Лучшие враги
Часть 36 из 48 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Под колпаками нашлись утренние пироги, вечерние отбивные, обжаренные крошечные картофелины и прочие вкусности, наготовленные экономкой. Самое удивительное, что она не использовала ни темную магию, ни заказ по каталогам особо ценного морского огурца, но мы все равно некоторое время ели в молчании, полностью сосредоточившись на вкусной еде. Впрочем, после масштабного колдовства стоило хорошенько подкрепиться, чтобы не протянуть ноги.
Когда первый голод был утолен, я наконец была готова вести светские беседы.
– Дом потрясающий и сад чудесный, – прокомментировала сегодняшнее невольное путешествие по владениям Грэмов. – Жаль, что он сейчас спит. Когда ты поселишь здесь духов, место по-настоящему оживет.
– Мне удалось сохранить поместье и магическое наследие только благодаря твоему деду, – неожиданно серьезно сказал Калеб. – Не возьми меня Парнас под крыло, все растащили бы по кускам. Я ему по-настоящему благодарен.
– Настолько, что согласился жениться на его незаконнорожденной от темного чародея внучке? – все-таки не удержалась я от шпильки.
С другой стороны, я даже понимала Калеба. Невооруженным глазом видно, что в поместье влито море магии: бытовой, природной, архитектурной. И денег в него вложено тоже немало.
– Риэлла была любимой дочерью пресветлого, и он приходит в ярость, когда кто-то позволяет себе намекнуть на твое происхождение. Я догадывался, что рано или поздно он захочет нас поженить, и никогда не считал эту идею дурной. Ты мне всегда импонировала, Эннари.
– В таком случае почему ты спокойно наблюдал, как меня травила Эбигейл? – прямолинейно спросила я.
– Полагал, что ты должна научиться защищаться, – с уверенностью, на какую просто не имел права, высказался он. – В то время я проводил в замке две недели в году. Если бы я вмешался, что бы ты делала потом, после моего отъезда? Эти паршивцы злились бы сильнее.
– Наверняка, – с кривоватой улыбкой согласилась я. – Но одинокому ребенку важно знать, что в мире существует хотя бы один человек, готовый его защищать. Поверь, это стоит многих издевательств.
– Тебе стоило обратиться к Парнасу.
– В то время дед был слишком занят тем, чтобы защитить тебя, – одними губами улыбнулась я, чувствуя, что сама себе испортила аппетит, начав бессмысленный спор. – Давай оставим этот разговор. В нем слишком много сослагательного наклонения. Изменить прошлое мы не в силах, а рассуждать о нем мне не хочется. Точно не под чудесные пироги твоей экономки, это буквально неуважение к ее кулинарному таланту…
– Ты во всем права, Энни! Мы не в состоянии изменить прошлое, – перебил меня Калеб. – Я понял, как сильно ошибался, когда от безысходности ты разнесла учебную башню. В то время я был самовлюбленным болваном, которому казалось, что он знает мир и жизнь гораздо лучше затравленной родственниками девчонки. Мне остается только просить прощения за того себя, кто бесился, считая тебя слабовольной, и позволял засыпать в шкафу.
– Такое не прощают, Калеб, – сухо заметила я. – С этим просто живут дальше.
– Зато я могу заботиться о тебе сейчас.
– А сейчас я вполне способна позаботиться о себе сама.
– Так и есть, – согласно кивнул он, не сводя с меня пристального взгляда. – Но разве тебе больше не хочется знать, что рядом все-таки есть человек, готовый тебя защищать, пока ты бросаешь к своим ногам мир?
Святые демоны, Калеб Грэм, что за дьявол учил тебя пудрить мозги и подбирать верные слова? Я хочу с ним познакомиться и попросить расписаться на карточке в знак уважения.
– Поэтому ты можешь сломать печать на брачном соглашении, а потом спалить его, как и хотела… – продолжил он. – Но дай нам шанс.
