Магия беды

Полифем расстегнул ботинки и попытался скинуть их, одновременно возясь с пуговицами на рубашке с длинными рукавами цвета хаки, которую носил Дирборн. Последний раз он испытывал такое волнение, когда отправлялся на встречу с ней. Но это было до того, как она разбила его сердце, до того, как она обрушила на него проклятие. Его руки безвольно упали по бокам, когда порыв ветра распахнул рубашку. И это был последний раз, когда он погружался в воду.

– Номия. – Он покрутил имя на языке, прежде чем оно соскользнуло с его губ. Лишь на мгновение он задумался о том, почему такое прекрасное создание желало его. Он унял свои страхи и усмирил собственное эго, признав, что ее привлекло его величие и могущество, которые были дарованы ему, как сыну Посейдона. В конце концов, Номия была водной нимфой, а он – принцем морей.

Его челюсть щелкнула, и он опустил взгляд на свои босые стопы, утопающие в песке.

Нет, он не был принцем морей. Номия напомнила ему об этом.

– Ты думал, я могу любить тебя? – Она присела на большой валун, словно зуб, выступающий в центре лагуны. Волны темно-зеленых волос прилипали к ее обнаженной груди, когда она, откинув назад голову, засмеялась. Одна за другой сестры Номии поднимались из глубин лагуны. Окружали Полифема, и их голубые глаза сверкали, пока они питались его страданиями. – Ты бастард, Полифем. Твой отец отверг тебя, а его жена тебя не любила. – Она откинула назад волосы, и ее переливающаяся кожа заблестела на солнечных лучах. – Я бы никогда тебя не полюбила. Как показала Амфитрита, ни одна женщина не смогла бы.

– Прокляни его, сестра! – скандировали нимфы, сужая свой круг вокруг него.

– Он посмел сделать тебя своей! – Их перепончатые ладони и стопы взбудоражили кобальтовые глубины и пригвоздили Полифема к месту.

– А ты теперь сделай его нашим! – Вода хлестала по его плечам, пока нимфы сокращали расстояние, отделявшее их от мужчины.

Полифем сморгнул воду с единственного глаза в центре лба. Который был такого же глубокого карего оттенка, как и у Номии – единственная ее отличительная черта от сестер.

– Номия, мы похожи, ты и я. – Он высвободил руку из сковывающего его течения и похлопал себя по веку. – Мы подходим друг другу, помнишь? – Его подбородок дрожал, когда он смотрел на женщину, которую любил сильнее, чем себя.

Ногти Номии клацнули, когда она вонзила пальцы в камень.

– Когда смотрю в твой глаз, я вижу только то, что ненавижу в себе.

Вокруг Полифема разразился смех. Если бы его не удерживала сила нимф, он бы погрузился на дно лагуны.

– Сестры! – прокричала Номия. – Давайте сделаем его нашим!

Когти рассекали его плоть, пока нимфы тянули его под воду. Он сопротивлялся, пытался дотянуться до поверхности, а вокруг него извивались ленты красной крови. Все было бесполезно. Он находился в их стихии. И Номия была права в отношении его отца. Великий правитель Посейдон никогда не придет на помощь Полифему.

В груди горело, пока он тянулся к солнечному свету, разбивавшемуся о водную гладь. Его пальцы прорвались сквозь толщу воды, затем ладонь, запястье. Он почти оказался на поверхности, почти выбрался, почти смог сделать вдох…

Нимфа поймала его за ногу. Вонзала в его ногу поломанные ногти, взбираясь по его телу словно по скале. Карие глаза встретились с его, когда макушка рассекла поверхность воды.

– Номия… – Ее имя сорвалось с его губ, исчезнув в пузырьках воздуха.

Улыбка озарила ее полные щеки, и она прижалась своими губами к его. Она обхватила своими ладонями его лицо и проникла теплым языком между его губ.

Полифем ответил на поцелуй. Это было доказательством ее любви. Ее извинением.

Еще больше перепончатых рук касались ног, утягивая его обратно в водные пучины. Боль вспыхнула на щеках, когда Номия вонзила свои когти. Ухмылка растянула ее губы, высасывая воздух из его легких. Она отпрянула, и вода наполнила грудь мужчины. Номия прижималась к нему, пока он сотрясался в конвульсиях. Лагуна вокруг него потемнела, а Номия прошептала проклятие ему на ухо.

