Львиное Сердце

– Нам нужно идти следом за ним, – сказал я.

– Никуда мы не пойдем, – твердо возразил он. – Ты слышал слова герцога.

– Если с ним что-нибудь случится… – начал я.

– Не случится.

– Ты не можешь быть уверен.

– Чепуха. Видел его в бою?

– Даже великана может сразить арбалетная стрела, – заметил я, растравляя рану. – Как ты будешь себя чувствовать, если герцог пострадает, а тебя не окажется рядом, чтобы помочь?

– Божьи очи! – Джон развел руками, сдаваясь. – Я соглашусь на что угодно, только бы ты перестал ездить мне по ушам.

Я отвесил ему шутливую затрещину.

Мы помогли друг другу надеть хауберки. Кольчужных штанов у нас не было – оставалось лишь надеяться, что никто не нацелит клинок или стрелу нам в ноги. Мы опоясались мечами, надели шапочки под шлемы, приготовили остроконечные щиты и переглянулись.

– Характер у него горячий, – предупредил Джон. – Как бы ты не пожалел.

– Хочешь остаться тут? – спросил я, превозмогая боль в недавно зажившей ране.

Улыбка – большая редкость.

– Признаться, не хочу.

– Как и я. А значит, стоит рискнуть.

Я заглянул за порог проверить, скрылся ли герцог из виду.

Приходилось спешить – рассвет уже приближался. Небо над головой приняло роскошный розоватый оттенок. Из леса за городом долетали обрывки птичьих трелей. С ближайшей улицы донесся звук проезжающего воза. Однако ни единый крик тревоги не коснулся наших ушей, и вскоре мы почти догнали Ричарда и его рыцарей. Они сбились в кучу, выжидая на повороте, о котором я упоминал; герцог находился впереди. Никто не оглядывался.

Мы с Джоном укрылись внутри арки, в паре сотен шагов по улице, и положили щиты. Судя по резкой вони, это был двор кожевника. Мы по очереди выглядывали из-за угла. Думая о своей задаче, мы не сразу услышали звук отпираемого у нас за спиной засова. Потом испуганно переглянулись и уставились на ворота. Звук стих. Кто-то хекнул, приналег, раздался скрежет металла, засов сдвинулся с места.

Я опомнился первым. Выхватив меч и высоко подняв рукоять, я стал ждать, когда створка откроется внутрь. Наконец это произошло; показался зевающий, со всклокоченными после сна волосами, дородный мужчина. Он воззрился на меня в диком ужасе, потом яблоко моего эфеса пришло в соприкосновение с его черепом. Глаза у мужчины закатились так, что остались одни белки, он повалился. Я подхватил его за плечо, смягчив падение. Уложив его на мостовую, я оглядел двор, молясь, чтобы он был первым из проснувшихся.

К моему облегчению, внутри царил покой. У рам с растянутыми на них шкурами, очищенными от волос, не было никого. Ни один ученик не помешивал длинной ложкой в чане, где мокли кожи. Струйка дыма поднималась с крыши жилого дома слева от нас, но дверь его была заперта. Собак я тоже не заметил. Приложив палец к шее мужчины, я ощутил пульс. Аккуратно прощупав его, я убедился, что череп не проломлен. Я обрадовался: одно дело – убить врага герцога, и совсем другое – мирного горожанина.

Подоспел Джон, тоже с мечом наголо.

– Хорошая работа, – прошептал он.

– Что дальше делать? – прошипел я. – Он ведь не один тут живет.

В доме заплакал ребенок. Внутри послышались шаги. Тихий голос запел колыбельную, мы немного расслабились.

– Перенесем этого мужлана туда.

Джон указал большим пальцем в сторону навеса позади нас.

Наполовину подняв, наполовину волоком, мы спрятали кожевника за массивной телегой. Не лучшее место для укрытия, но промедление грозило выдать нас. Оторванный от подола его туники кусок материи послужил кляпом, а кожаные шнурки из башмаков пригодились, чтобы связать запястья.

– Дени!

Мы вздрогнули. Женский голос доносился из дома.

Выглядывая из-за повозки украдкой, как два обычных вора, мы наблюдали за дверью. Опасность миновала благодаря ребенку, который раскричался снова. Нам представилась возможность сбежать. Прокравшись через ворота, мы потихоньку прикрыли за собой створки и оглядели улицу.

Ричарда и его рыцарей не видать. Далеко уйти, однако, они не могли – мы не слышали ни звона оружия, ни криков. Но вскоре все это должно было перемениться. Подхватив щиты, мы побежали. Ставни одного из окон распахнулись. Я разглядел краем глаза полуголую молодую женщину. Она в испуге поднесла ладонь ко рту, но не закричала, видимо смущенная собственной наготой. За углом мы остановились, запыхавшись от бега в тяжелых доспехах.

