Ловец душ и навья невеста

– Испортили мне шляпку и еще и промахнулись, – проворчала она, а Зейн про себя удивился тому, что совсем недавно завидовал ловцу.

– Давайте постоим здесь немного, – предложил он.

– А Рихард?

– А люди? – ответил он вопросом на вопрос. – Если мы уйдем с моста, то навь переберется в Рывню.

– Где же ваши патрули? – едко спросила Карна. – Где хваленая безопасность?

– Отчего вы не спросите у начальника полиции? Ах да, вы же его убили…

– Не я, а мой покойный муж, – возразила Карна и вдруг насторожилась. – Вы не слышали?

– Что? – буркнул Зейн, оглядываясь по сторонам.

Он слышал тихий шум реки, шелест леса и дыхание Карны. Она, конечно, волновалась, и грудь ее так вздымалась, что он едва заставил себя отвести взгляд.

– Под мостом, – прошептала она, посмотрев на Зейна и расширив глаза.

Он глянул вниз. Между досками кое-где были щели, через которые виднелся туман, но вот одну из них закрыло тьмой.

Зейн прижал палец к губам, сделал шаг назад, и доска под его ногой скрипнула.

– Чудесная ночь! – громко объявила Карна, отчаянно сигнализируя о чем-то бровями. – Какие звезды! Отчего не поют соловьи?

– Может, оттого, что под мостом ползет навь? – предположил Зейн. – Что вы несете? Навки все равно не понимают речь.

– А вот и понимают, – возразила Карна.

– Нет.

– Да!

– Спросим у Рихарда.

– Если он доживет до этого момента. С вашим-то темпом. Дайте пистолет, – потребовала Карна.

Вздохнув, Зейн подал ей оружие рукояткой вперед, и Карна, сняв его с предохранителя и зажмурившись, всадила все шесть серебряных пуль через доски моста. Внизу что-то пискнуло и грузно плюхнулось в воду.

– Вот так, – сказала Карна, возвращая ему пистолет. – А теперь в кусты.

Она подняла череп над головой и решительно направилась к зарослям, в которых Зейн уловил движение. Поломанное перо подпрыгивало в такт ее шагам, а сияние становилось все ярче.

– Вы невозможная женщина, – пробормотал он, догоняя ее и заряжая арбалет.

– Спасибо, – хмыкнула Карна.



В кустах прятались две навки, похожие на волков-переростков, с вытянутыми клыкастыми мордами и на длинных костлявых ногах, в которых они путались, как щенки, прячась от света Гектора. Первую навку Зейн подстрелил удачно, и та заскулила, завертелась на месте, хватаясь зубами за торчащий из бока серебряный болт. Навья шерсть, и без того облезлая, от света задымилась и стала сходить лоскутами вместе с кожей. Второй болт лишь порвал острое ухо, а вот третий вошел в грудину, и навка, опрокинувшись, заскребла лапами по красным листьям и затихла.

– Неплохо, – похвалила Карна, меняя руку, держащую череп. – Знаете, если бы вы потренировались, то могли бы ходить на навок с ловцом.

– Спасибо, – ответил Зейн и, вскинув арбалет, выстрелил во второго волка.

Однако тот оказался хитрее и припал к земле, рыча и скаля клыки.

– Странно, что он не убегает, – заметила Карна. – Как будто его что-то держит или ему приказали.

– Это мало похоже на сторожевую собачку, – возразил Зейн и, подойдя ближе на несколько шагов, выстрелил снова.

Навь рыкнула и вдруг бросилась на него, но ее будто оттолкнуло волной света, она завизжала так резко, что Карна зажала уши руками, а Зейн стрелял и стрелял, а потом и вовсе выхватил один болт из сумки и втыкал его в тело навки, пока та не замерла, вывесив наружу длинный черный язык.

Зейн выпрямился, вытер рукавом лоб и повернулся к Карне.

– Ни слова про Рихарда, – заявил он сердито.

Она кивнула, но Зейн, вопреки своим словам, сам заговорил о ловце:

– Вы ведь понимаете, что он скорее всего мертв? Навь здесь. А он – нет. Мы найдем лишь тело, в лучшем случае. И это вполне может подождать до утра.

Вдруг Гектор полыхнул так сильно, что стали видны щетинки на сухих колосьях травы, и мелкие камешки на речном берегу, и черепица на крыше дома, торчащего из-за деревьев.

– Где?! – заозирался Зейн.


– Я ничего не вижу, – растерянно ответила Карна.

Туман поднялся над рекой и обвил ее ноги, словно пытаясь удержать, но она все равно сделала шаг вперед. Ей послышался странный звук – то ли карканье птицы, то ли хриплый смех, – и вдруг стало очень зябко. Захотелось сбежать, поскорее вернуться домой и спрятаться с головой под одеяло, только бы больше не слышать этот звук.

Карна сняла шляпку, сломанное перо на которой болталось перед глазами и раздражало, отбросила ее прочь и всмотрелась в лес. Светлые стволы, багрянец листьев – в институте на историю Красного леса выделили лишь час, и Карна знала совсем немного. Тут пролилась кровь – в этом она была уверена, впрочем, в мире сложно найти место, где никто никого бы не убивал. Придерживая юбку одной рукой, а другой держа череп и освещая путь, она пошла по узкой тропинке, которая должна была привести ее к Рихарду.

Они встретили навок у моста и в словах Зейна было рациональное зерно, но Карна отказывалась верить. Невозможно представить, что Рихард, этот сильный мужчина, воплощение жизнелюбия и вместилище страстей, лежит растерзанный где-то в развалинах дома. В конце концов, это будет чудовищно несправедливо, если она снова лишится… Она не решалась произносить это слово даже в мыслях. Любимый – это Эдмон. А Рихард… Неужели его она любит тоже?