Жизнь сложилась бы прекрасно,

Но ты не понял этого напрасно.

Ты сможешь обрести свободу,

Но должен быть готов к исходу

Проклятье нести по ходу.

Вокруг их сотни тысяч найдется,

Ищи глаза, которые съесть придется.

Но лишь одна пара сможет помочь,

Чтоб навсегда изгнать проклятье прочь.





Одна из пуговиц ударила его по лицу, когда резкий порыв ветра задрал его рубашку. Он разгладил ткань и глубоко вздохнул. Он не тонул. Он находился тут, на берегу озера Гуд, по щиколотку погрузившись в песок. Полифем отряхнул ноги, сбросил с себя рубашку и снял майку со штанами. Настало время запастись новыми воспоминаниями, которые он заберет с собой в Тартар. Он покачал головой. Нет, на этот раз он найдет способ избавиться от проклятия.

Полифем зашел в озеро. Он не чувствовал прохладную воду своей кожей, по крайней мере, не так отчетливо, как своей настоящей кожей, но хватило одного всплеска, чтобы по рукам Дирборна побежали мурашки. Ритм сердцебиения ускорился, и он вцепился пальцами ног в илистое дно, чтобы не вернуться на берег. Не позволит Номии контролировать себя. Он сжал руки в кулаки и плюхнулся назад. Озеро Гуд поглотило его. Грудь содрогалась, пока он погружался все глубже, наблюдая, как солнечный свет рассеивается по водной глади.

Он не мог избавиться от проклятия, умерев в другом царстве. Раз за разом он усваивал эту истину. Не существовало более быстрого пути назад, к мучениям Тартара. А численность людей продолжала расти. Ему не убить их всех. Да он и не хотел этого. Ему нужен был только оракул – проводник, через которого он сможет поговорить с богами.

Он поджал под себя ноги и вытолкнул себя на поверхность. Сделал глубокий вдох и провел рукой по щекам, останавливаясь там, где под кожей Фрэнка Дирборна должны были пролегать шрамы.

– В этом мире нет оракула. – Он вытряхнул воду из ушей. Капли полетели в озеро, и он упер руки в бока, уставившись на водную гладь. – Но есть магия. Врата, ведущие в Тартар, доказывают это.


Он замер, когда осознание охватило его.

– Этот мир захватили бы злые мстительные существа, если бы его не защищали. – Он провел рукой по волосам, чувствуя, как волнение затрепыхалось под его кожей. Он был настолько занят жизнью, руководствуясь одним только проклятием, что даже не взглянул на этот мир.

Он бросился к своей одежде. Вода разлеталась при каждом торопливом шаге.

Нет, у людей не было оракула, но, чтобы защитить этот мир, защитить этот город, у них должна была быть ведьма.

Трясущимися руками Полифем натягивал штаны и смахивал песок с майки. Он сможет найти ведьму Гудвилля. Он наблюдал за тем, как человеческие глаза темнеют в ожидании смерти, теперь же видел в них жажду к жизни, пока пламя магии разгоралось все ярче. Мужчина накинул рубашку через голову и засунуло свои испачканные песком ноги в ботинки. Прикрыл рот, когда влажный кашель сотряс его широкую грудь. Замерев, он проглотил ком, образовавшийся в горле. Все начиналось заново. Желудок скрутило, и он подавил еще один приступ кашля.

Полифему нужно было найти ведьму, и как можно быстрее.





Глава двадцать четвертая




– Циклоп? – Сердцевидное личико Зены исказилось от омерзения. Она встряхнулась, как будто могла избавить свое тело от воспоминаний об имени. – Вот почему у жертв не было глаз. Полифем вынужден их собирать. – Кошка-человек сидела на подлокотнике дивана, но затем соскользнула на подушки и, завернувшись в синель и свернувшись калачиком, внезапно почувствовала пробежавший по телу холодок. – Это действительно ужасно.

– Подожди, вынужден? Почему? – поинтересовалась Хантер, сидя рядом с Зеной и поправляя свой хвост.

