Мадам Белая Поганка

– Сейчас здесь никого, кроме нас, нет, – улыбнулась я.

– Верно, человек, который хотел приехать, заболел, – сообщила тетка.

– Может, мы его заменим? – предложила Ада.

– Ну… мне надо спросить, – прогудела сотрудница и вынула из кармана телефон. – Алло, Анастасия Романовна? Да, я, Полина. Нет, он занедужил. Приехали две женщины, они заказали экскурсию. Ага. Ага. Ага. Сейчас спрошу и наберу вам.

Полина спрятала трубку и неожиданно улыбнулась. Лицо ее стало добрым и приветливым.

– Анастасия Романовна много знает, так интересно все рассказывает, что заслушаешься. Но в ее возрасте надо беречься. А сегодня погода плохая, да и холодно не по-майски. Если вы согласитесь, госпожа Погодина проведет экскурсию в кинозале. Расскажет о всех памятниках, об истории Агафина, вы получите истинное удовольствие. Это мероприятие сопровождается угощением. Чай или кофе по вашему вкусу, импортное печенье. Варенье местного производства. Ягоды Анастасия Романовна сама выращивает. Соглашайтесь. На дворе сыро, морось с неба сыплет. Зачем мокнуть? Посидите в уюте, в тепле. А?

– Ну что, Танюша, согласимся на чай или кофе? – осведомилась Ада.

– Очень люблю импортное печенье, – сказала я. – Сколько с нас?

– За всю группу две тысячи, – выпалила Полина, – наличными, карточки мы не принимаем.

Дюдюня вытащила кошелек. Полина, не скрывая радости, спрятала ассигнации и сразу повеселела.

– Сейчас открою наш прекрасный зал-кафе. Что вам по вкусу? Кофеек? Он у нас наивысшего класса. Растворимый. Импортный. С сахаром и сливками. Чаек? Тот прямо из Индии. В пакетиках.

Продолжая оглашать «меню», Полина открыла ключом дверь в левой стене и щелкнула выключателем.

– Ух ты, – восхитилась Ада Марковна, – здесь надо кино снимать.

– У нас красиво, – обрадовалась похвале Полина, – по-барски.

Я начала осматривать помещение. Плюшевые портьеры бордового цвета на окнах, на стене экран, слева барная стойка. В центре комнаты, которую никак нельзя назвать залом, стоят квадратные столы, покрытые белыми скатертями, около них стулья с сиденьями, обтянутыми тем же плюшем, из которого сшиты драпировки.

– Ну, точно в свою юность вернулась, – шепнула мне Ада, – посмотри, там сзади проектор, в нем бобина с пленкой. Давненько такие штуки не видела.

Раздался звук шагов, в помещении появилась пожилая дама в темно-синем платье, которое украшала нитка жемчуга.

– Здравствуйте, дорогие гости, – воскликнула она, – прошу садиться. Полиночка, заварите мне чаю с нашим вареньем. А дорогим экскурсантам по их желанию. И где чудесное печенье?

– Вот оно, – сообщила Полина и торжественно водрузила в центр стола «лодочку» с крекерами.

– Ах, как вкусно, – восхитилась Анастасия Романовна.

– Стоимость чая в цену лекции не входит, – поспешила сообщить Полина, – угощение бесплатное.

– От всей души, – сказала растениевед, краевед и историк.

Меня укусила жалость. Полина немолода, Анастасия Романовна выглядит прекрасно, но она значительно старше своей помощницы. Наверное, женщины одиноки, существуют на маленькую пенсию. Наши две тысячи для них ощутимая сумма. Хозяйки не хотят производить впечатление нищих, поэтому радушно принимают гостей. Денег у них почти нет, по этой причине простые крекеры считаются роскошным угощением. Сами дамы их не едят, берегут для экскурсантов. Просто плакать хочется!

– А вам что налить? – спросила Полина.

– Чаю, пожалуйста, – одновременно откликнулись мы с Адой и синхронно продолжили: – С вашим вареньем.

– Вот оно! Целая вазочка! – обрадовала нас лектор. – Ешьте, не стесняйтесь! Такое не купишь. Черная смородина своя.

