Львиное Сердце
Часть 25 из 70 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Могу понять, почему его так прозвали. Волосы такие рыжие, какие нечасто встретишь в Англии. Он валлиец?
– Ирландец, – ответил Ричард.
– Выходит, из моих владений, – сказал Джон довольным тоном. – Я ведь повелитель Ирландии. – (Я прикусил щеку с такой силой, что ощутил вкус крови.) – Из какой области?
Глядя в пол и изо всех сил стараясь обуздать ярость, я не сразу сообразил, что вопрос Джона обращен ко мне. Филип пнул меня сбоку ногой, и я посмотрел на него. Поняв по резкому движению его подбородка, что именно случилось, я в смущении повернулся к столу. Ричард и Джон смотрели на меня: первый – озадаченно, второй – с растущим раздражением.
– Простите меня, сир, – сказал я, поклонившись Джону. – Я из Кайрлинна, это на севере Лейнстера.
– Никогда о таком не слышал.
– Сир. – Джон вовсе не обязательно должен был знать про этот край, но, разозлившись, я не обратил внимания на взгляд Филипа, в котором читалось «Заткнись», и продолжил: – Он лежит на берегу бухты, сир. Позади него горы, еще один хребет тянется с другой стороны залива. Гости там бывают редко, но это одно из красивейших мест в Ирландии.
В ту пору я не знал, что мое прочувствованное описание заронило зерно в плодородную почву. Эти слова горько аукнулись мне в последующие годы.
Джон пренебрежительно отмахнулся.
– Без сомнения, оно кишмя кишит немытыми ирландцами с кочерыжками, растущими из ушей, вроде тебя, – сказал он.
Молодой Король расхохотался, Джефри тоже. Даже у Генриха дрогнули губы. Щеки мои запылали, я не знал, что сказать в ответ.
– У Руфуса из ушей не растут кочерыжки, брат, и он отважен, как алан, – возразил Ричард.
Ехидная ухмылка сошла с губ Джона, но он не унимался:
– Так, может, он кабанов берет, а? Этого вполне можно ожидать от ирландского дикаря.
Ричард со стуком опустил кубок на стол. Предчувствуя важное событие, музыканты прекратили играть. Головы всех сидевших за столом повернулись в нашу сторону.
– Руфус не далее как седмицу назад спас мне жизнь, щенок ты этакий, – заявил герцог. – У меня нет сомнений, что в один прекрасный день он заслужит рыцарские шпоры.
Джон пристыженно умолк. Казалось, все в комнате смотрят только на меня. Еще ни разу не испытывавший подобного смущения, я сжался, как маленький мальчик, которому велели сидеть тихо.
– Вот история, какую я не прочь услышать, – обратился к Ричарду Генрих.
Герцог изложил все без прикрас, напирая больше на мои действия, чем на свои. Впоследствии я узнал, что это была одна из черт его великодушного характера. Закончив, он отсалютовал мне кубком и сказал отцу:
– Если бы не Руфус, у тебя осталось бы только три сына, папа.
Эти двое смотрели друг на друга в течение нескольких мгновений, затем Генрих воздел кубок, указывая им на меня.
Ошалев от признания, забыв на миг о том, как Ричард унизил Джона, я улыбнулся до ушей и поклонился в пояс.
Король потерял ко мне интерес: они с Ричардом повели негромкую беседу. Разговоры за столом возобновились. Отказываясь поверить в случившееся, я вернулся на свое место у стены.
Филип молниеносно возник рядом, на лице его светилось живое любопытство.
– Ты спас герцогу жизнь? – прошептал он.
– Да.
– И ни слова не сказал.
– Едва ли мне пошло бы на пользу, если бы я твердил об этом с первой нашей встречи. Представь, что наговорил бы Луи или Хорек Джон.
– Это точно, если подумать, – согласился Филип и от души толкнул меня локтем. – Ну, жук ты этакий! Давай, вываливай!
Разинув рот, он выслушал мой собственный рассказ. Я подчеркнул, что Ричард спас меня от верной погибели, тогда как я всего лишь повалил его на землю.
– Стрела могла и мимо пролететь, – заявил я.
– Он, похоже, так не думает, – прошептал Филип, коротким кивком указав на герцога. – Ты правильно поступил, мой ирландский друг. Знай, что я тоже перед тобой в долгу. Не будь тебя, я остался бы сейчас без господина и вынужден был бы вернуться домой.
Еще раньше Филип рассказал мне о своей семье, сильно обедневшей. Без покровительства Ричарда уделом парня стала бы тоскливая сельская жизнь в Сомерсете.
