Ловец душ и навья невеста
Часть 46 из 55 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вотум разжал пальцы, и грузное тело рухнуло на пол, обмякнув. Ноги в блестящих черных ботинках дернулись и замерли.
Карна прижала руку ко рту, всхлипнула, а когда подняла глаза, Эдмона уже не было. Только слегка колыхнулся тюль у открытой двери. Она встала, поморщилась, опершись на раненую руку, и, стараясь не смотреть на мертвого полицейского, побрела во двор. Гектора она нашла у забора. Глазницы снова погасли, а значит, Эдмон ушел. Он выполнил то, что хотел? Выходит, за этим он приходил – защитить ее, а вовсе не для того, о чем подумал Рихард?
Вернувшись в дом, Карна сорвала с карниза зеленую штору и накрыла ею тело, лежащее посреди комнаты. Все равно этот оттенок зеленого ей никогда не нравился. Споткнувшись об оброненный полицейским пистолет, подняла его и крутанула пустой барабан. Подойдя к столику, Карна на миг замерла. Цветок пиона, белый и пушистый, как облако, лежал на столе, и от его благоухания на глазах вновь выступили слезы. Положив рядом с пионом череп и пистолет, Карна устало опустилась на диван, а Фифи, жалобно посвистывая, прижалась к ее бедру.
В доме было подозрительно тихо: ни скрежета, ни воя. Рихард быстро повернулся, когда в углу что-то зашуршало, но увидел лишь мышь, которая возилась с оторванным куском обоев.
– Харди, тут так смердит, – тихо сказал Уго. Он пошевелил носом, и тот вытянулся еще сильнее, а на конце оформился розовый пятачок.
– Ты обращаешься, – прошептал Рихард.
– Это все Красный лес, – ответил Уго. Он снял пальто и перекинул его через руку, поднял меч выше, указывая им направление.
Рихард и сам чуял запах. Навью вонь ни с чем не спутаешь, но ведь наружу выскочил только хвач. Неужели это он успел так навонять? Лунный свет лился сквозь разбитые стекла окон, придавая разрухе, царящей в доме, некую романтичность. Краем глаза Рихард уловил движение, но, резко обернувшись, увидел лишь свое отражение в разбитом зеркале, прислоненном к стене.
Мышь протопала в другой угол и не спеша протиснулась в щель. Дом принадлежит Вилмосу Гроху. Как-то странно тянутся к нему нити. С него все началось, и вот его имя снова всплыло. Может, ему есть что скрывать, раз он надевает темные очки при встрече.
Как и Грегор.
Рихард нахмурился, обкатывая эту мысль в голове.
Начальник полиции всегда относился к нему дружелюбно: регулярно повышал жалованье и выделял премии, защищал во всех спорных ситуациях, которых было немало, и даже соврал о результатах проверки. Рихард привык думать о Грегоре если не как о друге, то как о приятеле, и с симпатией относился к его жене – тихой милой женщине со старомодным начесом, который отнюдь не делал ее выше ростом.
Но вот Рихард обратился за помощью, и не по какому-то пустяку, но Грегор лишь отмахнулся.
Что, если все дружеское отношение Грегора зиждилось на том, что ему были нужны кристаллы с навками? Что, если он не дал подмогу, надеясь, что ловца сожрут?
Что, если он сейчас отправился к Карне, зная, что Рихарда нет дома?
Ловец еще сильнее нахмурил брови и прибавил шаг.
– Давай быстрее, – обратился он к Уго, переступая тушку хвача и истрепанную сумку Карны. – Вход в подвал здесь.
Он вошел в комнату и застыл, глядя на зияющий тьмой проем. Уго остановился рядом и почесал затылок, сдвинув берет на брови.
– Вот откуда эта вонь, – заявил он. – Навь выбралась.
Рихард включил фонарик и посветил в подвал, но лишь кости коровы забелели во мраке.
– Жмыха мне в печень! – выпалил Рихард. – Дрюча мне в зад! Что за…
Засов был сдвинут до упора. Навки не сами удрали, кто-то пришел и освободил их. Рихард обернулся, но не обнаружил Уго и нашел его лишь на крыльце обнюхивающим пустое осиное гнездо.
