Лунная нить

Руми вздыхает и трет глаза.

– Она на этом этаже.

– Отведешь меня?

Руми снова вздыхает, но затем все же встает и помогает мне выбраться из кровати. Подает халат и надевает на меня сандалии. Берет за руку и ведет в самый конец коридора, где стоят двое стражников.

– Я подожду снаружи, – сонно бормочет он.

Напоследок Руми сжимает мою ладонь и садится на пол, прижавшись спиной к каменной стене.

– Мне нужно поговорить с ней.

Один из стражников кивает.

– Как вам угодно.

Я делаю глубокий вдох и вхожу. Каталина стоит на балконе, запрокинув голову. Она водит в воздухе указательным пальцем, словно прочерчивает невидимые линии между звездами.

– Я знала, что ты придешь, – говорит она.

Я подхожу ближе, но останавливаюсь в дверном проеме балкона.

– Я хотела попросить прощения.

– Ты бы поступила иначе, если бы могла все исправить? – с напором спрашивает она.

– Нет, – отвечаю я. – Но это не значит, что я хотела причинить тебе боль. Мне очень жаль.

Каталина по-прежнему стоит спиной ко мне.

– Я не приму твои извинения, так что можешь идти, Химена.

– Ты не хочешь узнать почему?

– Нет, – отрезает она.

Сглотнув, я киваю. Мне хочется столько всего ей сказать, но я не буду настаивать. Если она не хочет слышать, я лишь впустую потрачу время. Я хочу поговорить с ней, а не вести монолог. Повернувшись, я возвращаюсь с балкона в комнату.

– Подожди.

Я оборачиваюсь, и во мне вновь загорается надежда. Но она все еще стоит спиной.

– Ладно. Почему?

От обиды в ее голосе разрывается сердце. Я больше не могу жить в мире Каталины – вернуться во времена, когда лаксанцы из последних сил боролись за выживание, когда иллюстрийцы выгоняли их из собственных домов высоко в горы, лишая воздуха, которым они дышали, и земли, по которой они ходили сотни лет до нас.

Как мне все это объяснить?

– Я просила тебя отказаться от переворота, потому что Инкасисе нужна королева, которая объединит людей и сократит разрыв между ними. Нужно положить конец войнам и угнетению. Никто не заслуживает унижений, – начинаю я, разводя руками. – Если все будет как раньше, это приведет лишь к новым смертям. Одни и те же ошибки будут повторяться снова и снова. И в конце концов люди поднимут еще одно восстание – на этот раз против тебя.

Каталина вцепляется в перила и ссутуливается. От ее гордой осанки не остается и следа. Она вздрагивает и закрывает лицо рукой. Мне хочется обнять ее, но я заставляю себя не двигаться с места. Никто больше не будет бороться за нее. Она осталась совсем одна, и она знает это. Пусть, пусть прочувствует: может быть, тогда она наконец осознает свою неправоту и поймет, что ей не следует бороться за трон.

– Поэтому я и предала тебя, Каталина, – шепотом продолжаю я. – Я хотела закончить войну, а не начинать новую.

– Убирайся, – отвечает она. – Просто убирайся.

Каталина оборачивается, и от ее взгляда мне хочется провалиться сквозь землю.

Я пересекаю комнату, пытаясь стереть из памяти это лицо. Но не думаю, что это возможно. Руми ждет за дверью и с готовностью принимает меня в свои объятия. Я прижимаюсь щекой к его мягкой хлопковой тунике. Он ласково гладит мои плечи и, взяв за руку, отводит обратно в комнату.

– Я могу как-то помочь? – шепчет он.

Я качаю головой. Чем тут поможешь. Я потеряла Каталину навсегда. Завтра это просто подтвердится публично.





* * *


Утром Руми, хитро улыбаясь, помогает мне одеться. Дразнится, заигрывает, целует – и я уже не знаю, куда себя деть от смущения. Я понимаю, зачем он это делает, и с радостью позволяю себя отвлечь. Мне нравится, когда он рядом. Даже очень. Особенно после того как он наконец начал стирать одежду. Когда я озвучиваю эту мысль, Руми взрывается от хохота.


– Да что смешного? – спрашиваю я. – Я серьезно, Руми. Этот странный запах, мягко говоря, очень настораживал.

Он смеется еще громче.