– У нас огромный сад: яблоки, груши, кустарники с ягодами, – похвасталась Полина, – есть оранжерея. Там такие растения! И овощи колосятся. Огромные перцы выращиваем. Из одного литровая банка лечо выходит.

– Ну, начнем, – вздохнула Анастасия, – Поля, включи нам кино.

Свет в комнате погас, раздалось пощелкивание, на экране появилась картинка.

Растениевед, историк и краевед откашлялась и завела рассказ:

– В середине шестнадцатого века в крохотной деревне Котелово, по тем временам она была далеко от Москвы, примерно восемьдесят километров, поселилась семья: Петр и Агафья. Откуда они взялись, никто не знал. Просто пришли и стали жить. Семья оказалась плодовитой, работящей, спустя сто лет в Котелове уже обитали только родственники, потомки Петра и Агафьи. И жили они очень хорошо, в достатке. Какой крестьянин бедный? Пьяный да ленивый. Если у тебя есть участок земли и работящие руки, то голодать не станешь. Картошку вырастишь, морковь, лук, огурцы. Продашь овощи, накопишь денег, приобретешь корову. Буренка – это молоко, творог, масло. Да, вставать тебе придется в три утра, зато в погребах будет полно всего. А если самогон пить да спать до обеда, то тогда не жалуйся на нищету, ты сам ее выбрал.

Когда случилась Февральская революция тысяча девятьсот семнадцатого года (не путайте ее с большевистским переворотом в ноябре), старостой в Котелове был Федор Колпаков прапра…внук Агафьи и Петра, крепкий хозяин, отец десяти сыновей. Едва вести о перевороте в стране добрались до села, как Федор созвал крестьян и объявил:

– Плохо дело. После любого восстания начинается смута. Ее будут усмирять, достанется всем, нам тоже. Царя-батюшку прогнали, без государя теперь Россия! Страх, что начнется. Мы от Питера далеко, но и к нам доберутся. Надо готовиться.

Остается лишь удивляться прозорливости мужика. Временное правительство просуществовало недолго, ему на смену явились большевики, по всей стране начали грабить и убивать кулаков. А кто он такой, кулак? Рачительный, экономный, работящий хозяин, у которого в семье лентяев нет. Непонятно, почему большевики, а среди них было немало умных, прекрасно образованных людей, не сделали ставку на эту часть общества. Кулаки не лезли в политику. Времени на демонстрации, сходки у богатых крестьян не было, даже зимой, когда работы в поле нет, они все равно трудились. Ухаживали за скотиной, ездили с товаром на продажу. Почему приняли решение истребить здоровую генетическую ветвь и оставить больную? По какой причине бедняков объявили угнетенными? Да, их переселили из ветхих избушек в добротные дома обеспеченных соседей, отдали им их земельные наделы. И что получилось? А ничего хорошего. Откуда появилась странная идея, что пьяница и лентяй, мужик, которому нет дела ни до собственной семьи, ни до своего хозяйства, переехав в удобные хоромы и получив в подарок поля, коров, кур, забудет про алкоголь, засучит рукава, начнет работать и славить новую власть, которая его, убогого, освободила от долгов, подарила возможность вести сытую жизнь? Кто это придумал?

Анастасия Романовна умолкла, сделала глоток чая и продолжила:

– Поймите меня правильно. Не всякий бедняк был алкоголиком и тунеядцем. Кое-кто, получив хозяйство, впрягся в работу и преуспел. Я веду речь об основной массе. Зачем убивать оплот страны? Из-за страха, что обеспеченные крестьяне начнут бороться с новой властью? Из расчета, что бедный люд встанет за большевиков горой? Так не получилось. Все пропили! Сельское хозяйство рухнуло в яму, из которой до сих пор с трудом вылезает. Но вернемся к Федору.

Когда в Котелово для изъятия зерна в кладовые государства приехал продовольственный комиссар с товарищами, он увидел печальную картину: жалкая горстка плохо одетых баб, стайка чумазых детишек в лохмотьях и мужик, от которого за версту несло самогоном. На вопрос комиссара, куда подевались остальные жители деревни, Федор ответил:


– Дык, свобода теперь, революция. Всех кулаков мы поубивали. Потом оголодали, скотину порезали, зерно продали. И че делать дальше? Кто умер, кто в города утек. А мне куда податься с бабьем глупым и дитями неразумными? Продовольствие ищете? Везде загляните, где хотите. Скрывать нам неча.

