Малый повзрослел

— Выноси это тело из моей комнаты!

Толкаю их к выходу и вместо того, чтобы убежать в ужасе вместе с Соколовским на руках, Жедимка бросает мне того на шею и уже из коридора кричит мне:

— Я сейчас!

Руки Стаса оживают и смыкаются на моих плечах. В какой-то момент парень выпрямляется и прижимает меня к своей груди, таким образом, что я утыкаюсь носом ему прямо в шею.

— Соколовский! — шиплю я и бью ладонями ему по торсу и спине. — Отцепись!

— Тише-тише, — шепчет он и прижимает меня еще сильнее к себе, положив ладонь на макушку.

Снова прислоняюсь щекой к его ключице и носом утыкаюсь в шею. Раздраженно делаю глубокий вдох, и утопаю в тонкой смеси ароматов его кожи. Что это? Розмарин? Бергамот? Дубовый мох? Черная смородина? Или всё сразу?

Необычно и… уютно даже.

Если бы он так меня не бесил, то нюхала бы его и нюхала. Но он меня бесит, так что пришло время опомниться и попытаться его снова оттолкнуть.

— Соколовский, убери свои грабли от меня, — ворчу ему в шею, безуспешно пытаясь скинуть тяжелые руки со своих плеч.

— Шишкина, не ворчи, — лениво произносит парень и опускает голову, касаясь губами кожи шеи.

Ох, ты ж… Божечки!

К такому я не была готова. Спасает лишь то, что он не намеревался меня поцеловать, а просто уткнулся мне в шею, чтобы продолжить свой крепкий сон.

— Вот! — влетает в комнату Жедимка, неся перед собой матрац. — Я смотрю, вы, всё-таки, подружились? — хитро спрашивает он, не скрывая ехидной улыбочки.

— Я тебя прибью, — произношу в потолок, едва удерживая равновесие и Соколовского на своих плечах. — Я твоего кудрявого друга тоже.

— Да брось, — отмахивается блондин и кладет матрац рядом с моей кроватью. — Буквально два часа. Стасян оклимается и тихо уйдет. Ты даже не заметишь.

— Либо утром ты найдешь его бездыханное тело, с прижатой к его морде моей подушкой.

— Я в тебя верю, — усмехнулся Жедимка и перехватил с моих плеч Стаса, чтобы почти аккуратно положить того на матрац. — Всё! Теперь можешь спать спокойно и не волноваться о нем.

— Я о нем и не волновалась, — развожу я руками и пинаю в подошву черных туфель лежащего Соколовского.

Кудрявая голова немного приподнимается, мутным взором смотрит на свои ноги и скидывает с них туфли.

— Видишь, какой культурный мальчик? — усмехается блондин и спешит покинуть комнату. — До завтра и спасибо.

— Но… — моё возмущение повисает в воздухе вместе с хлопком двери.

Представив, что на Жедимку прямо сейчас упал потолок общаги, поворачиваюсь к своей кровати и, игнорируя существование Стаса, ложусь на свою постель. Накрываюсь одеялом и отворачиваюсь к стене.

Около пяти минут разглядываю узор на обоях. Не выдержав, переворачиваюсь на другой бок, чтобы убедиться в том, что Соколовский там живой и возможная аллергия не зашла слишком далеко.

Парень лежит в центре матраца, подтянув колени к груди. Одна ладонь под щекой, а другая покоится рядом, сжатая в кулак.

— Замерз, бедненький, — произношу елейным голосом, а затем злобно добавляю. — Так тебе и надо!

Откидываюсь на спину и, натянув одеяло до подбородка, смотрю в потолок. Постепенно муки совести начинают пожирать меня изнутри.

— Как ты меня достал! — бормочу спящему Соколовскому и накрываю его пледом, что лежал в моих ногах.

Дыхание парня меняется и из-под пледа выглядывает кудрявая голова с усталым взглядом.

— Всё нормально? — спрашиваю я озадаченно, видя, что он не симулирует.

— Голова… — хрипло отвечает он. — Голова кружится.

— Вертолёты прилетели. Поздравляю.

— Угу, — выдыхает он и закрывает глаза.

Поверх моего одеяла ложится наглая руку, которую я тут же скидываю.

— Ты обнаглел?!

— Я только подержаться. Чтобы не улететь, — поясняет Стас и нащупывает мою руку, переплетая наши пальцы.

— Еще один такой фокус, Карлсон, и ты полетишь отсюда прямо из окна и никакие вертолётики тебе не помогут.


— Я только за руку, — уже сквозь сон, едва слышно произносит он. — Ты её не выкидывай в окно.