Снова смущенный, но и обрадованный, я заявил, что Филип на моем месте поступил бы так же. Мы крепко пожали друг другу руки и поклялись в вечной дружбе.
Взрыв хохота привлек мое внимание, и я повернул голову. Молодой Король изрек шутку. Его отец кивнул и улыбнулся. У Джефри слезы бежали по щекам от смеха. Ричард восторженно стучал рукой по столу. Только Джон не присоединился к веселью.
К моему ужасу, он смотрел прямо на меня холодным, неподвижным взглядом.
Я опустил глаза, сердце мое колотилось. Не желая того, герцог, поставив Джона на место, настроил его против меня: в этом не приходилось сомневаться.
Мгновение спустя, отважившись поглядеть снова, я с облегчением увидел, что внимание Джона переключилось на что-то другое. Однако мне не давала покоя неприятная мысль о том, что у меня появился новый враг.
Куда более могущественный, чем любой из Фиц-Алдельмов.
Глава 14
Небо на востоке начало бледнеть. До рассвета оставалось недолго, на улицах Перигё все еще царила тьма. «Горожане все еще нежатся в кроватях», – подумал я, шагая по улице вместе с Рисом. Даже собаки, вдоволь набрехавшись в начале ночи, ушли отдыхать. Гордый, что мы добрались до реки и обратно и никто нас не видел и не слышал, я направлялся к большому дому, где ожидал Ричард.
С того дня в Кане миновало полмесяца. Они прошли в трудном походе через Анжу и Пуату и далее – в Лимузен. Тяжелее всего пришлось пехотинцам: они вынуждены были проходить по двадцать пять миль каждый день. Вынужденный наконец дать им отдых, но сгоравший от нетерпения герцог взял два десятка рыцарей и накануне вечером выдвинулся скрытно к Перигё, чтобы разведать обстановку. Сопровождали его я и Джон де Мандевиль, к пущей досаде Филипа, Луи и Хорька Джона.
После встречи с королем Ричард обращался со мной как со вторым оруженосцем. Видимо, объявив на людях о том, что я спас ему жизнь, герцог был вынужден действовать соответственно. Джон де Мандевиль принял мое назначение без ропота, но загружал меня тяжелой работой и скупился на похвалу. Я решил, что должен заслужить его уважение, это будет вполне справедливо. Филип, ставший мне другом, отнесся к моему новому положению лучше прочих. Луи вел себя так, словно вся эта история – выдумка, вопреки рассказу герцога из первых уст. Он постоянно бурчал себе под нос и отказывался разговаривать со мной. Хорек Джон, бывший до моего возвышения вторым оруженосцем Ричарда, счел, что тот нанес ему личную обиду. Нашему господину он ничего не сказал, зато при любой возможности вымещал злобу на мне. Однажды у меня пропала фляга с вином, в другой раз оказалось, что мои одеяла вытащили из палатки как раз перед тем, как хлынул проливной дождь. Нуждаясь в доказательствах, я поручил Рису следить за моими пожитками. Хорек это заметил и до поры притих.
Ну, хотя бы здесь нет нужды беспокоиться из-за него, думал я, следя за окнами и дверьми одного дома и перемещаясь к следующему. Перигё и тамошний замок Пюи-Сен-Фрон находились в руках сторонников мятежного графа Перигорского: именно за его войском мне поручили наблюдать до рассвета с реки, как и за мирными жителями, спавшими в домах вокруг нас.
Мы благополучно вернулись. В ответ на мой тихий условный стук дверь сразу отворилась. Дом принадлежал купцу, хранившему верность герцогу. С большим внутренним двором, окруженным конюшнями и складами, он представлял собой великолепное укрытие для нашего отряда. Меня проводили к Ричарду, метавшемуся по комнате, словно запертый в клетку лев.
– Какие новости? – нетерпеливо спросил он.
– На мосту часовых нет, сир, а дальше, на укреплениях, я видел только одного.
Ричард улыбнулся.
– Им неизвестно о нашем присутствии здесь. Как насчет укрытий?
– Перед мостом улица делает поворот, сир. Мы сможем подобраться совсем близко.
Я глянул на Риса, тот кивнул в подтверждение моих слов.
– Так мы и сделаем, – сказал Ричард, посмотрев на ближайших рыцарей.
Как и он, те уже облачились в хауберки и кольчужные штаны. Слова герцога были встречены суровыми улыбками; воины зашевелились, надевая шлемы и разбирая щиты.
Я не сумел сдержать удивления.
– Вы намерены напасть прямо сейчас, сир?