– Уго, мне нужен след!
– Я чую… – ответил Уго. – Я чую лес… Волшебный запах. Где-то неподалеку есть красный дуб, у него самые лучшие желуди в мире. Они остаются хрусткими и сочными несколько лет.
– Уго! – воскликнул Рихард, но оборотень лишь покачал головой, и клыки его выступили еще сильнее. – Вот навье дерьмо, – пробормотал ловец, запустив пальцы в волосы. Сфокусировав зрение, попытался уловить навий след, но лес мешал, бросая густые тени.
Выругавшись еще раз, Рихард быстро пошел по дорожке между зарослей шиповника. У него было еще одно дело – череп, обнаруженный Карной. Обогнув статую, страдание на лице которой в свете луны казалось злобной гримасой, он заметил белеющий череп. Подняв его, поднес к глазам. Стандартная процедура. Выяснить личность и причину смерти. Можно было бы сделать это и позже, но он и так слишком многое откладывал на потом.
Он поймал отпечаток личности в пустых глазницах, и вскоре перед ним развернулось все жизненное полотно старого Изидора. Он прожил всего шестьдесят, но для потомственного шахтера это очень неплохой срок. С женой ему повезло, и ее теплая нетребовательная любовь всегда его согревала. Трое детей: две девочки и мальчик, семеро внуков… Рыбалка по воскресеньям, дружеские посиделки в гостях, собака, верный Хвост, таскающийся следом. Смерть.
Рихард вздрогнул и выронил череп. Тот упал на мягкую подушку мха и оскалил гнилые зубы на луну.
– Нет, – прошептал ловец и быстро поднял череп снова. – Нет! Нет!
Ошибки не было никакой. Смерть Изидора была страшной, но Рихард досмотрел все до конца, стискивая зубы и покрываясь холодным потом, а старый шрам под сердцем заныл и зачесался. Существо с ярко-желтыми глазами наслаждалось болью и хрипло смеялось в последних воспоминаниях Изидора, и Рихард, сглотнув, опустил руку.
Знали ли те, кто выпустил навь из кристалла ловца, что высшая навь не подселяется в животных? Думали ли они, что могут освободить чудовище, которое воплотило в себе сразу все грехи? Или, может, считали, что Олаф Златоглазый, убивший больше сотни человек, просто исчезнет? Развеется, как пепел на ветру, уйдет под землю дождевой водой…
Развернувшись, Рихард быстро пошел назад к дому. Олаф был здесь. Это он убил пропавших шахтеров и скинул тела в реку, отрезав им головы, чтобы не привлечь внимание ловца. Он бродит по улицам Рывни, надвинув шляпу на глаза, слушает сплетни о жутком убийце, выбирает следующую жертву, и это его он видел в воспоминаниях официанта из «Золотого гуся».
Уго все так же стоял на крыльце, опираясь на меч и покачиваясь, как деревце. Глаза его были прикрыты, а на лице блуждала блаженная улыбка.
– Уго! – выкрикнул Рихард. – Приди в себя! Тут высшая навь!
– Скорее всего, – кивнул Уго. – Думаю, она и сдвинула засов, выпустив тварей из подвала. Ах, что за ночь!
Он выпустил меч, и тот со звоном упал на крыльцо. Рихард схватил его, крепко сжав рукоять, огляделся по сторонам.
Уго же спустился с разбитых ступенек и, рухнув на колени, сгреб руками опавшие листья и зарылся в них носом.
Рихард быстро положил череп в корзинку, спрятал меч в ножны за спиной.
– Пошли, – буркнул он. Уго повернулся к нему и хрюкнул. – Соберись!
Рихард поднял еще и оброненное пальто Уго, чувствуя себя, как бабка на рынке: корзинка, сумка, пальто…
Тень, отделившаяся от деревьев, была чернее чем ночь. Желтые глаза блеснули под широкополой шляпой, и Рихард бесцеремонно отбросил и корзинку с черепом, и красное пальто, а потом выхватил из сумки ружье и выстрелил.
