Ловец душ и навья невеста

– Мы вернемся сюда с отрядом, – пообещал Рихард. – Возьмем нюхача и обыщем округу. Тот череп наверняка был не единственным.

Карна все же выскользнула из его объятий и пошла рядом, забрав Гектора у полицейского. Рихард взял ее за руку, и Карна сжала его пальцы.

Когда они перешли Серебряный мост и достигли Шального перекрестка, Зейн сказал, что пойдет в участок, заверив, что чувствует себя нормально.

– Надо проверить, все ли в порядке, – буркнул он. – Когда я уходил, то лично проконтролировал, что камеры с оборотнями заперты, но мало ли… К тому же надо отправить отряд за навками, которых я подстрелил. И еще кого-нибудь за трупом, что лежит в твоей гостиной.

– Теперь ты станешь начальником полиции Рывни? – спросил Рихард. Он глянул на ворота с черепом, ведущие в общину. Надо будет зайти к ведьме, поблагодарить.

– Если из столицы не пришлют кого-нибудь другого, – усмехнулся Зейн.

Он коротко поклонился Карне и, слегка пошатываясь, пошел по улице, ведущей в верхнюю часть города. Синяя форма полицейского, которая обычно сидела на нем элегантно, как смокинг, была насквозь пропитана кровью и измарана грязью. Фуражку он где-то потерял, и рыжие волосы сбились на сторону.

Город еще спал, лишь какая-то ранняя птичка выводила песню на другом берегу реки, и все выглядело таким мирным и спокойным, что сердце Карны сжалось, а пережитые эмоции вдруг хлынули слезами. Рихард обнял ее и ждал, пока она успокоится, гладя по волосам и целуя в макушку.

– Хочешь, дам свою кровь? – предложил он, и Карна уставилась на него расширившимися глазами. – Ведьма наверняка спит, а спросонья она злая, – пояснил он. – Ее магия во мне еще действует, хоть и слабеет.

– Не надо, – покачала Карна головой, вытирая щеки. – А ты в порядке? Как себя чувствуешь?

– Нормально. – Ловец задрал рукав куртки и показал совершенно чистое запястье, на котором не осталось и следа от пореза. – Только на душе муторно.

– Из-за Олафа? – встревожилась Карна. – Тебе ведь пришлось заглянуть в его суть.

– Да я его уже видел, – нехотя ответил Рихард и, взяв ее за руку, повел по улице. – Ничего там нового.

– Скажи, а в чем вообще суть этого действа? – заинтересовалась Карна. – Я тебя вижу… Глаза в глаза…

– Нам это целый курс объясняли в академии, – ответил ловец. – Вкратце: если знаешь себя и знаешь противника, то победишь.

Карна нахмурилась, силясь понять.

– На самом деле гораздо сложнее выполнить первую часть правила, – криво усмехнулся Рихард, поднимаясь по ступенькам.

Дома он первым делом погладил Фифи, кинувшуюся к ним с радостным повизгиванием, а после подошел к телу, накрытому шторой. Воняло навью, и вокруг лежали осколки разбитого окна.

– Грета потребует прибавки, – вздохнул Рихард и присел возле тела. Откинув штору с лица, поморщился. – Не могу сейчас, – пожаловался он. – Слишком устал.

Карна поставила Гектора на столик, сняла плащ и провела рукой по волосам.

– А я лишилась еще одной шляпки, – пожаловалась она.

Рихард хмыкнул и повернулся к ней:

– Я куплю тебе другую. И сумочку. И половина гонорара за Олафа – твоя.

Покачав головой, Карна сняла ботинки, на каблуки которых нанизались красные листья, и поднялась на второй этаж. Она отправилась в ванную и долго стояла под струей воды, смывая с себя запах навки. Почистив зубы, пошла в спальню и легла в постель. Глаза ее сами закрывались, но она все встряхивалась ото сна, видя то навьего кота, то умирающего Зейна, то оскал Олафа и его черный язык. А потом кровать рядом с ней скрипнула и прогнулась, тяжелая рука обняла ее, прижимая к сильной груди, и Карна провалилась в спокойный глубокий сон.





Глава 16




Проснувшись, Рихард посмотрел на женщину, спящую в его объятиях, и, тихо поцеловав ее родинку над бровью, осторожно встал с кровати. Обычно после работы ему всегда было погано, во рту стоял привкус дерьма, и мир казался еще отвратительнее, чем обычно, но сейчас у него словно появилась внутренняя опора, светлая и чистая, – и это были его чувства к Карне.

Она спасла ему жизнь: отправилась за ним к навкам, рискуя собой, и догадалась, как отвлечь Олафа. Она умная, смелая, сообразительная, а ее грудь – просто оружие массового поражения.

Рихард почистил зубы, помылся и, одевшись, спустился вниз, обдумывая очевидное: он ее недостоин. Как ему ни претила эта мысль, он привык быть с собой честным.

Впрочем, это было ясно и раньше. Между ними колоссальный разрыв на социальной лестнице, и столько ступенек ему не перепрыгнуть. Он – приютский оборванец, она – Кеза и может проследить свой род до глубины времен. Если бы не глупая прихоть аббатисы, они никогда бы не встретились. И когда он узнает, кто стоит за покушением, она должна будет уйти, так будет лучше для нее. Встретит нормального человека из своего круга, родит ему детей, они будут пить чай на солнечной террасе, а он, ловец, сделает все, чтобы никакая тень не омрачила их жизнь…

– У тебя сейчас такая рожа… – протянула Грета, появляясь из кухни. – Как будто ты вот-вот заплачешь.