– Химена, я стираю вещи не реже двух раз в неделю. Всегда.

– Нет!

– Да, – возражает он. – Я специально набивал карманы травами, чтобы придать одежде этот запах. Фирменная смесь от Руми. Вот и все.

– Что за дурацкая идея?

– Прямо-таки дурацкая? – хитро спрашивает он. – По-моему, с тобой этот отвлекающий маневр работал на ура. Люди фокусировались на запахе, на образе неуклюжего лекаря, который каждый раз устраивал целый спектакль, раболепствуя перед своим обожаемым королем. Кто бы мог подумать, что придворный шут и есть Эль Лобо? Ты, например, точно купилась.

Я поджимаю губы. Это, безусловно, умно, но я, пожалуй, промолчу. Пусть не зазнаётся. Руми еще раз хихикает и открывает мне дверь.

– Подожди, – говорю я, оборачиваясь.

Мои звери смотрят на меня. Взмахнув рукой, я приглашаю их последовать за нами.

– Хочу показать их всем, – говорю я. – Думаю, пора.

Руми берет ленивца на руки, а ящерица устраивается у него на плече. Над нами – попугай и сова, которая наконец вернулась ночью, пока мы спали. Я беру Руми под руку, и мы направляемся к тронному залу. Кондор, анаконда и лама следуют за нами. Стражи больше нет. Это приятная перемена.

– Ты какая-то молчаливая, – замечает Руми.

– Я вспоминаю свой первый день при дворе. Все было совсем по-другому. Помнишь?

Он кивает.

– Я вообще ничего не мог про тебя понять. И ты была в одном из платьев принцессы Тамайи. По-моему, сейчас ты выглядишь гораздо лучше.

Я выбрала простую белую юбку (без рюшей!) и тунику с низко повязанным кожаным поясом. Очень по-иллюстрийски, правда, поверх – яркий полосатый жилет. Идеальное сочетание для Химены, которой я была, и Химены, которой я хочу стать.

– Тебе очень идет, – говорит он, словно прочитав мои мысли.

Я ощущаю, как в животе становится очень тепло. Он улыбается и притягивает меня к себе.

– Кстати, – начинает Руми. – Многие иллюстрийцы остались ночевать в свободных комнатах и внутреннем дворе. Большинство решило дождаться коронации принцессы Тамайи. Она выступила с прекрасной речью о том, как хочет с их помощью объединить Инкасису.

Но удалось ли их убедить? Иллюстрийцы провели многие годы в ненависти к лаксанцам и мечтах о возмездии. Принцессе Тамайе еще предстоит долгая битва. Ей понадобится много времени, энергии и силы воли, чтобы объединить нашу страну.

Я останавливаюсь.

– Можно с ними увидеться?

Руми улыбается и мягко увлекает за собой.

– Конечно. Поэтому я и сказал тебе, балда.

Я корчу гримасу, а он лишь смеется. Впереди виднеются двери тронного зала, и я невольно напрягаюсь. Двое стражников открывают их перед нами. Когда я прохожу мимо, они салютуют и широко улыбаются, увидев парадную процессию моих зверей. Лама выплевывает шерстистый шарик в одного из них.

В конце зала сидит принцесса в роскошной золотой диадеме. Ее темные волосы свободно спадают на плечи. Увидев меня, она вскакивает с трона.

– Химена Рохас, – приветствует Тамайя, широко улыбаясь. – И компания.

Руми передает мне ленивца и легонько подталкивает вперед. Пока я иду к трону по длинному проходу, все лаксанцы и иллюстрийцы опускаются на одно колено, и мне кажется, что сильнее покраснеть невозможно. Я уже как спелый помидор. Принцесса спускается по ступеням и обнимает меня, стараясь не придавить зверька в моих руках. Смеясь, она поправляет слегка покосившуюся диадему.

– Удивительная магия, – говорит Тамайя, ощупывая лунную нить.

– Ты лучше.

– Думаешь? – спрашивает она, склонив голову. – А может, каждая из нас уникальна и прекрасна сама по себе?

– Пожалуй, – с улыбкой отвечаю я.

Но я понимаю, что она имеет в виду: на самом деле мы никогда не соревновались.

Ее взгляд падает на ленивца.

– Познакомь меня со своим amigo[86].

– Это ленивец. Тот еще соня.