Признаться, я был немного встревожен. До этой минуты нашей задачей было проверить бдительность часовых, перед тем как мы начнем подтягивать основные силы и готовиться к атаке крупными силами.
– Ранняя пташка склюет червячка, Руфус, – ответил герцог, в глазах которого горел веселый блеск. – Лучшей возможности не представится. Пока будем ждать остальных, кто-нибудь заметит нас и поднимет гарнизон.
Дав мне закрепить ему шлем, он вышел, раздавая приказы.
Возможно, он прав, подумал я, но затевать атаку с горсткой людей – это безумие. Безумие, прекрасное и величественное. Оно овладело и мной. Я направился к Джону де Мандевилю, который заканчивал острить меч герцога.
– Ты слышал? – спросил я. Джон не ответил. Взгляд его скользил вдоль клинка: он выискивал в промасленной стали зазубрины и пятна. Я нетерпеливо перетаптывался. Ричард мог выступить в любую минуту. – Джон!
Он поднял на меня взгляд.
– Оруженосцам полагается ждать в тылу, пока их господа не вернутся из боя.
– Их всего двадцать, а французов в крепости намного больше, – прошипел я.
– Тогда какая разница, будем мы с тобой там или нет? У тебя рука-то зажила?
– Зажила!
Мне хотелось кричать и бушевать, но я сдержался. Джон не был мне врагом, но и другом тоже. За короткий срок службы у герцога я понял, что Джон – человек надежный и преданный, но делает все по правилам. Он был не из тех, кто идет на риск, и отчасти из-за этого оставался оруженосцем, хотя уже два года назад вступил в тот возраст, когда большинство оруженосцев посвящают в рыцари.
– Можно спросить у герцога, – предложил я.
– Он скажет «нет».
Я стиснул зубы.
Вышло так, как предполагал Джон. Герцог велел нам двоим оставаться в доме купца, пока не станет понятно, на чью сторону склоняется победа. Если дело обернется плохо, сказал он, нам следует как можно скорее возвратиться к остальному войску. Если же все пойдет так, как он рассчитывает, его гонец сообщит нам об этом. Без дальнейших промедлений он вывел своих рыцарей на улицу. Замысел состоял в том, чтобы прятаться до тех пор, пока на рассвете не откроются городские ворота, и нанести удар прежде, чем караульные опомнятся.
Я сразу насел на Джона.
– Ирландец, – ответил Ричард.
– Выходит, из моих владений, – сказал Джон довольным тоном. – Я ведь повелитель Ирландии. – (Я прикусил щеку с такой силой, что ощутил вкус крови.) – Из какой области?
Глядя в пол и изо всех сил стараясь обуздать ярость, я не сразу сообразил, что вопрос Джона обращен ко мне. Филип пнул меня сбоку ногой, и я посмотрел на него. Поняв по резкому движению его подбородка, что именно случилось, я в смущении повернулся к столу. Ричард и Джон смотрели на меня: первый – озадаченно, второй – с растущим раздражением.
– Простите меня, сир, – сказал я, поклонившись Джону. – Я из Кайрлинна, это на севере Лейнстера.
– Никогда о таком не слышал.
– Сир. – Джон вовсе не обязательно должен был знать про этот край, но, разозлившись, я не обратил внимания на взгляд Филипа, в котором читалось «Заткнись», и продолжил: – Он лежит на берегу бухты, сир. Позади него горы, еще один хребет тянется с другой стороны залива. Гости там бывают редко, но это одно из красивейших мест в Ирландии.
В ту пору я не знал, что мое прочувствованное описание заронило зерно в плодородную почву. Эти слова горько аукнулись мне в последующие годы.
Джон пренебрежительно отмахнулся.
– Без сомнения, оно кишмя кишит немытыми ирландцами с кочерыжками, растущими из ушей, вроде тебя, – сказал он.
Молодой Король расхохотался, Джефри тоже. Даже у Генриха дрогнули губы. Щеки мои запылали, я не знал, что сказать в ответ.
– У Руфуса из ушей не растут кочерыжки, брат, и он отважен, как алан, – возразил Ричард.
Ехидная ухмылка сошла с губ Джона, но он не унимался:
– Так, может, он кабанов берет, а? Этого вполне можно ожидать от ирландского дикаря.
Ричард со стуком опустил кубок на стол. Предчувствуя важное событие, музыканты прекратили играть. Головы всех сидевших за столом повернулись в нашу сторону.
– Руфус не далее как седмицу назад спас мне жизнь, щенок ты этакий, – заявил герцог. – У меня нет сомнений, что в один прекрасный день он заслужит рыцарские шпоры.