– Шанс на что?
– Быть вместе. Узнавать друг друга, любить, защищать. Ты буквально завораживаешь меня, темная Истван. Когда плетешь чары, говоришь, смотришь и даже грозишь проклятиями, но особенно – когда улыбаешься. Ничего в своей жизни не видел красивее. – Его голос звучал гипнотически: спокойный, нарочно тихий, и каждая фраза, произнесенная этим самым голосом, вызывала полный разлад между телом и разумом, словно особый вид любовного дурмана. – С первой секунды, как заметил тебя в коридоре Деймрана, ты превратилась в наваждение… Соглашайся, Эннари. Я знаю, что тебя тоже влечет ко мне.
«Я не пойму, этот кандидат в темные прислужники хочет сделку или просто заговаривает нам зубы?» – недоуменно зашевелилась внутри темная магия, стремящаяся сколотить огромный ведьмовской шабаш.
– Ничего не получится, – вымолвила я, отставляя так и не тронутый бокал с вином. – Дело не в прошлом, Калеб. Мы друг другу не подходим.
– Ты ошибаешься. – В уголках его губ спряталась очень многозначительная улыбка, а взгляд сделался таким выразительным, что я сама перестала верить собственным словам.
– У нас даже магия отказывается взаимодействовать!
– Это важно?
– Безусловно! – соврала на голубом глазу, хотя всегда считала, что слияние магии не просто не нужно, а по-настоящему вредно. – Как же мы будем жить вместе и воспитывать детей, если даже в магии не можем договориться?
Вопрос был риторическим, ответа он не требовал, да и Калеб не собирался этот самый ответ давать. Он согласился со мной, что пора отдыхать, хотя время было совсем еще детское.
– К слову, мэр Хардинг положил глаз на Люсиль, – поделился он, провожая меня в спальню на втором этаже, специально подготовленную экономкой. – Твоя кузина решила, что мечтает стать женой настоящего градоправителя, и спрашивала у меня, сколько лет дают за то, чтобы подлить в питье человеку любовное зелье.
Неожиданно вспомнилось, как я подглядывала за сценой в библиотеке, а еще страшно злилась, когда они разговаривали возле изваяния пресветлого, поставленного им на самом видном месте во славу себя, любимого. В общем, чтобы никто из Истванов не забывал, кто в замке хозяин. Интересно, в те дурацкие моменты я бесилась под действием приворотного дурмана или просто по дурости? В смысле, от ревности.
– Что ты ей ответил? – искренне заинтересовалась я.
– Что лучше спросить у тебя, – с иронией отозвался Калеб.
Мы прошли по комнатам с накрытой чехлами мебелью, поднялись по лестнице и остановились возле двери, за которой пряталась спальня.
– Подумай еще раз, Эннари, над тем, что я сказал, – попросил он. – Возможно, ты все-таки дашь нам шанс.
Сквозь полумрак коридора, тускло освещенного всего парой живых светильников, я посмотрела в его привлекательное лицо. Светлый чародей Калеб Грэм, правильный до мозга кости моралист, мне по-прежнему не нравился и вызывал желание из принципа превратить его в темного прислужника, но как мужчина он привлекал и пьянил посильнее хмельного южного вина.
– Калеб… поцелуй меня, – сдалась я, решив, что самое время наплевать на принцип не любить светлых чародеев. – Ты прав: меня влечет к тебе, но пока я не могу разобраться, виновато ли любовное зелье или…
Он не позволил договорить. Теплые ладони обняли мое лицо, а приоткрытый рот накрыл мои губы. Надо сказать, что реакция у мага была что надо! Видимо, боялся, как бы дама не передумала и не забрала слова обратно, а значит, не стоило ей позволять что-то говорить, разве что сладко постанывать. И я была не против.
