Ловец душ и навья невеста

– Он пытался убить меня, потому что как-то виновен в навьей свадьбе и боялся, что я его узнаю, – зачастила Карна. – Но я не помню его, хоть убей! Он говорил, что видел меня ребенком, и, может, сильно переменился с тех пор. Я пытаюсь вспомнить – и никак! А Эдмон пришел меня защитить. Рихард думал, что ему нужна моя… мое… В общем, он ошибался. Эдмон хотел, чтобы я жила…

Произнеся последнюю фразу, Карна нахмурила брови и задумалась, как будто эта истина только что ей открылась.

– Виновен в навьей свадьбе? – переспросил Зейн, вычленив из ее сбивчивой речи главное.

Он выпрямился и шагнул к Карне, но та схватила череп со стола, словно собираясь им отбиваться, а лежащая на диване собачонка размером с крупную мышь вскочила и зарычала.

– Рихард считает, что ее подстроили, – ответила Карна, все еще недоверчиво глядя на Зейна. – Подселили навь специально, как жрунов у Мирабеллы Свон.

– Где Рихард?

– Ушел за Серебряный мост. Там целая куча навок в подвале. Это снова ловушка. И мне так страшно! – Карна посмотрела на него глазами, полными слез, и Зейн невольно смягчился.

Все это странно, но он разберется. Грегор погиб. Но что он тут вообще делал? Он знал, что Рихарда нет, и пришел к нему домой. А у Карны на шее багровые следы, будто ее душили, а на рукаве подсохшая кровь. И если все, что она говорит, правда, то это лишь конец ниточки. Зачем бы начальнику полиции провинциального городка устраивать навью свадьбу, на которой погибли весьма уважаемые люди знатных родов и в том числе главный советник великого князя?..

– Не бойтесь, вам не грозит опасность. – Он машинально попытался успокоить женщину. – Патрули курируют улицы…

– Да я не за себя боюсь! – сердито возразила Карна. – А за Харди!

Она вдруг покраснела, словно смутилась того, что произнесла короткое имя ловца.

– С ним Уго, – ответил Зейн. – Но ловец обещал вернуть его в срок, который уже вышел.

– Что-то пошло не так, – поняла Карна и, быстро подойдя к вешалке, сняла плащ. – Мы пойдем за ними.

– «Мы»? – Зейн приподнял одну бровь. – У меня лишь шесть серебряных пуль, и это самоубийство – идти в навье логово…

Карна прошла вдоль стены, открывая дубовые панели, и Зейн невольно присвистнул. Он подошел ближе и взял тяжелый арбалет, который лег в руку идеально, словно ее продолжение. Болты с серебряными наконечниками туго набивали колчан. Щиты, мечи, пистолеты… Какая-то неведомая зубастая штука, к которой даже страшно прикасаться, цепи и крюки…

Карна сунула череп себе за плащ и, надев шляпку с черным пером, открыла дверь. Стоя на пороге, нетерпеливо топнула ножкой:

– Если вы не пойдете со мной, то потеряете не только лучшего нюхача Рывни, но и ловца. И кто вам назовет убийцу, лишь заглянув в глаза жертвы? Кто раскроет любое преступление?

– Не любое, – проворчал Зейн, вешая колчан с болтами на плечо. – Только то, где есть голова.

– Я, кстати, нашла череп на том берегу, – сообщила Карна. – Но впопыхах о нем забыла.

– У вас, как я погляжу, насыщенная жизнь, – заметил он.

Девушка неопределенно пожала плечами и вышла на улицу, по которой молочной рекой тек туман. Зейн последовал за Карной, невольно завидуя ловцу. Чем он заслужил такую женщину, которая готова отправиться за ним к навкам?

– А ваш муж теперь упокоился? – спросил он.

– Надеюсь, – ответила она.



Рихард не собирался сдаваться, он вставал снова и снова, пытаясь задеть навку хотя бы кулаком. После того как Олаф ударил его запястьем о бортик фонтана, кинжал исчез где-то в мутной воде, бьющей из сбитого сопла рывками, точно кровь из раны. Ему не победить – это Рихард знал точно. В глубине души он даже надеялся, что в пылу драки Олаф нанесет ему какие-нибудь повреждения, которые заставили бы его потерять сознание или умереть быстро, – это был бы хороший исход.

Картины смерти старого Изидора стояли перед глазами, и такого Рихард точно не хотел. Но навка будто играла с ним, забавлялась. Порезы от длинных когтей зудели, и старый шрам тоже ныл, напоминая, как это было в прошлый раз: тогда Олаф, истощенный знаками, действовал стремительно и пытался пробить сердце.

Если бы у него хотя бы был кол из священного дерева… А ведь красный дуб растет неподалеку, Уго чуял. Рихард чувствовал лишь запах собственной крови да навкину вонь, и от фонтана несло тухлой водой.