Джон пристыженно умолк. Казалось, все в комнате смотрят только на меня. Еще ни разу не испытывавший подобного смущения, я сжался, как маленький мальчик, которому велели сидеть тихо.
– Вот история, какую я не прочь услышать, – обратился к Ричарду Генрих.
Герцог изложил все без прикрас, напирая больше на мои действия, чем на свои. Впоследствии я узнал, что это была одна из черт его великодушного характера. Закончив, он отсалютовал мне кубком и сказал отцу:
– Если бы не Руфус, у тебя осталось бы только три сына, папа.
Эти двое смотрели друг на друга в течение нескольких мгновений, затем Генрих воздел кубок, указывая им на меня.
Ошалев от признания, забыв на миг о том, как Ричард унизил Джона, я улыбнулся до ушей и поклонился в пояс.
Король потерял ко мне интерес: они с Ричардом повели негромкую беседу. Разговоры за столом возобновились. Отказываясь поверить в случившееся, я вернулся на свое место у стены.
Филип молниеносно возник рядом, на лице его светилось живое любопытство.
– Ты спас герцогу жизнь? – прошептал он.
– Да.
– И ни слова не сказал.
– Едва ли мне пошло бы на пользу, если бы я твердил об этом с первой нашей встречи. Представь, что наговорил бы Луи или Хорек Джон.
– Это точно, если подумать, – согласился Филип и от души толкнул меня локтем. – Ну, жук ты этакий! Давай, вываливай!
Разинув рот, он выслушал мой собственный рассказ. Я подчеркнул, что Ричард спас меня от верной погибели, тогда как я всего лишь повалил его на землю.
– Стрела могла и мимо пролететь, – заявил я.
– Он, похоже, так не думает, – прошептал Филип, коротким кивком указав на герцога. – Ты правильно поступил, мой ирландский друг. Знай, что я тоже перед тобой в долгу. Не будь тебя, я остался бы сейчас без господина и вынужден был бы вернуться домой.
Еще раньше Филип рассказал мне о своей семье, сильно обедневшей. Без покровительства Ричарда уделом парня стала бы тоскливая сельская жизнь в Сомерсете.
Снова смущенный, но и обрадованный, я заявил, что Филип на моем месте поступил бы так же. Мы крепко пожали друг другу руки и поклялись в вечной дружбе.
Взрыв хохота привлек мое внимание, и я повернул голову. Молодой Король изрек шутку. Его отец кивнул и улыбнулся. У Джефри слезы бежали по щекам от смеха. Ричард восторженно стучал рукой по столу. Только Джон не присоединился к веселью.
К моему ужасу, он смотрел прямо на меня холодным, неподвижным взглядом.
Я опустил глаза, сердце мое колотилось. Не желая того, герцог, поставив Джона на место, настроил его против меня: в этом не приходилось сомневаться.
Мгновение спустя, отважившись поглядеть снова, я с облегчением увидел, что внимание Джона переключилось на что-то другое. Однако мне не давала покоя неприятная мысль о том, что у меня появился новый враг.
Куда более могущественный, чем любой из Фиц-Алдельмов.
Глава 14
Небо на востоке начало бледнеть. До рассвета оставалось недолго, на улицах Перигё все еще царила тьма. «Горожане все еще нежатся в кроватях», – подумал я, шагая по улице вместе с Рисом. Даже собаки, вдоволь набрехавшись в начале ночи, ушли отдыхать. Гордый, что мы добрались до реки и обратно и никто нас не видел и не слышал, я направлялся к большому дому, где ожидал Ричард.
С того дня в Кане миновало полмесяца. Они прошли в трудном походе через Анжу и Пуату и далее – в Лимузен. Тяжелее всего пришлось пехотинцам: они вынуждены были проходить по двадцать пять миль каждый день. Вынужденный наконец дать им отдых, но сгоравший от нетерпения герцог взял два десятка рыцарей и накануне вечером выдвинулся скрытно к Перигё, чтобы разведать обстановку. Сопровождали его я и Джон де Мандевиль, к пущей досаде Филипа, Луи и Хорька Джона.