Мы целовались как безумные, до головокружения, нехватки воздуха и ослабелых коленей. Где-то в другой вселенной из рук выпал тубус с драгоценным соглашением и покатился по паркетному полу. На стене под стеклянными колпаками замигали два последних выживших огонька, словно предупреждая, что окончательно погаснут от сексуального напряжения, разлитого в воздухе, – не поможет ни одно воскрешающее светлое заклятие.
Обошлось, правда, без жертв. Калеб отстранился, сладко прикусил мне подбородок и прошептал:
– Что скажешь? Стало яснее? Это любовный приворот или я действительно тебя привлекаю?
– Подожди… – Схватив за лацканы пиджака, я заставила его вновь склониться и пробормотала в губы: – Надо повторить, чтобы окончательно разобраться…
Мы провели несколько настолько горячих «экспериментов», и ответ стал очевиден нам обоим: магия вообще ни при чем! На слабых ногах, возбужденная и горячая, я ввалилась в спальню, где вместо заснувших живых огней горели уже порядком оплавленные свечи, но немедленно раздался стук в дверь.
– Открой, Эннари, – из коридора позвал Калеб.
Святые демоны, сколько неприличных мыслей пронеслось в голове за те короткие мгновения, что я нажимала на ручку и дергала на себя дверь. В воображении крутился десяток язвительных отказов и столько же страстных утвердительных ответов на непристойное предложение провести ночь вместе… Он протянул потерянный тубус, о котором я напрочь забыла, и усмехнулся:
– Не теряй свое сокровище, темная Истван.
Чувствуя себя по-дурацки, словно он мог подслушать мысли, а теперь подсмеивался, я забрала соглашение, посмотрела в холодные светлые глаза жениха и произнесла:
– Давай попробуем, Калеб. Мы же ничего не теряем, так?
У него дернулся кадык.
– Верно, – пробормотал он и шагнул в открытую дверь моей комнаты…
В Истван мы вернулись только в середине следующего дня. Едва поднялись по лестнице и вошли в холл замка, как сверху грянул голос вездесущего Парнаса, не просившего, а требовавшего Калеба немедленно появиться пред его очи.
– Ты с утра уничтожила соглашение? – уточнил мой жених для точности.
– Нет, – протянула я, хотя, признаться, несколько бесконечно долгих и сладких минут с удовольствием разглядывала возмутительный договор с родовыми печатями. Осознание, что мне никто не помешает в любой момент избавиться от «брачного недоразумения», вызывало злорадное чувство удовлетворения.
– Я скоро зайду к тебе, – пообещал Калеб и, на секундочку сжав мою руку, отправился к деду Иствану.
В одиночестве, держа в руках окончательно испорченный плащ, я поднялась в гостевую башню. На пороге покоев один рукав у платья опять отвалился, и первым делом пришлось поторопиться в гардеробную, но на пороге спальни я замерла, обнаружив в комнате гостя.
На фоне окна стоял высокий, худощавый мужчина. Приталенный по моде черный пиджак подчеркивал узость талии и стройность фигуры. Длинные белые волосы, прямые и ухоженные, красивее, чем у любой девицы, спускались практически до лопаток.
На секунду показалось, что меня посетил очередной побочный эффект от умопомрачительного приворота, крыша поехала и начались реалистичные галлюцинации.
– Холт?! – громко спросила я.
Глава 8. Темный против светлого
Не верилось, что лучший друг стоял в моей спальне и спокойненько обозревал местные красоты из башенного окна. Весь вид Холта Реграма кричал о том, что он насквозь, буквально до мозга кости, темный маг и не вписывается в обстановку светлого замка.
– У тебя из окна открывается чудесный вид, Энни, – протянул он на родном языке, хотя по-сартарски изъяснялся почти без акцента.
Нежданный гость обернулся, с любопытством оглядел меня с ног до головы и кивнул:
– Миленькое платье. Помню, как ты его примеряла у модистки. В Сартаре так тепло, что ты решила избавиться от рукавов?
– Не я, – вернулся ко мне дар речи.
