Ловец душ и навья невеста

Мост изгибался над белым туманом, как черная радуга, словно в мире разом пропали все цвета и он стал монохромным. Карна стояла наверху – тонкий силуэт в шляпке с длинным пером. А напротив нее – мужчина, чей профиль с коротким носом и слегка выступающей нижней губой Рихард тоже сразу опознал. В руке Карны что-то блеснуло. Пистолет?

– Стреляй! – выкрикнул Рихард, но голос его потонул в тумане и шуме реки, которая, напитавшись дождями, текла быстрее, выплескиваясь через невысокий парапет набережной.

Карна опустила пистолет, а Эдмон шагнул к ней и протянул руки.



Рихард рванул кобуру – она оказалась пустой, схватил кинжал – глупо метать его с такого расстояния.

– Карна! – выкрикнул он, и она вздрогнула, но не повернулась к нему, глядя на вотума.

Мост изгибался над туманом, и Карна с Эдмоном словно плыли на спине кита по молочной реке. Рихард бежал к ним, не сводя глаз с навки и прикидывая, сколько у него есть времени. Успеет? Не успеет? При желании вотум уже мог бы свернуть ей шею. Туман взметнулся, затягивая Карну дымкой, и Рихард рванул застежку сумочки, выхватил Гектора и направил на мост. Свет прорезал туман двумя лучами, и вотум, который, оказывается, всего-то и успел что приподнять вуаль на новой шляпке Карны, оскалился, по лицу его, как по воде, побежала рябь, а потом он перешагнул перила моста и без всплеска ушел в Черву. Рихард взбежал на мост, перегнулся через перила, всматриваясь в реку, но под слоем тумана ничего было не разобрать. Свет в глазницах Гектора еще мерцал, и Рихард схватил Карну за предплечье и потащил за собой.

– Отпусти меня! – возмутилась она.

Рихард и в самом деле отпустил ее, спрятал Гектора назад в сумочку и отдал ее Карне. Забрал свой пистолет и сунул назад в кобуру.

– Какого жмыха ты за мной увязался?! – воскликнула Карна. Лицо ее было белым, как туман, и синие глаза, полные слез, сверкали сапфирами.

Рихард снова схватил ее за плечо и подтолкнул вперед.

– Прекрати! – выкрикнула она. – Что ты себе позволяешь?

Он повернулся к ней, и на ее лице на мгновение мелькнул испуг, а потом она упрямо уставилась ему в глаза, вздернув подбородок с маленькой ямочкой.

– Дома поговорим, – процедил он сквозь стиснутые зубы и потащил ее за собой.

Сейчас он не пытался приноравливаться к ее походке и шагал широко, так что Карне приходилось едва не бежать. Она возмущалась, ругалась, угрожала – он не обращал внимания, понимая, что просто не сможет сдержаться. И лишь когда дверь за ними захлопнулась и Карна повернулась к нему, снимая шляпку с поникшим от влаги пером, он схватил ее за плечи и встряхнул.

– Ты! Могла! Погибнуть! – выкрикнул он ей в лицо. – Твой муж умер! На мосту был не он! Это навь! Понимаешь?

Карна дернула плечами, пытаясь высвободиться. Волосы ее растрепались и упали на лицо.

– Убери от меня свои руки, грязный ты мужлан! – возмутилась она. – Мне лучше знать, Эдмон это или нет! И если бы ты не явился вместе с краденой черепушкой, то я бы уже узнала, что он хочет! Я любила его! И если я могу помочь ему обрести покой, я это сделаю!

– Переспишь с навкой? – спросил Рихард. – У тебя там, в твоей голове, лишь эхо, как в пустой трубе? Ты ляжешь в постель с мертвяком?

– Это ты решил, что Эдмону нужно лишь мое тело, – горячо возразила Карна. – Он не такой, как ты. И если уж сравнивать, то лучше я и вправду потеряю девственность с ним, чем с тобой!

Рихард толкнул ее к стене, вжался всем телом и впился в губы поцелуем. Он целовал ее с болезненной злостью и пылом, не щадя нежные губы с ягодным привкусом, проникая языком глубоко в ее рот. Быстро расстегнув пуговки на плаще, смял мягкую грудь ладонью.

Карна его укусила, Рихард рефлекторно отпрянул, и голова его мотнулась от хлесткой пощечины.

– Не смей обращаться со мной как со шлюхой! – выкрикнула она, растрепанная и разрумянившаяся. Губы ее припухли и стали от поцелуев яркими, как клубника.