После встречи с королем Ричард обращался со мной как со вторым оруженосцем. Видимо, объявив на людях о том, что я спас ему жизнь, герцог был вынужден действовать соответственно. Джон де Мандевиль принял мое назначение без ропота, но загружал меня тяжелой работой и скупился на похвалу. Я решил, что должен заслужить его уважение, это будет вполне справедливо. Филип, ставший мне другом, отнесся к моему новому положению лучше прочих. Луи вел себя так, словно вся эта история – выдумка, вопреки рассказу герцога из первых уст. Он постоянно бурчал себе под нос и отказывался разговаривать со мной. Хорек Джон, бывший до моего возвышения вторым оруженосцем Ричарда, счел, что тот нанес ему личную обиду. Нашему господину он ничего не сказал, зато при любой возможности вымещал злобу на мне. Однажды у меня пропала фляга с вином, в другой раз оказалось, что мои одеяла вытащили из палатки как раз перед тем, как хлынул проливной дождь. Нуждаясь в доказательствах, я поручил Рису следить за моими пожитками. Хорек это заметил и до поры притих.
Ну, хотя бы здесь нет нужды беспокоиться из-за него, думал я, следя за окнами и дверьми одного дома и перемещаясь к следующему. Перигё и тамошний замок Пюи-Сен-Фрон находились в руках сторонников мятежного графа Перигорского: именно за его войском мне поручили наблюдать до рассвета с реки, как и за мирными жителями, спавшими в домах вокруг нас.
Мы благополучно вернулись. В ответ на мой тихий условный стук дверь сразу отворилась. Дом принадлежал купцу, хранившему верность герцогу. С большим внутренним двором, окруженным конюшнями и складами, он представлял собой великолепное укрытие для нашего отряда. Меня проводили к Ричарду, метавшемуся по комнате, словно запертый в клетку лев.
– Какие новости? – нетерпеливо спросил он.
– На мосту часовых нет, сир, а дальше, на укреплениях, я видел только одного.
Ричард улыбнулся.
– Им неизвестно о нашем присутствии здесь. Как насчет укрытий?
– Перед мостом улица делает поворот, сир. Мы сможем подобраться совсем близко.
Я глянул на Риса, тот кивнул в подтверждение моих слов.
– Так мы и сделаем, – сказал Ричард, посмотрев на ближайших рыцарей.
Как и он, те уже облачились в хауберки и кольчужные штаны. Слова герцога были встречены суровыми улыбками; воины зашевелились, надевая шлемы и разбирая щиты.
Я не сумел сдержать удивления.
– Вы намерены напасть прямо сейчас, сир?
Признаться, я был немного встревожен. До этой минуты нашей задачей было проверить бдительность часовых, перед тем как мы начнем подтягивать основные силы и готовиться к атаке крупными силами.
– Ранняя пташка склюет червячка, Руфус, – ответил герцог, в глазах которого горел веселый блеск. – Лучшей возможности не представится. Пока будем ждать остальных, кто-нибудь заметит нас и поднимет гарнизон.
Дав мне закрепить ему шлем, он вышел, раздавая приказы.
Возможно, он прав, подумал я, но затевать атаку с горсткой людей – это безумие. Безумие, прекрасное и величественное. Оно овладело и мной. Я направился к Джону де Мандевилю, который заканчивал острить меч герцога.
– Ты слышал? – спросил я. Джон не ответил. Взгляд его скользил вдоль клинка: он выискивал в промасленной стали зазубрины и пятна. Я нетерпеливо перетаптывался. Ричард мог выступить в любую минуту. – Джон!
Он поднял на меня взгляд.
– Оруженосцам полагается ждать в тылу, пока их господа не вернутся из боя.
– Их всего двадцать, а французов в крепости намного больше, – прошипел я.
– Тогда какая разница, будем мы с тобой там или нет? У тебя рука-то зажила?
– Зажила!
Мне хотелось кричать и бушевать, но я сдержался. Джон не был мне врагом, но и другом тоже. За короткий срок службы у герцога я понял, что Джон – человек надежный и преданный, но делает все по правилам. Он был не из тех, кто идет на риск, и отчасти из-за этого оставался оруженосцем, хотя уже два года назад вступил в тот возраст, когда большинство оруженосцев посвящают в рыцари.
– Можно спросить у герцога, – предложил я.
– Он скажет «нет».
Я стиснул зубы.
Вышло так, как предполагал Джон. Герцог велел нам двоим оставаться в доме купца, пока не станет понятно, на чью сторону склоняется победа. Если дело обернется плохо, сказал он, нам следует как можно скорее возвратиться к остальному войску. Если же все пойдет так, как он рассчитывает, его гонец сообщит нам об этом. Без дальнейших промедлений он вывел своих рыцарей на улицу. Замысел состоял в том, чтобы прятаться до тех пор, пока на рассвете не откроются городские ворота, и нанести удар прежде, чем караульные опомнятся.
Я сразу насел на Джона.