– Дай угадаю… – С фальшиво-задумчивым видом он постучал пальцем по острому подбородку. – Стая розовых пташек, смотревших на меня, как курицы на подсолнечник, посмели прикоснуться к твоей одежде. Дивное проклятие.
– И как давно ты здесь, что уже познакомился с местными жителями и их проклятиями? – изогнула я брови.
– Второй день. До сих пор перевариваю вчерашний обед. В этом замке всегда едят в таком напряжении? Животами не мучаются?
– Не уточняла. Что ты здесь делаешь?
– О! Я снова ощущаю на себе знаменитое истванское гостеприимство! – насмешливо воскликнул он и с небрежным изяществом спрятал руки в карманы. – Стало интересно, что же такое есть в Сартаре, что ты по-прежнему не вернулась в Деймран, но неожиданно перестала читать интересные книги.
Он начал медленное сближение, шаг за шагом пересекая спальню.
– Думал, приедешь через три дня, но пошла вторая неделя, а ты по-прежнему здесь. Даже волноваться начал. Оказалось, что в Истване просто великолепный вид из окна! Уехать от такого настоящий грех… С другой стороны, мы же любим грешить, темная Истван. Разве не так?
Холт был красив, знал об этом и без зазрения совести пользовался привлекательной внешностью, чего никогда не скрывал. Темные бездонные глаза резко контрастировали со светлыми волосами. Аристократические черты, капризно изогнутые пунцовые губы, ни намека на щетину. Единственным изъяном, который он тоже считал достоинством, был тонкий шрам, тянущийся по контуру лица слева.
У родовитых темных имелся странный, на мой взгляд, обычай: на тринадцатый день рождения мальчики (порой и девочки) проводили ритуал магического круга и призывали из потустороннего мира демона. Самого настоящего, со всеми вытекающими. Если древнее существо отзывалось, то ведьмаку переходила частичка потусторонней силы. Холту достался только этот шрам… В академии я сталкивалась с чародеями, одаренными демонами. Они, конечно, обладали силой и прочим, но тараканы у них тоже были экзотичные, гораздо любопытнее демонических талантов, поэтому считаю, что лучшему другу повезло отделаться малой кровью. В его случае в прямом смысле этих слов.
Когда первый голод был утолен, я наконец была готова вести светские беседы.
– Дом потрясающий и сад чудесный, – прокомментировала сегодняшнее невольное путешествие по владениям Грэмов. – Жаль, что он сейчас спит. Когда ты поселишь здесь духов, место по-настоящему оживет.
– Мне удалось сохранить поместье и магическое наследие только благодаря твоему деду, – неожиданно серьезно сказал Калеб. – Не возьми меня Парнас под крыло, все растащили бы по кускам. Я ему по-настоящему благодарен.
– Настолько, что согласился жениться на его незаконнорожденной от темного чародея внучке? – все-таки не удержалась я от шпильки.
С другой стороны, я даже понимала Калеба. Невооруженным глазом видно, что в поместье влито море магии: бытовой, природной, архитектурной. И денег в него вложено тоже немало.
– Риэлла была любимой дочерью пресветлого, и он приходит в ярость, когда кто-то позволяет себе намекнуть на твое происхождение. Я догадывался, что рано или поздно он захочет нас поженить, и никогда не считал эту идею дурной. Ты мне всегда импонировала, Эннари.
– В таком случае почему ты спокойно наблюдал, как меня травила Эбигейл? – прямолинейно спросила я.
– Полагал, что ты должна научиться защищаться, – с уверенностью, на какую просто не имел права, высказался он. – В то время я проводил в замке две недели в году. Если бы я вмешался, что бы ты делала потом, после моего отъезда? Эти паршивцы злились бы сильнее.
– Наверняка, – с кривоватой улыбкой согласилась я. – Но одинокому ребенку важно знать, что в мире существует хотя бы один человек, готовый его защищать. Поверь, это стоит многих издевательств.