Рихард вытер прокушенную губу рукой, посмотрел на Карну.

– Ты ошибаешься, – сказала она спокойнее. – Ты понятия не имеешь, кто такой Эдмон. Ты ему и в подметки не годишься. Полная его противоположность! Он умный, добрый, нежный…

– А я, выходит, тупой, злой и грубый?

Карна лишь многозначительно фыркнула.

– А ты, что ли, тоже идеал? – спросил Рихард, снова шагнув к ней и прижав к стене.

Ладонь его легла на ее шею и слегка переместилась, так что пульс застучал под пальцами. Синие глаза посмотрели на него с вызовом.

– Что, не нравится слышать правду о себе, да? Сам-то привык в чужих недостатках копаться! Казалось бы, ты можешь видеть людей как никто другой, должен знать, что они отличаются, и некоторым просто не дано понять устремления других.

– В смысле я умишком не вышел, чтобы понять твоего ненаглядного Эдмона?

Карна улыбнулась, надменно вздернула подбородок, так что теперь их губы почти соприкасались.

– Не трогай меня, – отчеканила она, и голос ее даже не дрогнул. – У нас уговор.

– Все еще надеешься на кодекс ловца? – Теперь улыбался он, и у Карны по спине пробежал холодок нехорошего предчувствия. А Рихард отпустил ее шею, обхватил запястья и быстро завел вверх, прижав над ее головой к стене. – Ты сама напросилась!

– Не прикасайся ко мне, – прошипела она снова.

– Я только держу твои руки, – заметил он. – Это ты трешься об меня, как кошка.

Карна тут же прекратила всякие попытки вырваться. И то правда – руки у него как клещи, не разомкнешь.

– И что теперь? Снова будешь смотреть мне в глаза? – с вызовом спросила она. – Знаешь, что? В твоей проблеме виноват ты сам. Вот что ты разглядываешь в моих воспоминаниях? Щенков, цветочки, солнечный луг. Это все было и у тебя, я уверена. Солнце светит каждому, и цветы есть везде, как и щеночки. Просто ты не способен видеть хорошее! Вот и все!


– А я и не собираюсь разглядывать хорошее, – пробормотал ловец. – Хватит. Давай теперь посмотрим на твои грязные тайны. Постыдные секреты. Вся такая правильная, да?

Карна, ахнув, дернулась, пытаясь вырваться, но он прижал ее к стене своим телом, а пальцы сомкнулись на ее запястьях не хуже стальных наручников.

– Значит, и тебе есть что скрывать? – заметил он. – Покажи мне…

А потом она провалилась в бездонный колодец его глаз, чтобы на самом дне увидеть себя.

Она оказалась в своей девичьей спальне. Светлая комната, мягкий ковер под босыми ногами. Букет пионов с белыми шарами цветов растопырил резные листья, словно пытаясь удержать равновесие. Карна видела себя в отражении зеркала с кружевной серебряной рамой. Завтра свадьба. Платье висит в углу комнаты. Она мерила его сто раз, и оно было идеальным. Но сейчас на ней другая одежда: белый шелк, тонкие бретельки, слегка впивающиеся в ключицы, трусики с широкой каймой кружев, чулки. В ушах жемчуг, и жемчужные бусы спускаются до ямки пупка. К свадебному платью она повесит их в три ряда, но сейчас ей нравится так.

Сознание Карны забилось от ужаса, словно муха в окно, когда она поняла, что ловец тоже видит ее такой. Где-то там, в другой реальности, она чувствовала горячее дыхание на своих губах, пальцы, обхватившие запястья, и чужое сердце, которое билось все сильнее, ударяя ей в грудь. Но не могла ничего поделать. Как бабочка, приколотая булавкой, которую выставили на потеху, накрыв стеклом. Не могла вырваться, не могла это прекратить…

Отражение погладило выпуклые холмики грудей кончиками пальцев, губы сами приоткрылись. Кожа гладкая и теплая. Завтра Эдмон снимет с нее платье и прикоснется к ней. Ему понравится к ней прикасаться. Она погладила грудь, и соски проступили через тонкую ткань. Завтра ее будут ласкать мужские руки. Это будет по-другому. Но Эдмон будет нежным, она знала. Они лягут на кровать, и это его руки будут гладить ее грудь, скользить по плоскому животу, все ниже. Он не будет спешить, изучая ее тело. Карна вытянула шпильки, и волосы упали на спину темной волной. Запустила пальцы в пряди, слегка взбивая.

