Лягушачий король

Но девочка не убежала. Она стояла, без улыбки глядя на него, и что-то обдумывала.

– Ты хотела со мной поговорить? – мягко начал Сергей.

Она молча кивнула. Он никак не мог сообразить, чего она боится, а от этого зависело, как вести разговор. Если опасается его, зачем пристает? Если кого-то другого, чем он может помочь – чужак, впервые появившийся в деревне этим утром?

– Тебя кто-то обидел?

Секунду она молча в изумлении таращилась на него. И вдруг расхохоталась.

– Меня здесь никто обидеть не может. Я внучка Гулии!

Это было заявлено с неприкрытой гордостью. Она даже спинку выпрямила и задрала подбородок, чтобы быть достойной этой замечательной роли – внучки Гулии. Бабкин припомнил властную старуху в большом доме, к которой его приводили.

Значит, не обижают. Замечательно. Еще не хватало приехать в чужую деревню и выяснить, что ребенок стал жертвой домогательств.

– Хорошо, что все в порядке, – сказал он, чтобы хоть что-то сказать.

– У вас фотка. В телефоне.

Бабкин подобрался. Вместо странноватой девочки перед ним возник потенциальный свидетель, единственный на весь Усть-Чекан.

– У меня там две фотки, – медленно сказал он. – Посмотри-ка. Ты о какой?

Прежде чем подойти, Диана бросила быстрый взгляд на взрослых, оставшихся возле дома Щукиных. Приблизилась, уставилась на телефон. Бабкин вывел на экран фото настоящего Богуна.

– Ты его встречала? – Сергей затаил дыхание.

– Вы бабушке не расскажете?

Он чуть не рассмеялся от облегчения. Вот чего она боялась!

– Господи, да никогда в жизни!

– А если она строго будет спрашивать? – Диана сощурила глаза, и он явственно представил взгляд ее бабки, под которым многочисленные внуки немедленно сознавались во всех грехах.

– Все равно не скажу, честное слово.

– Я его видела. – Она ткнула пальчиком в экран. – Этого дядьку. Он шел через поле.

– Какое поле, Диана?

– Во-он там! – Она обернулась и махнула рукой в сторону кукурузы, мимо которой он проезжал. – Бабушка до сих пор мне запрещает туда бегать, а это было давно, я вообще была маленькая, мне даже нельзя было с чужими разговаривать.

– Это давно было, – невольно повторил Сергей.

Три года прошло. Три года! Сейчас ей около десяти… Неужели ребенок, каждый день которого насыщен событиями, вспомнил случайно встреченного мужчину?

– Это точно он? Тот, которого ты видела?

– Он через поле шел, – кивнула Диана, – от автобусной остановки. А я играла одна. Делала новые волосы для Лагуны Блю из кукурузки. Он остановился и спросил, точно ли наша деревня – это Усть-Чекан? А я говорю: точно! А он говорит: ты почему такая маленькая одна играешь? Папа с мамой тебя не потеряют? А я говорю: они тут, рядышком. Это меня бабушка научила. Он говорит: а знаешь, что у меня есть? И дал мне киндер-сюрприз.

«Дивный зачин, – подумал Бабкин. – Взрослый парень подманивает маленькую девочку в кукурузе шоколадными яйцами. Просто зашибись».

– И что потом было? – осторожно спросил он.

Диана пожала плечами:

– В яйце был пингвинчик. Только у меня такой есть уже. Я им немножко поиграла и подарила Вике.

– А дядька, с которым ты разговаривала?

– Он ушел к Щукиным. Они его ждали в гости. Он так сказал.

Сергей попытался прикинуть, каковы шансы, что девчонка все выдумала. Она знала, о чем он спрашивает, слышала разговоры, что велись вокруг него… Елки-палки, как же трудно с детьми! Вроде бы они бывают склонны к вранью на ровном месте. Может, ей просто захотелось внимания?

– А этого человека ты не видела? – Сергей показал ей жениха Варвары.

– Не-а. У нас таких нету.

– Как ты запомнила того, на поле? – не удержался он. – Три года прошло!

Она почесала нос.


– Он на дядю Юру похож. Точь-в-точь такой же, даже голосом. Я к нему сначала побежала, потому что подумала, Юра приехал. Его Алсу в тот день утром выгнала, потому что он сказал, что у нас не семья, а татаро-монгольское иго! Татары русских бьют!

– И что дальше? – Бабкин невольно заинтересовался этой семейной коллизией.

Девочка пожала плечами:

– Алсу сказала, что это наглое вранье, и побила его.

Сергей хрюкнул.

– Дядя Юра уехал, – продолжала она, – а вечером я пошла гулять, и дальше я вам уже рассказала. Где вы теперь будете его искать?