– Тебе стоило обратиться к Парнасу.
– В то время дед был слишком занят тем, чтобы защитить тебя, – одними губами улыбнулась я, чувствуя, что сама себе испортила аппетит, начав бессмысленный спор. – Давай оставим этот разговор. В нем слишком много сослагательного наклонения. Изменить прошлое мы не в силах, а рассуждать о нем мне не хочется. Точно не под чудесные пироги твоей экономки, это буквально неуважение к ее кулинарному таланту…
– Ты во всем права, Энни! Мы не в состоянии изменить прошлое, – перебил меня Калеб. – Я понял, как сильно ошибался, когда от безысходности ты разнесла учебную башню. В то время я был самовлюбленным болваном, которому казалось, что он знает мир и жизнь гораздо лучше затравленной родственниками девчонки. Мне остается только просить прощения за того себя, кто бесился, считая тебя слабовольной, и позволял засыпать в шкафу.
– Такое не прощают, Калеб, – сухо заметила я. – С этим просто живут дальше.
– Зато я могу заботиться о тебе сейчас.
– А сейчас я вполне способна позаботиться о себе сама.
– Так и есть, – согласно кивнул он, не сводя с меня пристального взгляда. – Но разве тебе больше не хочется знать, что рядом все-таки есть человек, готовый тебя защищать, пока ты бросаешь к своим ногам мир?
Святые демоны, Калеб Грэм, что за дьявол учил тебя пудрить мозги и подбирать верные слова? Я хочу с ним познакомиться и попросить расписаться на карточке в знак уважения.
– Поэтому ты можешь сломать печать на брачном соглашении, а потом спалить его, как и хотела… – продолжил он. – Но дай нам шанс.
– Шанс на что?
– Быть вместе. Узнавать друг друга, любить, защищать. Ты буквально завораживаешь меня, темная Истван. Когда плетешь чары, говоришь, смотришь и даже грозишь проклятиями, но особенно – когда улыбаешься. Ничего в своей жизни не видел красивее. – Его голос звучал гипнотически: спокойный, нарочно тихий, и каждая фраза, произнесенная этим самым голосом, вызывала полный разлад между телом и разумом, словно особый вид любовного дурмана. – С первой секунды, как заметил тебя в коридоре Деймрана, ты превратилась в наваждение… Соглашайся, Эннари. Я знаю, что тебя тоже влечет ко мне.
«Я не пойму, этот кандидат в темные прислужники хочет сделку или просто заговаривает нам зубы?» – недоуменно зашевелилась внутри темная магия, стремящаяся сколотить огромный ведьмовской шабаш.
– Ничего не получится, – вымолвила я, отставляя так и не тронутый бокал с вином. – Дело не в прошлом, Калеб. Мы друг другу не подходим.
– Ты ошибаешься. – В уголках его губ спряталась очень многозначительная улыбка, а взгляд сделался таким выразительным, что я сама перестала верить собственным словам.
– У нас даже магия отказывается взаимодействовать!
– Это важно?
– Безусловно! – соврала на голубом глазу, хотя всегда считала, что слияние магии не просто не нужно, а по-настоящему вредно. – Как же мы будем жить вместе и воспитывать детей, если даже в магии не можем договориться?
Вопрос был риторическим, ответа он не требовал, да и Калеб не собирался этот самый ответ давать. Он согласился со мной, что пора отдыхать, хотя время было совсем еще детское.
– К слову, мэр Хардинг положил глаз на Люсиль, – поделился он, провожая меня в спальню на втором этаже, специально подготовленную экономкой. – Твоя кузина решила, что мечтает стать женой настоящего градоправителя, и спрашивала у меня, сколько лет дают за то, чтобы подлить в питье человеку любовное зелье.