Зейн догнал ее и пошел следом, а Гектор и не думал угасать. Напротив, скоро вокруг стало светло как днем. И когда из-за дерева вышла темная фигура, Карна сразу поняла, что это не человек. Слишком бледная кожа, неестественно желтые глаза, загнутые когти – все это она заметила потом, а сперва ей просто захотелось заорать от ужаса, потому что перед ней стояло чистое зло, и это нельзя было разложить на детали и проанализировать.

Возле уха свистнул арбалетный болт, срезав прядь волос, но монстр перехватил его у самого сердца, так легко, словно ему бросили мяч. Второй болт он поймал также, хотя для этого ему пришлось вытянуть руку в сторону.

– Вы весьма посредственный стрелок, вам говорили? – спросил он и вдруг метнул арбалетные болты с обеих рук, так что они вжикнули над плечами Карны, и Зейн позади вскрикнул.

Ахнув, Карна обернулась и увидела Зейна, пришпиленного болтами, вошедшими точно под ключицами, к стволу дерева. Повернувшись, она едва не уткнулась в навь, которая оказалась совсем близко. Отпрянула, но когтистая пятерня обхватила ее талию. Карна с размаху наступила каблуком навке на ногу, ткнула Гектором в костлявый нос. Навь брезгливо отвернулась и легко выбила череп из ее руки. Гектор упал в траву и откатился к ногам Зейна, продолжая источать свет.

Карна влепила навке пощечину, но чудовище лишь рассмеялось – снова этот хриплый звук, от которого мороз по коже, – и запустило руку ей в волосы, царапая когтями кожу.

– Пойдем, – сказал он, волоча ее к дому. – Это будет увлекательно. Ты знаешь, ловец в тебя влюбился. Это так трогательно и возвышенно… И так глупо! Он мог убежать, но я пригрозил, что отправлюсь за тобой, и он остался, чтобы умереть.

– Где Рихард?! – выкрикнула Карна.

– Хотел бы я знать, – протянул монстр, остановившись у фонтана, который теперь работал.

Вода воняла тиной, на бортике виднелись следы крови, а вокруг валялись вещи ловца: сумка, куртка, пальто Уго…

– Кто вы? – спросила Карна.

Навка быстро повернулась к ней, и желтые глаза вспыхнули.

– Олаф, – представился он. – Слышала обо мне?

Карна не смогла сдержать стон и ноги ее подкосились, но навка не дала ей упасть, рванув волосы так, что из глаз брызнули слезы.

– Ловец не мог уйти далеко, – протянул он. – И мы заставим его вернуться.

Олаф подтянул ее к себе, так что Карна уперлась ладонями в твердую и холодную, как камень, грудь, и впился в губы поцелуем.

Когда он оторвался от нее, Карна заорала что есть сил от ужаса и отвращения.

– Кричи, – улыбнулся Олаф, скаля острые зубы, и медленно обвел тонкие губы черным языком. – Кричи громче.



Рихард бежал по следу, который становился все менее явным. Кабан успокоился и тут, по-видимому, шагал не торопясь. Тропа вильнула в сторону, у ручья, бьющего из-под белых камней, обнаружилось множество отпечатков копыт, которые затем оказались по другую сторону воды. Рихард перешагнул ручей и прибавил шагу.

Олаф вернется, и если не обнаружит его, то может отправиться прямиком к нему домой. Оставалось надеяться, что навки у моста задержат его на какое-то время. В академии он читал воспоминания первых ловцов о том, что высшая навь может повелевать низшими, но впервые увидел это воочию. А если Олаф возьмет навок и пойдет с ними в город? Во что превратится Рывня к утру?

Он услышал шум впереди и крадучись подошел ближе. Под развесистым дубом рылся огромный кабан. Он подкапывал носом листву, с наслаждением чавкал, хрустя желудями, и хвостик его подрагивал от удовольствия.

Ветка под ногой Рихарда хрустнула, и кабан резко повернулся.

– Уго! – Рихард выставил вперед ладони. – Это я, Харди.

Кабан дернул пятачком, и без того маленькие глазки злобно прищурились.

– Мы друзья, помнишь? – миролюбиво произнес Рихард, медленно обходя кабана и приближаясь к дубу.

Дереву наверняка было несколько сотен лет: толстенный ствол в три обхвата, широкая плотная крона, заслоняющая и звезды, и луну. Рихард приметил один сук, торчащий немногим выше развилки, когда кабан бросился на него, пригнув голову.

Рихард оттолкнулся от земли, схватился за ветку и рывком забрался на нее, поджав ноги. Ветка опасно прогнулась, и он быстро переполз поближе к стволу.

Кабан под ним остановился, недоуменно вертя крупной башкой. Пятачок его дергался, и в итоге кабан догадался задрать голову.

– Вот ты свинья, – упрекнул его Рихард. – Не узнать лучшего друга…

Кабан разогнался, решив штурмовать дуб, но остановился у ствола. Он снова зарылся пятачком в листву, не забывая неодобрительно поглядывать на человека.

Рихард тем временем добрался до приглянувшегося сука, попытался его отломать, но тот держался крепко. Вынув кинжал, он принялся пилить древесину.

– Я тебе это припомню, – буркнул он, и кабан поднял голову, не переставая жевать. – Даже не знаю, как ты искупишь свою вину.

Спрятав кинжал за пояс, Рихард взялся обеими руками за сук, потянул.