Понятно, что ему не поверили, обыскали село. Пусто везде было. Ни скотины, ни зерна. Даже бочек с соленьями нет.

– И как ты зимовать собрался? – удивился комиссар.

– Господь поможет, – отмахнулся староста.

– Чего у вас одни пепелища вокруг, – удивился один из чекистов.

– Дык спалили, – икнул Федя, – отомстили эксплуататорам бедных. Не… их домам стоять!

Большевики укатили ни с чем. Федор подождал пару часов, потом увел семью в поле. Идти пришлось долго, в конце концов Колпаковы добрались до бескрайних лесов, на краю одного из них раскинулось село. Федю встретили с радостью.

– Уехали ироды? – спрашивали люди.

– Ускакали, – ответил Колпаков, – уходя, я сарай сжег. Не найти нас большевикам.

– Прости меня, Федька, – заплакал самый старый дед, – доставалось тебе от меня в детстве крапивой по голым ногам.

– Так за дело, дядя Тихон, – улыбнулся Колпаков, – сколько я у тебя яблок и груш перетаскал.

– Зря на тебя злился, – каялся дедушка, – ты нас всех спас! Велел искать глухое место, куда село переедет, срубы туда на лошадях перетащить, заново поставить, имущество переправить, скотину отвести. Деревню новую мы назвали Агафино в честь Агафьи, жены Петра. В честь предков. А сараи наши ты сжег, когда все сюда переместились. Сам остался ждать супостатов.

– Знал, что они раньше осени не появятся, – не стал спорить Колпаков, – захотят урожай забрать. Вот только о наших покойных сердце болит! Бросили их одних, могилы с собой не увезешь!

– Че так? – удивился дед. – Большевики не вернутся, в пустом селе им нечего делать. Мы кресты перетащим, могилы вскроем, заберем родителей и захороним на новом месте.





Глава двадцать пятая




– Они и погост перенесли? – изумилась Ада.

– Именно так, – подтвердила докладчица, – на экране сейчас вы видели надгробья с датами. Дом, в котором мы с вами находимся, построил Федор. Долгое время о селе никто не знал, крестьяне жили обособленно. Детей учили сами, даже Вторая мировая война Агафино стороной обошла.

– Как же община свадьбы справляла? – спросила я. – Если долго прятались, значит, имели место близкородственные браки?

– Что вы! Никогда! – замахала руками Полина.

– Когда какой-то отец понимал, что его сыну нужна жена, то один из членов совета деревни ехал в Москву и привозил оттуда невестку, – сообщила Анастасия.

– Где он ее брал? – удивилась Ада.

Кандидат наук развела руками.

– Мне неведомо. О деревне никто не знал. Удивительно, но жителям удалось долго оставаться незамеченными.

– Потом нас нашли, – дополнила Полина. – Мы тогда с Анастасией Романовной помчались в Москву. Прошло время, мы стали старше, умнее и поняли, что не хотим, чтобы погибла память предков. Спасибо, Илларион Захарович помог. Он один из наших селян, добился высоких постов в Москве. Кладбище стало мемориальным. А мы проводим экскурсии. Народ сюда охотно едет, можно остаться переночевать, пожить здесь, сколько хотите. Дорого мы не берем.

– За счет натурального хозяйства держимся, – пояснила Анастасия, – коровка у нас, куры, огород.

– Неужели сами за скотиной смотрите? – поразилась я.

– Почему нет? – удивилась, в свою очередь, Полина. – Мы с детства приучены.

– Вам не скучно? – полюбопытствовала я.

– Так некогда сложа руки сидеть, – засмеялась Полина, – крутимся, вертимся.

– Кладбище закрыто? – уточнила я.

– Да, – подтвердила Анастасия.

– Но на некоторых памятниках стоят недавние даты, – сказала Ада, показывая на экран, – имена по большей части несовременные. Например, Нина-Зельда, она похоронена в могиле Локтевой Авдотьи Филипповны.

Погодина не занервничала.

– Правильно. Авдотья наша, невестка Мартына, жена его сына Вениамина, только ее тела-то там нет.