– Инька.
Женщина рассмеялась, потом запоздало прижала ладонь к губам, глаза ее, точь-в-точь Инькины, замерцали мягким светом.
Девочка отвернула голову – ее внимание привлекло стадо из трех коров, медленно бредущих к выпасу за оградой. Мимо проскочил Хаюм, крикнув:
– Я за мамой!
– Ага, – кивнула Эльга. – Инька!
Девочка обернулась.
– Ысь?
– Хочешь листиков?
Забыв про коров, Инька протянула руку. Эльга вручила ей два самых больших, разлапистых кленовых листа. Инька сразу решила попробовать их на вкус.
– Нет-нет, – сказала Эльга.
– Ытя?
– Смотри, какие красивые.
Инька, послушавшись, завертела подарок в руках.
Эльга нащупала доску у ноги, поставила ее на колени – и пропала. Дальше были только листья, только пальцы, перестук с деревом и букет, с которого смотрели в мир, весело поблескивая, светлые Инькины глаза, вихрились волосы, дышала радость.
Где-то в стороне ползли солнечные пятна, разворачивал фургон Сарвиссиан, прыгали звуки. Будто из другого мира присела на верх доски любопытная стрекоза. Эльга смахнула ее пальцем. Не потому, что мешала, а потому, что портила узор.
Куда-то исчезла Инька, пробежал Хаюм, кажется, крикнул что-то веселое извозчику, прохромала старуха, ведя в поводу осла. Но все это было не важно – мир сжимался и складывался, упираясь в пальцы, похрустывал, сгибался по жилкам, крошился под ногтем, превращался в маленькую девочку на доске.
Эльга очнулась лишь после того, как ее тронули за плечо.
– Что? – подняла глаза она. – Надо ехать?
– Так это… Куда на ночь-то? – растерялся Сарвиссиан.
Эльга оглянулась.
Темнота гнала к западу остатки небесной синевы. Лес за оградой выступал сплошной, шелестящей стеной. В окнах домов горели свечи.
– Ой, а Инька?
Эльга испугалась, что не усмотрела за девочкой.
– Уже спит, – успокоил ее Сарвиссиан. – Пойдемте в дом, мастер.
– Да, наверное.
Эльга поежилась.
– Холодно?
– Кажется, да.
Сарвиссиан накинул ей на плечи уютно пахнущее дымом, колючее шерстяное покрывало.
– Сюда.
Скрипнула дверь, открывая слабо освещенные сени.
– Извините, я заработалась, – сказала Эльга, прижимая к себе букет.
– Бывает.
– Значит, поедем завтра?
– Да, завтра. Поздно уже.
Большая часть избы пряталась во тьме. На столе стояла одинокая свеча, освещая беленый бок печи.
– Садись.
Поскрипывая сапогами, Сарвиссиан пропал за едва видной занавесью, послышались шорохи, тихий шепот. Эльга опустилась на лавку, сняла сонно шелестящий сак с плеча. В неверном свечном свете глаза Иньки на букете загорелись озорством – не сыграть ли в прятки. Только по-честному!
Эльга улыбнулась. Сейчас вот зажмурюсь…
– Доброго вечера.
Сосчитаю до десяти…
– Доброго вечера, госпожа.
Эльга с трудом разлепила глаза. Незаметно подкравшаяся, убаюкивающая дремота была липкой, как патока.
– Извините, чуть не заснула.
– А ничего.
Хозяйка избы, женщина крупная, белея длинной рубашкой, проявилась перед Эльгой на мгновение и нырнула куда-то во тьму.
– Вы только поешьте сначала, – заговорила она напевным голосом, выставляя на стол миски и накрытое полотенцем блюдо.
Метались тени, на мгновение приоткрывая и хороня желтые бревенчатые стены, полки с корзинами и туесками и топчан, на котором вытянулся под бурой шкурой Хаюм.
– Поешьте, пока теплое.
Женщина сунула в пальцы Эльге кусок хлеба. Под полотенцем оказались запеченные клубни и остатки курицы.
– Я не голодна.
– Так нельзя, – сказала женщина, присев рядом. – Куда это годится? Мне сказали, что вы целый день без еды.
– Это точно, – поддакнул Сарвиссиан перед тем, как выйти в сени.
– Ну, если чуть-чуть, – сдалась Эльга.
– Я вам воды налью.
Женщина встала.
– Больно уж вы молоды для мастера, – заметила она, вынося кружку из темноты запечного пространства. – Можно мне спросить, сколько вам?
Эльга отщипнула от хлеба.
– Скоро пятнадцать. И я не совсем мастер. Вернее, я только-только перестала быть ученицей. Я пока мало что умею.
Женщина смущенно потеребила рубашку.
– Мне Сарви показал тут вашу работу…
– Это вы у него в сердце, – сказала Эльга.
Женщина вздохнула.
– Только он нечасто у нас бывает. Все в разъездах, в делах, и дом у него где-то за Гуммином. А я уже дважды была замужем. Сарви, конечно, очень хороший человек…
Она умолкла, глядя на пламя свечи.
– Я могу набить букет и вам, – сказала Эльга.
– Ой, нет-нет! – замахала руками женщина. – Вы ж чего только не углядите!
– Только то, что есть в вас и так.
– Другим-то оно зачем? Потом стыда не оберешься.
– Как хотите.
Эльга шевельнулась, сбивая сонную одурелость. Пальцы царапнули свежий букет.
– Ой, – сказала она, оживляясь, – я же Иньку вашу набила! Вот!
– Можно?
Эльга кивнула. Женщина подставила ладони доске. Губы ее тут же разошлись в тихой улыбке. Несколько мгновений она, подвинувшись к свече, изучала букет. Эльга достала из блюда теплый клубень и принялась его грызть.
– Инька.
Женщина рассмеялась, потом запоздало прижала ладонь к губам, глаза ее, точь-в-точь Инькины, замерцали мягким светом.