Неожиданно вспомнилось, как я подглядывала за сценой в библиотеке, а еще страшно злилась, когда они разговаривали возле изваяния пресветлого, поставленного им на самом видном месте во славу себя, любимого. В общем, чтобы никто из Истванов не забывал, кто в замке хозяин. Интересно, в те дурацкие моменты я бесилась под действием приворотного дурмана или просто по дурости? В смысле, от ревности.
– Что ты ей ответил? – искренне заинтересовалась я.
– Что лучше спросить у тебя, – с иронией отозвался Калеб.
Мы прошли по комнатам с накрытой чехлами мебелью, поднялись по лестнице и остановились возле двери, за которой пряталась спальня.
– Подумай еще раз, Эннари, над тем, что я сказал, – попросил он. – Возможно, ты все-таки дашь нам шанс.
Сквозь полумрак коридора, тускло освещенного всего парой живых светильников, я посмотрела в его привлекательное лицо. Светлый чародей Калеб Грэм, правильный до мозга кости моралист, мне по-прежнему не нравился и вызывал желание из принципа превратить его в темного прислужника, но как мужчина он привлекал и пьянил посильнее хмельного южного вина.
– Калеб… поцелуй меня, – сдалась я, решив, что самое время наплевать на принцип не любить светлых чародеев. – Ты прав: меня влечет к тебе, но пока я не могу разобраться, виновато ли любовное зелье или…
Он не позволил договорить. Теплые ладони обняли мое лицо, а приоткрытый рот накрыл мои губы. Надо сказать, что реакция у мага была что надо! Видимо, боялся, как бы дама не передумала и не забрала слова обратно, а значит, не стоило ей позволять что-то говорить, разве что сладко постанывать. И я была не против.
Мы целовались как безумные, до головокружения, нехватки воздуха и ослабелых коленей. Где-то в другой вселенной из рук выпал тубус с драгоценным соглашением и покатился по паркетному полу. На стене под стеклянными колпаками замигали два последних выживших огонька, словно предупреждая, что окончательно погаснут от сексуального напряжения, разлитого в воздухе, – не поможет ни одно воскрешающее светлое заклятие.
Обошлось, правда, без жертв. Калеб отстранился, сладко прикусил мне подбородок и прошептал:
– Что скажешь? Стало яснее? Это любовный приворот или я действительно тебя привлекаю?
– Подожди… – Схватив за лацканы пиджака, я заставила его вновь склониться и пробормотала в губы: – Надо повторить, чтобы окончательно разобраться…
Мы провели несколько настолько горячих «экспериментов», и ответ стал очевиден нам обоим: магия вообще ни при чем! На слабых ногах, возбужденная и горячая, я ввалилась в спальню, где вместо заснувших живых огней горели уже порядком оплавленные свечи, но немедленно раздался стук в дверь.
– Открой, Эннари, – из коридора позвал Калеб.
Святые демоны, сколько неприличных мыслей пронеслось в голове за те короткие мгновения, что я нажимала на ручку и дергала на себя дверь. В воображении крутился десяток язвительных отказов и столько же страстных утвердительных ответов на непристойное предложение провести ночь вместе… Он протянул потерянный тубус, о котором я напрочь забыла, и усмехнулся:
– Не теряй свое сокровище, темная Истван.
Чувствуя себя по-дурацки, словно он мог подслушать мысли, а теперь подсмеивался, я забрала соглашение, посмотрела в холодные светлые глаза жениха и произнесла:
– Давай попробуем, Калеб. Мы же ничего не теряем, так?
У него дернулся кадык.
– Верно, – пробормотал он и шагнул в открытую дверь моей комнаты…
В Истван мы вернулись только в середине следующего дня. Едва поднялись по лестнице и вошли в холл замка, как сверху грянул голос вездесущего Парнаса, не просившего, а требовавшего Калеба немедленно появиться пред его очи.
– Ты с утра уничтожила соглашение? – уточнил мой жених для точности.