От хриплого смеха мертвеца его пробрал мороз, а посмотрев на Уго, Рихард понял, что и помощи ждать неоткуда. Одежда оборотня порвалась в клочья, и матерый кабан, напуганный выстрелом, метнулся в лес, ломая кусты.
– Вот мы и снова встретились, ловец, – сказал Олаф, очутившийся совсем близко. Теперь их разделял лишь фонтан, и Рихард, спешно перезарядив ружье, выстрелил еще раз. Олаф отклонился от пули почти лениво, разочарованно поцокал языком. – Ты не убьешь меня серебряной пулькой, как крысу, и не надейся. В прошлый раз тебе удалось заманить меня в ловушку. Ты использовал знаки ловца на крови, лишающие меня сил, вонзил мне в сердце кол из красного дуба. Что ты сделаешь сейчас? Даже не надейся, что я стану ждать, пока ты будешь рисовать.
Луна плеснула серебряным светом, и Рихард увидел острые скулы, хрящеватый нос и длинные зубы, не помещающиеся под тонкой губой. Глаза Олафа горели, как две луны, а позади него зашевелились и другие тени: навка, которая раньше была кошкой, прогнулась в спине и заурчала, два волка, отличающихся разве что расположением плешивых мест, с которых облезла шерсть, скалили желтые зубы, нечто странное, с множеством щупалец, взобралось по гладкому стволу дерева и щелкнуло клювом.
Если он побежит к Серебряному мосту, то придется отбиваться и от них. Олаф не станет ждать, пока он перебьет навок. Рихард невольно глянул в сторону Красного леса. Сбежать вслед за Уго казалось самым верным решением. Он не сможет противостоять высшей нави. Не сейчас.
– Беги, – разрешил Олаф, и Рихард сделал шаг назад. – Красный лес тебя укроет. Он сбивает со следа и водит по кругу. А я пока совершу один визит. Этот запах… – Он собрал пальцы щепоткой и послал воздушный поцелуй звездам, усыпавшим небо. – Я учуял его еще в городе, но он вел на улицу, где ты живешь, а я не хотел попадаться тебе на глаза раньше времени. Ты приходил сюда с этой женщиной. Ее след тянется над землей, словно шлейф из фиалок. Такая сладкая, такая чистая… Я выпью все ее крики. Растяну ее страдания, насколько смогу.
Рихард остановился и вытащил меч из ножен, достал из кармана куртки сеть. Олаф снова хрипло рассмеялся и взмахом руки отогнал мелких навок прочь.
– Охраняйте мост, – приказал он, и те послушно поплелись к реке, оборачиваясь и облизываясь. – Если ты настаиваешь, я сперва займусь тобой. Поговори же со мной, Рихард. Мы ведь были так близки – в тот момент, когда ты вонзил кол в мое сердце и заглянул в глаза, познавая саму мою суть, я тоже видел тебя. И знаешь что? Тьма есть в тебе тоже.
– Расскажи, как тебе удалось ожить снова? – спросил Рихард. – Кристалл разбили, это я знаю. Но ведь тебе нужно было твое собственное тело.
– А его не уничтожили, – радостно произнес Олаф. – Кругом было столько трупов, что мой, почерневший и растерзанный, приняли за одну из жертв. А кто-то еще и свистнул дубовый кол.
– Вот придурки…
– Именно, – согласился Олаф. – А тебе наука на будущее – доводи все до конца, даже если издыхаешь от потери крови. Жаль, будущего у тебя нет.
Он вздохнул почти искренне и вдруг метнулся через фонтан стремительно, как огромная летучая мышь.
Рихард взмахнул сеткой, одновременно поворачиваясь и вкладывая в удар меча всю свою силу. Зазубрины застряли в ребрах, и ловец выпустил рукоять, вытащил кинжал и бросился к Олафу, в чье лицо впилась серебряная сетка, прожигая и без того мертвую плоть.
Острые когти вошли в плечо, и Олаф приподнял его, как котенка, и слегка встряхнул. Удар кинжала пришелся гораздо выше намеченного, скользнув по ключице, и навка покачала головой. Тень шляпы скользила по белому лицу, прикрывая то один глаз, то другой. Кожа Олафа слегка дымилась – там, где соприкасалась с серебряной сетью.