В зеркале была какая-то другая женщина, более взрослая, раскрепощенная, жаждущая любви и готовая к ней. Карна завела руки за спину и расстегнула бюстгальтер. Отражение одобрительно улыбнулось ей, когда она слегка приподняла и сжала груди. Такие налитые, упругие… Внизу живота сладко заныло, и она, быстро глянув на дверь, закрытую на щеколду, потянула вниз трусики…

И лишь когда женщина в зеркале запрокинула голову, прикрыв глаза от удовольствия, Карна дернулась изо всех сил, возвращаясь в реальность, где ловец тяжело дышал, вжимаясь в нее всем телом, и не оставалось никаких сомнений, что он видел все. До последней детали, отраженной в зеркале с серебряной рамой.



Карна вырвалась из его хватки, толкнула в грудь и, с размаху влепив очередную пощечину, ахнула и схватилась за кисть. Щеки пылали, ее всю колотило, и теперь еще и руку ударила о мерзкую рожу этого…

– Не ушиблась? – нахмурившись, озаботился Рихард. – Эту пощечину я заслужил, согласен.

Он смотрел на нее слегка виновато, но на лице не было ни насмешки, ни осуждения. А когда он прижимался к ней во время воспоминания, она явственно чувствовала, что все это его возбуждает.

Карна глухо застонала и бросилась вверх по лестнице.

– Карна! – Он поспешил за ней. – Ну прости…

– Ненавижу тебя! – выкрикнула она и захлопнула за собой дверь, которая, впрочем, тут же открылась.

Рихард помялся на пороге, но все же шагнул в спальню, а Карна уже вытащила чемодан из-под кровати и быстро бросала в него вещи, лишь фотографию Эдмона положила аккуратно, чтобы не разбить стекло в рамке.

– Карна, – повторил Рихард, – там же не было ничего предосудительного.

Она шмыгала носом и иногда вытирала щеки ладонями, но, когда Рихард сделал еще шаг к ней, выпрямилась, выставив вперед руку, а потом быстро завела ее за спину – так позорно та дрожала. Вся ее выдержка, все воспитание не могли помочь в такой постыдной ситуации.

– Только попробуй сделать еще шаг, – пригрозила Карна. – Ты подлец, Рихард Мор. И нет ничего странного в том, что ты не прошел проверку. И следующую не пройдешь. И мне плевать, что с тобой будет дальше.

Она снова шмыгнула носом и вытерла слезы ладонью.

– Я не должен был смотреть, – согласился Рихард, запустив пальцы себе в волосы.

– Конечно, не должен! – взвилась она.

– Воспоминания имеют окраску. И я думал, там нечто постыдное… Но тебе нечего стыдиться. Ты красивая, чувственная женщина…

– Я не собираюсь обсуждать это с тобой, – отрезала она, вынимая из шкафа еще несколько вешалок. – Мы договаривались: ты смотришь только те воспоминания, которые я тебе показываю, в противном случае я сразу уезжаю.

Он молча наблюдал за ее сборами.

– А как же Эдмон? – спросил наконец.

– Я сама помогу ему упокоиться, – ответила Карна. – Спрошу, что ему надо, и сделаю. Тебе не понять.

– Может, и не понять, – пожал он плечами и спрятал руки в карманы. – Ради меня и живого-то никто не станет напрягаться. Что уж говорить про мертвого.

– Вот не надо давить на жалость, – фыркнула Карна. – Уго ради тебя в лепешку расшибется.

– Ну разве что… – Рихард сделал еще шаг вперед. – Карна, прости. Я так испугался, когда ты исчезла. Ты поступила глупо.

– Это моя жизнь и мои поступки, – заявила она. – Глупо было сюда приезжать.

Выдвинув ящик шкафа, Карна вынула из него охапку белья и положила в чемодан. Взгляд Рихарда против воли метнулся к пене кружева, но Карна быстро прикрыла чемодан. Попыталась застегнуть его, но замок заело, а вещи, накиданные в кучу, торчали по центру горой.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала, – сказал он.

– А я не хочу оставаться, – ответила она.

Вот как после этого с ним общаться? Как смотреть в глаза?

– Ладно, – согласился ловец. – Раз уж моя грядущая проверка тебя не заботит и с Эдмоном ты решила разобраться сама, предлагаю тебе еще одну причину, чтобы остаться.