– А была б ты слепой, никогда бы этого не увидела, – ответил Рихард и пристально посмотрел на служанку.

Правильные черты лица, слегка размытые, будто акварельные. Русые волосы закручены в узел. И яркое платье цвета вишни с расходящимися салатовыми кругами – словно специльно, чтобы отвлечь внимание от внешности и белых глаз, которые, как выяснилось, видят. Но как?..

– Кто ты такая, Грета? – спросил он, сам не зная, хочет ли услышать ответ.

Он смутно помнил, как она уходила от ведьмы, белый туман стелился под ее ногами, и казалось, что она идет, не касаясь земли…


– Все мы лишь пыль на ветру, – вздохнула она.

– Сколько тебе лет?

– Неприлично задавать такие вопросы женщине, – возмутилась Грета.

– Где ты живешь?

– В мире, полном тьмы и грязи, но вчера ты сделал его немного чище, молодец, – похвалила она его. – Иди позавтракай.

Рихард укоризненно посмотрел на нее, понимая, что так и не добьется правды, послушно повернул к кухне и остановился.

– Где труп?! – воскликнул он, глядя на безукоризненно чистый пол.

– Пришли молодчики в синем и забрали. Он был дорог тебе? – озаботилась Грета. – Харди, каша стынет. И не пыхти так возмущенно, можно подумать, ты собирался держать его тут вечно. Кстати, стекло опять целое, если ты не заметил, и я требую прибавки. Я, конечно, понимаю специфику твоей работы, и чего тут только не было: грязь, кровь, и самое ужасное – то, чего мне никогда не забыть, – голый Уго, храпящий на диване. Но труп? Имей совесть и пожалей старую женщину!

– Так сколько тебе лет, говоришь?

Грета хмыкнула и покачала пальцем.

– Чего ты хочешь? – спросил Рихард. – Чтобы я пообещал, что больше так не буду? Так это не я его убил, а мертвый муж Карны. За него я ручаться не могу, хотя и надеюсь, что он упокоился. И вообще, мне надо идти.

Он повернулся к двери, но Грета встала у него на пути.

– Сначала завтрак! – заявила она.

Рихард пристально посмотрел в белые глаза служанки, пытаясь проникнуть в ее суть, но его словно оттолкнуло мягкой теплой волной.

– Ладно, – буркнул он.

Сев за стол, он съел овсянку и выпил чай, от которого пахло травами и цветами и совсем немного – Красным лесом, и лишь тогда Грета позволила ему уйти.

Он вышел из дома и прищурил глаза от сверкающего на солнце знака ловца. На улице играли дети, тощая рыжая курица заполошно закудахтала, удирая от кота. Толстая угрюмая женщина выплеснула грязную воду из таза прямо на дорогу и неодобрительно посмотрела на Рихарда.

– Доброе утро, – поздоровался он, застегивая на себе пальто Уго. Его собственное осталось где-то в старом доме, подранное когтями дрюча, куртка пришла в негодность после Олафа. Надо намекнуть новому начальнику полиции, что неплохо бы повысить жалованье ловцу.

– Три часа дня, какое тебе утро? – фыркнула тетка и захлопнула дверь.

– Ох ты ж навье дерьмо! – выругался он и побежал вверх по улице к полицейскому участку.

Дым из крематория поднимался к небу серым столбом, видным издалека, и дурные предчувствия, охватившие Рихарда, оправдались: в участке было пусто и безлюдно, а дежурный ответил, что все на похоронах начальника, которые было решено организовать срочно, чтобы навь не проникла в тело.

Рихард вышел из участка, сжимая кулаки, и, подумав, побежал к крематорию, надеясь, что в Рывне сегодня не один покойник. Однако у входа стояли полицейские, и лица их несли печать искреннего горя: Грегор был хорошим начальником – с ним всегда можно было договориться, он не жадничал, а его юбилей в «Золотом гусе» до сих пор вспоминали в участке.

Завидев рыжую голову Зейна, Рихард пробился к нему, бесцеремонно растолкав толпу.

– Я еще не посмотрел ему в глаза, – прошипел он на ухо Зейну, схватив того за плечо. – Я не знаю, с кем он был связан.

– Воля вдовы покойного, – тихо ответил Зейн. – И слезь с меня. Уважай личные границы. Или хотя бы то, что еще этой ночью в моих плечах были две дырки.

Он слегка отпихнул Рихарда локтем.

– Я тебе свою кровь отдал, – напомнил ловец.

– Благодарю, мне это действительно помогло, – сказал Зейн. – Знаешь, что я нашел в кабинете Грегора?

– А ты уже наводишь там свои порядки?

– Новый тест для твоей проверки. Целый и невредимый.

– Вот как, – буркнул Рихард.

– Понимаю, тебе надо время прийти в себя… Скажем, два дня. На третий я жду тебя в участке.

Рихард молча посмотрел на него, но Зейн отвернулся, глядя на двери крематория, где появилась вдова Грегора, на начесе которой теперь красовался черный бантик.

Рихард попятился и пошел прочь.

Встречаться с вдовой ему не хотелось, как и приносить ей фальшивые соболезнования и объяснять, как вышло, что навь убила ее мужа в доме ловца.

Он снова спустился в нижнюю часть города и прошел под воротами с черепами. Ведьмы не было у шатра, но Рихарду сейчас была нужна не она. Он свернул к длинному деревянному строению, рядом с которым играла орава детей.

– Я тебе хвост-то накручу! – задиристо выкрикнул один пацаненок, клыки которого торчали чуть дальше, чем у обычного ребенка.

– Захлопни пасть, собака блохастая! – не струсил второй, приземистый крепыш со щеткой бурых волос.