— Как я выкину твою руку отдельно от тебя, Соколовский? Что за скудоумие? Только всего, целиком.

— Хех, — тихо усмехается парень и уже во сне бормочет. — Скубидумие.

Не в силах сдержать эмоции, лыблюсь в потолок.

— Придурок, — шепчу я и чувствую легкое движение его пальцев сплетенных с моими.

Пытаюсь аккуратно выпутаться, но Стас лишь сильнее сжимает руку, словно я и правда удерживаю его от какого-то падения.

Поняв, что мне не выпутаться и на пару часов, пока он не выспится, я точно обречена, кладу наши переплетенные пальцы поверх одеяла себе на живот и отворачиваюсь лицом к стене, чувствуя, что сегодняшний день, а особенно — ночь, вымотали меня окончательно.

Уже краем сознания, почти утонув в омуте сладкого сна, внезапно прихожу к мысли о том, что наши отношения могли бы сложиться совсем иначе, если бы тем летом Стас пришел к нашей берёзе, как обещал.





Глава 19





Громкий «щёлк». И тихий матерный шепот.

Лениво открыла один глаз и увидела довольную, но очень гаденькую улыбочку опухшей после ночной вечеринки Юльки.

Заметив, что я на нее смотрю, девушка поспешила спрятать телефон под подушку, но гаденько улыбаться не прекратила.

— Что? — спросила я у нее хриплым после сна голосом.

— Вы такие милые, — прошептала она и нарисовала в воздухе указательными пальцами обеих рук сердечко. — Я сейчас описаюсь от умиления!

— От чего? — нахмурилась я, плохо соображая и оценивая ситуацию вокруг себя.

Опустила взгляд и поняла, что моя рука, которую я уже почти не чувствую, свисает с постели, выглядывая из-под одеяла. Всё, вроде бы, ничего. Почти обычное дело. Если не считать того обстоятельства, что наши со Стасом пальцы всё еще переплетены и теперь покоятся на его груди.

Какого…?!

Одёрнула руку и обтёрла её об одеяло, словно вляпалась во что-то не самое приятное. В некоторой степени, так он и есть. Я вляпалась в Соколовского. Всей пятерней. Причем, я отлично помню, что засыпала, удерживая его правой рукой и на своем животе, а проснулась, удерживая его левой рукой и уже на его груди.

Я еще и руки во сне поменяла.

Фу, кака! Надо вторую руку тоже протереть.

— Он во сне еще красивее, — восторг подруги только нарастал.

Осуждающе посмотрела на ее довольную опухшую мордаху и перевела взгляд на парня, лежащего у моей постели.

Расслаблен, спокоен, не язвит, не поправляет свои бесячие кудри… Еще немного и я начну влюбляться.

Грудь вздымается и неторопливо опускается от ровного глубокого дыхания. Крепкая шея, которую хочется обхватить пальцами и… придушить, а на ней башка, по которой хочется дать со всего маху, чем-нибудь тяжеленьким.

Эх, я пыталась умиляться им, но ничего не вышло.

Внезапно взгляд поймал светлую полоску шрама на его переносице. Невольно погрузилась в воспоминания семилетней давности, именно в тот день, когда он приобрел этот шрам.

Потому что придурок! Не надо было меня так пугать, зная, что я паническим страхом боюсь медведей. Стас же решил, что мой страх — отличный инструмент, на котором можно поиграть в своё удовольствие.

В тот день жаркого июля мы с ним ходили собирать землянику недалеко от села. В какой-то момент он пропал из виду, зато появилось странное шевеление в кустах. Так как я отлично помнила каждый его рассказ о том, что тут орудует банда медведей, а с одним из них он даже знаком лично, то я решила быть во всеоружии. А именно: вооружилась камнем и приготовилась бежать.

В один из моментов куст начал особо сильное движение, что дало мне отличный повод для того, чтобы запустить в него камнем и попасть точно между глаз Соколовскому, прямо в его переносицу.

Это я сейчас понимаю, что ему отлично повезло, что я попала именно в переносицу, а не в глаз. Иначе, ходить Стасику одноглазым пиратом. Хотя, кто знает, до чего могли довести его шуточки? Возможно, в какой-то момент он и без ноги бы остался.

А так, он имеет лишь небольшой светлый шрам на переносице, как напоминание о том, что у каждой шутки есть свой предел.

Еще, конечно, у него есть шрам на левой брови, который почти не видно, если не знать, что он там точно есть.

В тот день я училась рыбачить на его удочку. И первым, кого я поймала, был именно Стасик.

Потому что нечего сидеть на линии моего рыболовного огня! Вот!