– И кто такой Полифем? – спросила Мерси, присоединившись к домочадцам в гостиной. Она несла поднос, на котором стояли три чашки горячего дымящегося шоколада и мобильный телефон. Эм не звонила и не ответила ни на одно сообщение из тех четырех, что отправила ей Мерси; и девушка держала телефон поблизости на тот случай, если лучшая подруга наконец-то решит с ней связаться.

– Полифем – это и есть циклоп, – обыденно ответила Зена и, больше ничего не сказав, обратила свое внимание на бахрому на покрывале.

– Зена, нам нужно больше информации, – произнесла Хантер.

Кошка-человек посмотрела на сестер и вздохнула.

– Я иногда забываю, насколько неадекватной стала современная система государственного образования. Циклопы были расой гигантских варваров, которые держали в страхе Древнюю Грецию. Полифем был самым человечным из них. Точно не помню, как разбили его сердце, но это было связано с нимфой. – Зена откинула назад волосы. – Такая ерунда. В любом случае, его сердце оказалось разбито, и мне кажется, он сделал что-то глупое: в конце концов, так поступают все мужчины.

Девочки кивнули в знак женской солидарности.

Зена закончила:

– И он был проклят искать то, чего ему не хватает, пока не найдет то, что найти нельзя, то есть второй глаз, без которого он был рожден. – Она пожала плечами. – Что-то в этом духе. Но не надо его жалеть. Несмотря на свою человечность, он по-прежнему оставался устрашающим диким зверем, и я думаю, Полифем съедает глазные яблоки после того, как… ну, добудет их.

– Хм. Это интересно, – отозвалась Хантер.

– Интересно? Это отвратительно и жутко, но не так ужасно, как случившееся сегодня у дерева. Зена, ты должна была быть там. – Мерси предложила дымящееся какао Хантер и Зене, и они с благодарностью взяли чашки в свои руки. – У меня мурашки по коже поползли, когда карты открыли следы убийцы. – Она вздрогнула. – Они проявились точно в том месте, где я стояла!

– Спасибо, котенок. – Зена подула на какао. – Возможность есть, или пить, шоколад – одна из моих любимых вещей в человеческом облике, – заметила она.

Несмотря на серьезность того, что они сегодня узнали, Мерси не могла не спросить:

– А что еще тебе нравится в облике человека?

Кончик розового языка Зены прикоснулся к сливочному какао. Она нахмурилась и несколько раз подула на него, прежде чем ответить.

– Ну, мне нравятся мои волосы. Они потрясающие, хотя в этом нет ничего удивительного. У меня всегда была великолепная шерсть. А еще я наслаждаюсь сушеными цветками кошачьей мяты, особенно перед сном.

– Разве не ты ложишься спать в любое время, когда захочешь? – спросила Хантер, смотря на Зену поверх кружки с жидким шоколадом и кокосовыми сливками.

– Ну да, конечно, котенок. Меня, кстати, удивило то, как сильно мне понравилось принимать ванну. Это почти компенсирует мое отвращение к одежде. Она так ограничивает, так сковывает движения и совсем не похожа на мой мех. Ну, кроме халата моей Эбигейл. – Зена подняла руку и понюхала мягкий поношенный халат. – В нем я чувствуя себя так, будто моя дорогая девочка обнимает меня.

– Это очень мило, Зена. – Мерси подогнула ноги под себя и, уютно расположившись между сестрой и Зеной, осторожно подула на дымящийся шоколад.

Несколько минут они молча потягивали свои напитки, затерявшись в своих мыслях, пока Хантер не заговорила:

– Итак, как нам убить циклопа?

Зена откинула назад свои великолепные волосы и ответила:

– Убить тело, в которое он вселился. Проще простого.

Дыхание Мерси перехватило, и она поставила свою полупустую кружку на заваленный гримуарами кофейный столик.

– Не думаю, что убить кого-то будет просто, даже того, кто одержим поедающим глаза монстром.

– Котенок, как сказал страж египетских врат, человек уже мертв. А вам предстоит убить реанимированное тело, которое циклоп использует для маскировки. Ты должна преодолеть глупую человеческую брезгливость, если хочешь иметь шанс на успех.