– Нет, – протянула я, хотя, признаться, несколько бесконечно долгих и сладких минут с удовольствием разглядывала возмутительный договор с родовыми печатями. Осознание, что мне никто не помешает в любой момент избавиться от «брачного недоразумения», вызывало злорадное чувство удовлетворения.
– Я скоро зайду к тебе, – пообещал Калеб и, на секундочку сжав мою руку, отправился к деду Иствану.
В одиночестве, держа в руках окончательно испорченный плащ, я поднялась в гостевую башню. На пороге покоев один рукав у платья опять отвалился, и первым делом пришлось поторопиться в гардеробную, но на пороге спальни я замерла, обнаружив в комнате гостя.
На фоне окна стоял высокий, худощавый мужчина. Приталенный по моде черный пиджак подчеркивал узость талии и стройность фигуры. Длинные белые волосы, прямые и ухоженные, красивее, чем у любой девицы, спускались практически до лопаток.
На секунду показалось, что меня посетил очередной побочный эффект от умопомрачительного приворота, крыша поехала и начались реалистичные галлюцинации.
– Холт?! – громко спросила я.
Глава 8. Темный против светлого
Не верилось, что лучший друг стоял в моей спальне и спокойненько обозревал местные красоты из башенного окна. Весь вид Холта Реграма кричал о том, что он насквозь, буквально до мозга кости, темный маг и не вписывается в обстановку светлого замка.
– У тебя из окна открывается чудесный вид, Энни, – протянул он на родном языке, хотя по-сартарски изъяснялся почти без акцента.
Нежданный гость обернулся, с любопытством оглядел меня с ног до головы и кивнул:
– Миленькое платье. Помню, как ты его примеряла у модистки. В Сартаре так тепло, что ты решила избавиться от рукавов?
– Не я, – вернулся ко мне дар речи.
– Дай угадаю… – С фальшиво-задумчивым видом он постучал пальцем по острому подбородку. – Стая розовых пташек, смотревших на меня, как курицы на подсолнечник, посмели прикоснуться к твоей одежде. Дивное проклятие.
– И как давно ты здесь, что уже познакомился с местными жителями и их проклятиями? – изогнула я брови.
– Второй день. До сих пор перевариваю вчерашний обед. В этом замке всегда едят в таком напряжении? Животами не мучаются?
– Не уточняла. Что ты здесь делаешь?
– О! Я снова ощущаю на себе знаменитое истванское гостеприимство! – насмешливо воскликнул он и с небрежным изяществом спрятал руки в карманы. – Стало интересно, что же такое есть в Сартаре, что ты по-прежнему не вернулась в Деймран, но неожиданно перестала читать интересные книги.
Он начал медленное сближение, шаг за шагом пересекая спальню.
– Думал, приедешь через три дня, но пошла вторая неделя, а ты по-прежнему здесь. Даже волноваться начал. Оказалось, что в Истване просто великолепный вид из окна! Уехать от такого настоящий грех… С другой стороны, мы же любим грешить, темная Истван. Разве не так?
Холт был красив, знал об этом и без зазрения совести пользовался привлекательной внешностью, чего никогда не скрывал. Темные бездонные глаза резко контрастировали со светлыми волосами. Аристократические черты, капризно изогнутые пунцовые губы, ни намека на щетину. Единственным изъяном, который он тоже считал достоинством, был тонкий шрам, тянущийся по контуру лица слева.
У родовитых темных имелся странный, на мой взгляд, обычай: на тринадцатый день рождения мальчики (порой и девочки) проводили ритуал магического круга и призывали из потустороннего мира демона. Самого настоящего, со всеми вытекающими. Если древнее существо отзывалось, то ведьмаку переходила частичка потусторонней силы. Холту достался только этот шрам… В академии я сталкивалась с чародеями, одаренными демонами. Они, конечно, обладали силой и прочим, но тараканы у них тоже были экзотичные, гораздо любопытнее демонических талантов, поэтому считаю, что лучшему другу повезло отделаться малой кровью. В его случае в прямом смысле этих слов.