– Я слышал, как делают ловцов, – ощерился Олаф и молниеносным движением заломил Рихарду руку за спину.

Рихард взвыл и заплясал на цыпочках от боли, но странное дело – локоть согнулся как положено, будто его и не ломали полчаса тому назад. Олаф прервал его мысли, схватив за волосы на затылке и макнув головой в фонтан. Кристалл на кинжале сверкнул яркой звездой – далеко, не достать.

Конечно, Олаф выдернул его на воздух, и Рихард жадно вдохнул, старательно тараща глаза, хотя легко мог бы пробыть под водой еще минут пять. Он впитал эту мудрость в академии вместе с пылью арены и собственным потом: не показывай противнику ни слабые стороны, ни сильные.

– Но ты другой, – протянул Олаф почти нежно. – Не такой, как остальные. Знаешь это?

Он ослабил хватку, и Рихард дернулся, выворачиваясь, ушел от удара когтистой пятерни, грозящей выцарапать ему глаз, и боднул навь головой, как тараном, под дых. Олаф от неожиданности отступил, и его шляпа слетела, обнажая бугристую лысину и остроконечные уши. Рихард бросился к фонтану, но Олаф вырос перед ним, оттолкнул прочь, так что ловец отлетел к крыльцу дома, и поправил шляпу. Желтые глаза зло блеснули.

– Что происходит? – спросил он. – Другой на твоем месте уже истекал бы кровью и плакал.

Рихард сплюнул в сторону и вытер разбитую губу. Да, у него ныли порезы и локоть все еще не слушался, как положено, но он чувствовал себя на удивление сильным. Красный лес тихо зашумел, покачивая ветками, и Рихард понял, в чем дело, – ведьмина кровь! Он выпил ее до того, как идти сюда, и лес, чуя в нем своего, помогал.

– Шшшш… Нашшшш… Нашшш… – слышал он в шорохе листьев.

– Ты ведь сам сказал, что я не такой, как остальные, – напомнил Рихард, двигаясь по кругу, – так, чтобы лес оставался за спиной.

Он прислонился к дереву с красной листвой, будто бы переводя дух, и его словно поддержали дружеские руки. Боль уходила, сердце забилось спокойнее, и в душе шевельнулась слабая надежда, что, может, не все потеряно. Рвануть бы в лес – пусть бы Олаф попробовал его догнать, но Карна…


Навка пойдет к ней, а Рихард понимал, что не может этого допустить ни за что.

Его зрение обострилось, и луна светила так ярко, что он слегка прищурился. Щупальца тьмы, тянущиеся к ногам Олафа, стали заметнее. Навка сняла шляпу, зачерпнула пригоршню воды из фонтана и плеснула на лысину. Черная вода стекала по белому лицу, и ни одна капля не упала на землю, впитавшись в кожу. Олаф облизнул тонкие губы.

– Может, ты все же научился чему-то новому, пока меня не было здесь.

– Может, и так, – ответил Рихард.

Он и сам бы хотел понять, что с ним происходит и как это можно использовать. Тело стало горячим, будто у него поднялась температура. У ведьмы Красного леса кожа всегда сухая и горячая, и сердце бьется часто, как у птички…

– Есть один отличный способ узнать, – задумчиво проговорил Олаф. – Как это мне раньше в голову не пришло?

Он снова оказался так близко, что ловец едва не задохнулся от вони. Холодная ладонь обхватила его шею, вжимая в дерево сильнее, вторую руку Олаф положил на сердце – дернешься, и когти войдут прямо в него. Желтые глаза приблизились – два огненных омута, в глубине которых неистовствовала голодная тьма.

– Покажи мне, – хрипло прошептал Олаф. – Дай посмотреть, я хочу увидеть. Кто ты такой, ловец?

Он медленно лизнул Рихарду щеку – и язык его был как холодный слизняк, а потом вдруг быстро обернулся к реке, чиркнув полами шляпы по лбу. Отсюда не было видно ни моста, ни Червы, но навкин вой слышался отчетливо, а еще что-то будто светилось за деревьями, закрывающими реку.

– Подождешь меня здесь? – интимным шепотом попросил Олаф, снова поворачиваясь к нему, а потом резко завел руки Рихарда назад, выворачивая локти, и пронзил его ладони когтями, прибивая к стволу дерева.

Рихард вскрикнул от боли, стиснул зубы, глотая рвущийся стон.

Олаф поднял перед его лицом ладонь, белые пальцы без ногтей пошевелились, как черви на речном дне, а потом на них появились серые наросты, которые быстро вытягивались и заострялись, пока не стали длинными когтями.

– Как удобно, – прошипел Рихард сквозь зубы.