– Пока не знаю, – сказал Сергей. – Твой рассказ все меняет. Буду думать. Поеду к человеку, который расследовал пожар у Щукиных. Кстати, ты что-нибудь знаешь об этом? О пожаре.

– А чего там знать? Пьяным в баню ходить нельзя. Людей жалко, – по-взрослому добавила она, и глубоко вздохнула. – Дядя Леня был добрый. Он с моими братьями иногда мячик гонял на поле. А вы на роднике были? Там у нас птичка живет, щурка. Красивая-красивая!

Она даже кулачки сжала и зажмурилась изо всех сил, чтобы показать, что не в силах выдержать такой красоты. Бабкин улыбнулся.

– Прости, не смогу посмотреть. Мне пора. – Он лихорадочно пытался сообразить, чем отблагодарить ее; время поджимало, ему действительно нужно было выезжать, если он хотел успеть на встречу со следователем.

Наконец его осенило.

В сумке лежал купленный для Маши в аэропорту Сыктывкара милый сувенир: деревянная куколка размером с ладонь, в пушистом меховом капюшоне. Сергей представлял, как обрадуется ей жена, но он готов был еще раз слетать в Сыктывкар, чтоб только не оставлять без благодарности эту девочку.

– Вот, держи. – Он неловко сунул ей куколку. – Спасибо, Диана. Ты мне очень помогла.

Она ахнула, протянула руку, но испуганно задержала в воздухе:

– Это… мне?!

– Кому же еще!

На ее лице проступил такой восторг, что Бабкин смутился. Широко раскрыв глаза, Диана выхватила подарок, прижала меховую девочку к себе, попятилась и умчалась, не сказав ни единого слова.

Он усмехнулся, сел в машину. Усть-Чекан расщедрился напоследок и преподнес ему подарок.



По пути в Арск Бабкин удовлетворенно напевал себе под нос. Разрозненные фрагменты наконец-то пришли в движение и стягивались к центру рисунка.

Ему оставалось найти сердцевину. Сергей хорошо представлял ее очертания, но требовались детали. Не расцвеченных впечатлениями рассказов очевидцев жаждала его душа, а сухого, отстраненного языка протокола.



Руслан Чеботарев действительно оказался парнем лет двадцати пяти, подтянутым и молодцеватым. Форма сидела на нем так, что Бабкин неожиданно для себя проникся завистью. Хотя чему завидовать, когда он сам все эти форменные упаковки терпеть не мог, а любой официальной одежде предпочитал футболку с джинсами!

А вот поди ж ты.

Он показал следователю свою лицензию (Чеботарев изучил ее с любопытством человека, которому не доводилось прежде встречаться с частными детективами) и изложил следователю, что привело его из Москвы в Арск.

Они мгновенно перешли на «ты». Сергей с легким злорадством подумал, что Илюшин с его неистребимой привычкой к выканью крутился бы в этом кабинете как уж на сковородке.

Затем он выкинул из головы Илюшина, его расследование, Машу, детей, собак и все остальное и полностью сосредоточился на том, что привело его к Чеботареву. Сергей умел входить в состояние, когда все, не относящееся к его работе, растворялось, – будто таяли отделенные от него толщей воды силуэты людей, стоявших на борту, пока сам он в батискафе погружался в неизведанные глубины, и только то, что было на глубине, теперь имело значение.

Это умение в свое время спасло его нервную систему в первом браке. А бывшая жена навсегда осталась в убеждении, что он бесчувственная сволочь.

Но Бабкин не был сволочью. Просто из батискафа все воспринимается по-другому.

– Помню это дело, само собой, – сказал Чеботарев. – Только название села забыл… Чемень?

– Усть-Чекан.

– Точно. Трое погибших по собственной глупости.

– Стопроцентно по глупости? – спросил Сергей.

– Да, они угорели. Двое местных и их приятель, с которым они пили, не просыхая. Экспертиза показала, что очаг возгорания находился внутри, возле печки. Баня старая, выгорела за пять минут.

– Можно дело посмотреть? – попросил Сергей.

Чеботарев напрягся. Бабкин ощутил себя крестьянином, неторопливо подъезжавшим к городу на груженной репой подводе, перед которым неожиданно с лязгом упали железные ворота. В следующую секунду он понял причину. В нем узрели не простака, собиравшегося торговать репой, а шпиона в кольчуге под косовороткой.

– Я не проверять тебя собираюсь, – он даже усмехнулся, – а посмотреть, кем были погибшие. Меня особенно интересует третий, который не местный. Предполагаю, что он должен прямым путем вывести меня на моего фигуранта.

Чеботарев прищурился, взвешивая, стоит ли соглашаться на просьбу.