Лягушачий король

Пожар, сказал он, был пожар. Горели Щукины – местные, два брата с паршивой репутацией, получившие избу по наследству от дальней родни.

– Ворье и алкаши, – гневно сказала одна из женщин. Вокруг закивали. – Пили, как свиньи! Слава Богу, на улице не показывались, бухали у себя. И тащили-то все к себе, точно в нору, не важно – надо – не надо, пригодится – не пригодится…

Бабкин догадался, что заброшенный дом, который он видел, принадлежал Щукиным.

– Валера и Леонид, – сказал давешний седой. – Люди негодные, Ира права. Вообще – шофера, но и за ремонт брались, автозапчасти откуда-то возили, и краденым приторговывали… Валерка сидел за драку, Леонид – за кражу. Вроде уж по рукам дали, а все равно глаз воровской: вечно косился, где бы что стянуть. О покойниках бы так не говорить, конечно…

Народ зашумел.

– Через них все могли погореть, – сумрачно сказал худой старик из-за плеча оратора.

– Муж пьет – полдома горит, жена пьет – весь дом горит…

– Этого, Степа, проверить не удалось.

– Тьфу три раза!

– И не говори…

– Жены у них когда еще сбежали, – объяснила вторая женщина. – Одна официальная, вторая – так, баба приблудная… Надолго не задержались.

– Оно и к лучшему!

– Это сейчас значения не имеет, – веско сказал седой, и разговоры пресеклись. – Пойдем, – обратился он к Сергею, – посмотришь на месте.

По пути он рассказывал, что на этой земле никто не строится: наследников нет, история у дома плохая, хотя участок немаленький, восемьдесят соток, его бы в хорошие руки… Группа, прираставшая новыми участниками, свернула с дороги. Сергею пришлось продираться через высокую спутавшуюся траву. Его проводник шел рядом, словно не замечая ее.

По гнилым зубьям бороны взбирался вьюнок. Синеватые от бесчисленных ягод заросли терновника огораживали участок Щукиных углом с двух сторон; ветки переплелись плотно, за ними не было видно поля.

– Разве что ребятишки за терном лазают, – сказали у Бабкина за плечом, будто отвечая кому-то.

Но жители притихли. Серый дом, крытый двор… В центре – прямоугольник, в котором угадывались остатки строения.

– Это баня. Баню мы разобрали, – сказал седой. – Были еще сарай и навес, от них даже следа не осталось. Огонь пошел по траве к дому, но потушили.

– А лето сухое было, – сказал старик. Узкие глаза-щелочки не отрывались от контура бани.

Он прибавил что-то по-татарски, женщины закивали.

Бабкин пробежался взглядом по людям. Все лица до единого были обращены к бывшему пожарищу, кроме той самой девочки: она таращилась на Сергея.

– Напились, решили в бане попариться пьяными и угорели. И никого не нашлось, чтобы забрать тела. Ни родни, ни друзей… Что за жизнь такая, если тебя и оплакать некому! Всех троих похоронили на нашем кладбище. Сделали все как положено, священника привезли, молитву читал. Все как положено, – строго повторил он.

– Почему троих, если Щукиных было двое? – спросил Сергей.

– К ним за неделю до этого приехал кто-то.

– Они втроем пьянствовали, тебе ж говорят, – растолковала одна из женщин. – Втроем-то веселее!

Бабкин обернулся к ней:

– Человек всю неделю здесь был? Или наведывался время от времени?

– Какое – наведывался! Он от Валерки с Леонидом и не вылезал. Как заявился, так и начался у них праздник.

Это не мог быть Григорий Богун. Григорий всю неделю работал, в пятницу предлагал помочь с папками Лене Макеевой…

– А не мог это быть тот, второй, которого я вам показывал? – с надеждой спросил Сергей.

– Ты пойми: мы его не видали толком, – объяснил седой. – Глянули издалека – вроде такой же уголовник, как Щукины… Ну, и зачем он нам? А мы ему и подавно незачем.

– Почему уголовник? – быстро спросил Бабкин.

– А пес его знает.

– Ясное дело, что уголовник! Кто к ним еще поедет!

– Приличный человек с такой швалью не свяжется…

– Это не твои знакомцы, не переживай, – подал голос низкорослый тучный мужчина.

Сергей обернулся к нему.


– Почему вы так решили?

– У тебя фотки свежие, нынешнего года. А Щукины угорели в шестнадцатом.

Свежей у Бабкина была только фотография лже-Богуна, но он не стал распространяться об этом.

– Следствие было?

– Ого! Еще какое!

Да, приезжал следователь из Арска, всех опрашивал, потом явился снова с какими-то людьми, подчиненными своими, должно быть… Кто их видел? Ребятишки видели, рассказали старшим. Ну, кое-кто из местных выпивох и бездельников там покрутился, но недолго.

Сергей понял, что любопытство такого рода усть-чекане не одобряли.

«А не спалили ли вы, люди добрые, трех несимпатичных вам алкоголиков?» – задался он вопросом. В этой деревне Щукины были бельмом на глазу. Но чтобы в сухое лето деревенские сами устроили поджог… Опасное дело. Кто на такое пойдет?