Олаф прочертил на его щеке длинную царапину, поймал пальцем кровь и сунул его в рот. Рихарда невольно передернуло от этого жеста, но ладони прошило болью, и он замер, стараясь не делать лишних движений.

– Я скоро вернусь, – пообещал Олаф, улыбнулся, показав окровавленные зубы, и так стремительно исчез, что у Рихарда взметнулись волосы от ветра.

Он откинул голову к дереву, закрыл глаза, собираясь с духом. Рвануться разок – и свободен. Ладони порвутся в лоскуты… Дерево склонило над ним ветки, красные листья коснулись щеки, горящей то ли от царапины, то ли от мерзкого ощущения, которое оставил язык навки.

– Помоги мне еще немножко, – тихо попросил Рихард. – Еще чуть-чуть.

Лес согласно зашумел, а ловец вдруг почувствовал, что когти, оставленные в его руках, будто что-то выталкивает. Медленно, осторожно, дерево выталкивало навь из своей коры, а заодно и из мужских ладоней.

Правая рука освободилась быстрее – когти упали на мягкий мох, и тот расступился, поглотив их. С левой пришлось подождать, но Рихард был рад этой передышке: к нему возвращались силы, а заодно и надежды. Он рванул рубашку, оголяя грудь, и принялся выписывать знак на собственном теле. Раны, оставленные когтями навки, кровоточили все медленнее, но вскоре освободилась и другая рука – со свежими ранами. Он довершил знак, выводя последнюю линию, и тот вспыхнул, обжигая. Рихард быстро повернулся к дереву и, опершись на него ранеными ладонями, постоял еще немного, переводя дыхание. Теперь Олафу будет очень-очень больно к нему прикасаться, и он несколько раз подумает, стоит ли вообще это делать.

Потом ловец подбежал к фонтану, осторожно перебрался через бортик, чтобы не размазать свежий знак, но все равно едва не упал, поскользнувшись на склизком дне. Вода доходила до бедер и продолжала прибывать, но темная струя, бьющая из фонтана, отклонилась, словно боясь прикоснуться к знаку.

Найдя кинжал, Рихард спрятал его за пояс и, выбравшись из фонтана, побежал к смятым кустам. След, оставленный Уго, напоминал хорошую тропу. Хотелось надеяться, что оборотень, напуганный выстрелом, быстро успокоился и отправился туда, куда манило его животную суть, – за желудями к красному дубу.





Глава 15




Гектор начал сиять еще задолго до Серебряного моста. Карна вытащила его из-под плаща, и теперь их путь освещали два белых луча, струящихся из глазниц черепа. Луна щедро изливала на спящую Рывню холодный свет, словно соревнуясь с Гектором, туман тек по воде, а лес впереди казался совсем черным и пах так одуряюще, что хотелось забыть о цели их прогулки. Тем более дама рядом была так загадочна и прекрасна.

– Смотрите в оба, – прошептала Карна, – и приготовьте оружие. Навь где-то близко.

– Стесняюсь спросить, чему вас учили в Институте благородных девиц? – Зейн не стал спорить и вставил в арбалет болт с тяжелым серебряным наконечником.

Карна покосилась на него и не ответила. А потом им и вовсе стало не до разговоров – из тьмы выпрыгнула гигантская черная кошка и зашипела, выгнув спину и впиваясь когтями в доски моста, так что те затрещали.

Болт вжикнул мимо плеча Карны и вошел точно между черных глаз нави. Кошку отбросило, она взвыла, извиваясь на спине. Зейн быстро перезарядил арбалет и, подскочив к навке, выстрелил еще раз – в грудь.

Кошка дернула лапами, ударила хвостом и застыла.

– А когда Рихард убивает навь, та превращается обратно в животное, – заметила Карна, осторожно подходя к навке. – И еще из нее вытекает какая-то дурно пахнущая черная гадость.

– Я не Рихард, как вы могли заметить, – ответил Зейн, снова заряжая арбалет и изо всех сил стараясь не показать, как дрожат у него руки. – Позже навку доставят в крематорий и сожгут, не вынимая серебра из тела. Для низших навок этого достаточно. Однако смею заметить, что ваш, кхм… фонарь не гаснет. Значит ли это, что рядом еще какая-то тварь, либо же он так реагирует и на убитую навь?

– Возможно, вы ее недобили, – сказала Карна. – Вы уверены, что сделали все как надо?

Зейн едва сдержался, чтобы не закатить глаза, однако заметил движение за плечом Карны и, бесцеремонно нажав ей на голову и заставив пригнуться, выстрелил снова.

– Вы испортили мне шляпку! – возмутилась она, выпрямляясь. Сдернув шляпку, гневно посмотрела на сломанное перо, а потом на Зейна.

Повернувшись, она направила Гектора туда, куда стрелял Зейн, однако не увидела ничего, кроме слегка шатающихся кустов.