– Так быстро попался, совсем размяк.
Рихард пнул его ногой в пах, а когда Олаф рефлекторно согнулся, ударил по затылку. Хрустнул нос, размозжившись о бортик фонтана, треснули ребра, когда Рихард ударил по ним ногой. Олаф скатился на красные листья, стукнул раскрытой пятерней по земле, и Рихард, пошатнувшись, едва не упал. А из фонтана рывками полилась грязь, а следом – черная вода.
Рихард снова ударил кинжалом, и острие вошло чуть ниже скулы. Олаф выпростал руки, разрывая ячейки серебряной сетки, и Рихард не сумел сдержать крик, когда в его тело снова вонзились острые когти. Он все же сумел ударить кинжалом еще раз, и лезвие вошло прямо в сердце. Он чуял плотный сгусток тьмы на том конце клинка.
– И что? – равнодушно спросил Олаф и улыбнулся. Кости его носа медленно срастались, рана под скулой затягивалась. – Посмотришь в меня снова?
Рихард подтянулся ближе, глядя в глаза, где тьма, освещенная расплавленным золотом радужки, казалась еще чернее.
Олаф быстро переменил положение, склонившись к уху Рихарда.
– Не так же сразу, – прошептал он. – Где твои манеры, ловец? Где прелюдия? Вот я собираюсь убивать тебя долго, очень долго. Пока ты не станешь молить о смерти, пока не начнешь целовать мои руки, умоляя даровать тебе забвение. И я увижу тебя настоящего: жалкого, ничтожного, слабого…
Рихард нажал на рукоять кинжала сильнее, повернул голову, заглядывая в золото глаз, но Олаф вонзил когти еще глубже и резко толкнул, опрокидывая его на землю. Рихард быстро перекатился, сунул руку в сумку, но Олаф наступил на его локоть, ломая кость. Рихард взвыл, повернулся на спину.
– Начнем, – деловито произнес Олаф, расставляя руки, и когтистая тень упала на Рихарда.
Зейн постучал в дверь, но никто ему не открыл, хотя в окошке мелькнула чья-то тень. Он постучал еще раз – кулаком. Ловец перешел все рамки. Было сказано – вернуть Уго. И вот уже и полночь, а оборотня нет. И что теперь? Улицы пусты, и, кроме патрульных, никого, но если на них рванет кабан-секач, то его нашпигуют серебром по самые уши. А Уго нравился Зейну. Простой, наивный и нюхач отличный…
– Открой, Рихард! – выкрикнул Зейн. – Я вижу, что ты дома!
Он подождал немного, а потом пнул по двери ногой, в раздражении посмотрел на знак ловца под козырьком крыши. Страж света, клинок на грани тьмы… Трепло! Подумав, Зейн быстро сбежал по ступенькам и обошел дом. Перемахнув забор и обогнув какое-то странное сооружение, заглянул в окно. Карна стояла у входной двери, прижав руки к груди и осторожно выглядывая, а посреди комнаты лежал труп, накрытый шторой. Ботинок убиенного сиял казенным блеском, и Зейн, сглотнув, решительно постучал в окно. Карна, взвизгнув, обернулась, и Зейн увидел в ее руках пистолет.
– Откройте сейчас же! – потребовал Зейн.
Но Карна сделала то, чего он никак от нее не ожидал: швырнула в него пистолетом, так что тот пролетел через всю комнату и разбил стекло, осыпав форменные брюки Зейна осколками. Пробормотав про себя ругательство, он просунул руку в образовавшуюся дыру, повернул ручку и открыл дверь.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Зейн и, присев, отогнул штору.
– Вы тоже хотите меня убить?! – выпалила Карна.
– Нет, – коротко ответил он, рассматривая тело.
Начальник полиции был мертв, и в глазах его плескалась черная вода.
– Его убила навь, – задумчиво произнес Зейн. – Тот самый вотум, что ходит за вами по пятам? За что?