Я тут же высунул голову за угол крайнего здания с деревянным каркасом. И уловил топот. Джон тоже услышал его и выглянул из-за моей спины. Мы вместе стали смотреть, как герцог и его рыцари бегут по мосту. На противоположном берегу виднелись открытые крепостные ворота.

Между ними и нападавшими было шагов двести.

Как я уже говорил, хауберк – вещь тяжелая. Добавьте кольчужные штаны, щит и шлем, и получится, что доспех – это половина веса человека. Обладатель незаурядной силы, Ричард почти успел достичь ворот прежде, чем одинокий часовой, заметивший отряд, скатился вниз по лестнице и захлопнул створки. Герцог нанес по воротам такой удар, что они, клянусь, приоткрылись на пядь. Будь рядом еще кто-нибудь, им, возможно, удалось бы ворваться внутрь, но когда Ричард отступил назад для второй попытки, запорный брус с глухим стуком упал на скобы.

Подоспели рыцари и навалились на ворота в тщетной попытке открыть створки. Они молотили по доскам эфесами мечей. Я слышал их проклятия и тоже выругался.

Поднимая тревогу, пропел рог.

– Конец затее, – сказал я Джону. – Герцогу придется отступить.


– Такое слово ему неведомо, – негромко возразил Джон.

Он хорошо знал своего хозяина. Я недоуменно смотрел, как Ричард сражается с досками. Даже издалека было видно, как летят щепки. Вдохновленные его примером, рыцари стали делать то же самое. Дай им время, подумал я, и они проложат себе дорогу. Но призыв к оружию не пропал втуне. Из-за стены слышались возгласы и крики. Если герцог не отступит сейчас, вражеские арбалетчики перебьют весь отряд на мосту. Доспехи дают надежную защиту, но на близком расстоянии смертоносные стрелы с ромбовидными остриями зачастую пробивают их, причиняя тяжелые раны.

Краем глаза я увидел, что справа началось какое-то движение. Я присмотрелся, внутри у меня похолодело. Из калитки для вылазок, незаметной на первый взгляд, украдкой выходили люди. Многие несли арбалеты. Направлялись они к причаленным к берегу лодкам. Герцог и рыцари их, похоже, не замечали и отказываться от безумной атаки на ворота не собирались. У французов было достаточно времени, чтобы переправиться через реку и устроить засаду отходящим.

– Видишь это?

Я показал рукой.

Джон издал длинное и смачное ругательство – такое от него я слышал впервые.

– Как много арбалетчиков ты насчитал? – спросил он. – По моим прикидкам…

– Восемь, – сказал я. – И шесть пехотинцев.

– Точно. – Джон снова выругался, потом, встретившись со мной взглядом, сказал: – Как понимаю, эти французские засранцы и есть та причина, по которой мы с тобой сюда притащились, а?

Сердце мое колотилось о ребра, как дикий зверь, но я широко улыбнулся.

– Ага.

До места, где собирались причалить арбалетчики, было шагов сорок. Выскочим слишком поспешно, и нас самих перестреляют – в каждой лодке уже сидел один человек со взведенным и заряженным арбалетом. Промедлив, мы окажемся под дождем из смертоносных стрел. С пересохшими ртами мы ждали, когда последние французы взойдут на борт и возьмутся за весла.

– Как герцог? – осведомился я.

– Все еще не собирается отступать, – сказал Джон. – И на стене тоже появились арбалетчики.

Еще один повод для беспокойства. Да, Ричарду грозила опасность с укреплений, но мы сами рисковали погибнуть до того, как придет подмога. Так или иначе, ничего не предпринимать значило подвергать герцога еще большей опасности. Я как мог старался перебороть страх и твердил, что Господь обережет меня. Лодки уже достигли середины реки. Пришло время действовать.

– За герцога! – воскликнул Джон.

– За герцога! – подхватил я.

Мы пошли в атаку.

Это был сумасшедший забег на крыльях дикого страха. Нас было двое против четырнадцати французов, у половины которых – нет, даже больше – имелись арбалеты. Единственное наше преимущество состояло во внезапности и быстроте.