Но ведь даже дом не сгорел. Значит, потушили быстро, раз огонь перекинулся только на сарай и навес.

«Экспертиза сгоревших тел – дело сложное, – думал Бабкин. – А вот пожары – другая история». Он сказал себе, что если бы кто-то подпер снаружи дверь и поджег баню, это выяснилось бы при расследовании.

В конце концов, это его не касалось. Он всего лишь искал след, оставшийся за Григорием Богуном, а наткнулся на дым и огонь.

Может быть, это и был след? Прямоугольник – контуры невидимой могилы, ушедшей в землю… На секунду ему показалось дикостью, что погибшие захоронены где-то в другом месте. Зачем? Разве не здесь они должны лежать?

Он одернул себя и вернулся к своему делу.

– Известно, что за третий мужчина был с Щукиными?

– Если начальство что-то и узнало, нам о том не докладывали, – с недовольством, показавшимся ему странным, ответила одна из женщин.

– Ты что говоришь-то? – напустился на нее толстяк. – Кому не докладывали? Если тебе персонально не докладывали, так и скажи. Он под собственным именем похоронен, все установили, даты прописали, а ты человека в заблуждение вводишь…

Женщина что-то злобно проворчала в ответ. По-видимому, ее отношение к Щукиным, которых она считала личными врагами, распространялось и на Бабкина. Но толстяк, махнув на нее рукой, сказал:

– Фамилия-то известна, просто мы ее не помним. Можно до кладбища доехать.

Бабкин посмотрел на телефон, прикинул, сколько времени займет дорога и во сколько он окажется в Арске.

– Вы не помните фамилию следователя?

– Чеботарев, – ответил седой, не задумываясь. – Мы с ним однофамильцы, как не запомнить.

Бабкин поблагодарил своих добровольных помощников, попрощался и пошел к машине. Люди топтались возле дома Щукиных, никто не торопился возвращаться к делам. Вслед ему ветер доносил негромкие голоса. Жители переговаривались между собой приглушенно, точно на кладбище, и он подумал, что для них Щукины тоже навсегда остались здесь.

Возле машины Сергей вытащил блокнот, записал: «Чеботарев». Вышел в Интернет, отметив, что сеть ловит отлично, и нашел в межрайонном следственном отделе города Арска Руслана Чеботарева.

Он позвонил, не теряя времени. Судя по голосу, Руслан Чеботарев был человеком очень молодым. Бывший оперативник, Сергей без труда находил общий язык с людьми из «системы», и это не требовало от него никакого сознательного усилия: он всего лишь возвращался в ту стихию, в которой провел много лет, – так неуклюжая на вид черепаха сползает с берега в воду и широкими гребками уходит на дно.

Чеботарев, к его радости, согласился на встречу в этот же день.

Записав адрес, Сергей сунул телефон в карман.

«В магазин, что ли, заглянуть еще раз?» Половину лепешки он скормил козленку и теперь жалел об этом. Целая лепешка пригодилась бы и ему самому на обратном пути. Пал жертвой собственной сентиментальности. Как жена с подобранным деревенским псом.

Нет, у Маши все иначе, поправил он себя, и сентиментальность тут ни при чем. Они с Цыганом как-то так… состыковывались, что ли. Ему было интересно наблюдать за их взаимоотношениями. Когда-то Маша держала двух малышей-йорков: веселых созданий, к которым Сергей привязался, хотя прежде был уверен, что подобная мелюзга заслуживает только жалости. Про себя обзывал их «стельки». Однако в этих щуплых существах неожиданно обнаружились решительные собачьи характеры. Ну просто шутка господа бога: взять малюсенький серебристый фантик с цветочками и упаковать в него десять кило сырого мяса.

С йорками Маша дружила.

А со старым дворовым псом она… совпадала, пожалуй. Словом «любовь» или «привязанность» их отношения не описывались; это было взаимное уважение двух равноправных существ, ежеминутно наполненное радостью от того, что они повстречали друг друга.

Сергей прикинул, не купить ли еще сладостей. На заднем сиденье лежал пакет, но ему хотелось найти причину, чтобы задержаться здесь хотя бы ненадолго. Требовалась какая-то смысловая точка, что ли… Будь поблизости холм, он посидел бы на нем, как в Зеленце. Но на единственном подъеме выпасали лошадей, а лошадям Бабкин с детства не доверял. Если им взбредет в голову затоптать скромного частного детектива, неужели ограда в три поперечных палки их удержит?

Пока он раздумывал, в десяти шагах от него возник ребенок.

Та самая девчушка, которая везде таскалась за ним.

Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, и Бабкин озадаченно уставился на нее. Он не знал, что могут хотеть такие девочки. Писать? Мороженого? Прокатиться на машине?

Личико у девочки было смышленое.

– Как тебя зовут? – спросил Сергей.

– Диана.

Он присел на корточки, постарался сделать дружелюбное лицо. Это всегда давалось ему тяжело. Улыбнешься – а дети с воплями разбегаются прочь.