Первые десять или пятнадцать шагов мы сделали незамеченными, но потом один из арбалетчиков увидел нас. На лице солдата отразилось смятение. В его глазах мы могли быть только авангардом многочисленного отряда. Нам удалось еще сократить расстояние. Он вскинул арбалет и выстрелил. Стрела прошелестела над моим плечом. Вторая, выпущенная другим стрелком, пролетела мимо Джона. Выставив щит и молясь, чтобы мои не прикрытые кольчугой ноги остались незамеченными, я несся дальше. Хорошо различимый щелчок собачки французских арбалетов послышался еще дважды. В меня не попали. Джон тоже не вскрикнул, и я возрадовался.

Арбалетчики не успеют перезарядить оружие до того, как мы достанем их.

Мы выскочили на берег как раз в тот миг, когда лодки уткнулись носом в отмель. Джон устремился налево, к первой лодке, я – прямо, к второй. Уже выскочивший на берег пехотинец кинулся ко мне, но я разбежался так сильно, что от удара щитом он повалился назад и врезался в следующего француза. Оба упали, столкнувшись с третьим. Мое внимание обратилось на следующую лодку, так как дородный пехотинец почти добрался до меня. Мы обменялись ударами – сверху, снизу, снова сверху – и столкнулись щитами. Противник попался опытный, и мне стало тревожно. Если не срублю его быстро, не миновать мне арбалетной стрелы в спину.

Бог не оставил меня. Мгновение спустя пехотинец поскользнулся на полосе ила. Я вогнал падающему клинок в рот, и он умер. Я убил стоявшего за ним арбалетчика, который лихорадочно перезаряжал оружие, и отрубил левую руку второму. Фонтан крови и вопли товарища испугали трех остальных, они подались назад и раскачали лодку. Один свалился в реку, еще один уронил арбалет.

– Руфус! – раздался позади меня крик Джона.

Я начал разворачиваться, и вовремя. Вместо того чтобы ударить в бок, стрела попала в край моего щита. Тот врезался мне под ребра, и я пошатнулся – казалось, меня лягнула копытом лошадь. Но я удержался на ногах и был цел и невредим. Я посмеялся над попыткой француза огреть меня бесполезным уже арбалетом и пырнул его в живот. Захныкав, как младенец, которого оторвали от сиськи, он упал.

Не берусь судить, сколько французов еще оставалось в живых, но явно достаточно, чтобы задавить нас числом. Пятеро уцелевших пехотинцев приготовились удерживать нас на расстоянии, тогда как арбалетчики у них за спиной норовили улучить мгновение для выстрела. Дух мой, недавно воспрявший, снова упал: наши щиты не остановят стрелы, к тому же стрелки могут целить в ноги.

Щелк, щелк – до меня доносился звук арбалетных собачек. Такой безобидный – но по моему телу побежали мурашки. Стрела задела шлем Джона, раздался звон, как от церковного колокола. Я ощутил дуновение воздуха от другой стрелы, пролетевшей над левым плечом.

– Нам нужно атаковать, – сказал я.

После удара о шлем мозги у Джона съехали набекрень, но он меня услышал и понял смысл моих слов. В ближнем бою арбалетчики не смогут стрелять из страха попасть в своих.

– Я с тобой, – прорычал Мандевиль.

Мы атаковали. Громко сказано – расстояние было слишком небольшим. Мы двинулись вперед, укрываясь, насколько возможно, за щитами. Щелк, щелк. Щелк, щелк. Сокрушительный удар, фонтан щепок: стрела пронзила мой щит и уткнулась в шлем. На два дюйма выше – и она вошла бы мне в глаз, но, не попав в прорезь, оставила только глубокую зазубрину на железе. Ощущая себя так, будто меня ударили в челюсть, но в остальном невредимый, я напал на ближайшего из пехотинцев.

К моему удивлению, он подался назад. Конический шлем не защищал лицо, и я мог видеть, как оно перекосилось от страха. Я наседал, воодушевившись, но одновременно недоумевая. Как-никак, со спины его поддерживали арбалетчики, а я вовсе не выглядел так же внушительно, как герцог, на фут возвышавшийся над любым противником.

Затем до меня донеслись топот и клич, вылетевший из множества глоток: «За Аквитанию!»

Мое сердце подскочило.

Ричард, начавший наконец отступление, шел нам на выручку.



– Чтоб вам провалиться, болваны пустоголовые! – распекал нас герцог. – Вы двое – как дети малые!

Я хотел бросить взгляд на стоявшего рядом Джона, но не отваживался. Ричард снял хауберк и кольчужные штаны, отложил меч. По его тунике расплылись большие пятна пота, волосы прилипли к голове. От него воняло маслом и кожей, но – Божьи пальцы! – перед нами был воин до кончиков ногтей. Немного найдется людей, которых я боялся в то время, но от герцога меня бросало в дрожь.